Алексей гравицкий книги сталкер по порядку список
Обновлено: 07.07.2024
Выйдя из гаража позади дома, Борис ДжайКан сказал: — Карбюратор я починил. Поедешь к Железной горе, отвезешь продукты Знахарке и Старику. — Прямо сейчас? — удивился Туран. Было ранее утро, солнце только выглянуло изза горизонта, но ферма уже проснулась. Со стороны ворот доносились голоса батраков, в
Андрей Левицкий Сага смерти Сеть Антимира© А Левицкий, 2015© ООО « Издательство АСТ», 2015 Я – Пригоршня Так меня называют Служу солдатом в Комплексе, защитном сооружении на границе Зоны То есть раньше служил, сейч
Андрей Левицкий Даже если ты один против всех, это не значит, что ты не прав. Часть первая Новые варвары Глава первая Мутанты и люди Только у людей кто громче кричит, тот слабее бьет У зверей обычно наоборот – кто громче
Андрей Левицкий Часть I ПОГОНИ И ПЕРЕСТРЕЛКИГлава 1 Группа Медведя пропала гдето в районе Чернобыля А ведь экипированы они были хорошо, взяли стволы, запасы и оборудование, да к тому же все семеро – парни тертые, в Зоне
Андрей Левицкий, Алексей Бобл Антизона Издательство признательно Борису Натановичу Стругацкому за предоставленное разрешение использовать название серии « Сталкер», а также идеи и образы, воплощенные в произведении « Пикник на обочине» и сценарии к кинофильму А Тарковского « Сталкер» Братья Стругацк
Андрей Левицкий Сага смерти Сеть Антимира© А Левицкий, 2015© ООО « Издательство АСТ», 2015 Я – Пригоршня Так меня называют Служу солдатом в Комплексе, защитном сооружении на границе Зоны То есть раньше служил, сейч
Ад раскрылся внезапно. В начале XXI века после нового мощного взрыва на Чернобыльской АЭС окружающая её территория стала враждебной человеку Зоной, наполненной хищными мутантами и смертельно опасными ловушками. Однако местные физические аномалии порождают артефакты — невероятно ценные предметы, за которые мировые научные центры готовы платить целое состояние. Самые рисковые и бесстрашные авантюристы, которых называют сталкерами, отправляются в Зону за богатством. Но здесь царит закон джунглей, и.
В середине 1980-х годов в Новочеркасске и его окрестностях происходит череда жутких убийств. Местная милиция бессильна. Они ищут опасного преступника, рецидивиста, но никто не хочет даже думать, что убийцей может быть самый обычный человек, их сосед. Удивительная способность к мимикрии делала Чикатило неотличимым от миллионов советских граждан. Он жил в обществе и удовлетворял свои изуверские сексуальные фантазии, уничтожая самое дорогое, что есть у этого общества, детей. Эта книга – история.
Девяностые годы прошлого века. Алексей Беляев возвращается из армии в родной Питер и понимает, что за два года совершенно выпал из жизни. Любимая девушка не дождалась. Друзья заняты своими делами, работы нет, с родителями взаимное недопонимание. Не сумев вписаться в новую жизнь, Алексей уходит из дома и решает плыть по течению. Но судьба играет с Беляевым злую шутку, подбрасывая ему новые и новые сюрпризы. Он проходит через криминальный мир Питера, погружается в оккультный мир, опускается на.
Вампиры и музыка… Эта музыка будет вечной, только ее надо украсить толикой чего-то живого. К примеру, человеком, играющим на фортепьяно…
Алексей Андреевич Гравицкий (род. 9 декабря 1978 года в Москве) — российский писатель-фантаст, сценарист. Автор фантастических романов, повестей и рассказов. Автор сценариев сериалов и документальных фильмов. Лауреат премии «Лучший дебют» фестиваля фантастики «Серебряная стрела» (2008 год)[1]. Лауреат премии «Со-творение» фестиваля фантастики «Серебряная стрела» (2013 год)[2]
Алексей Гравицкий родился 9 декабря 1978 года. По образованию педагог, психолог.
Дебютировал в 2001 году с рассказом «Карлсоны». Рассказы, стихи, статьи и рецензии Гравицкого выходили в журналах «Звездная дорога», «Техника молодежи», «Порог», «Ф-Хобби», «Озарение», «Fакел», «Искатель», «Мир фантастики», «Василий», «Безымянная звезда», «Новом Литературном Журнале», газетах «Фантаст», «Шанhi», «Тайная сила» и некоторых других, а также в сборниках.
Рассказ «Мой добрый маг» вошёл в учебное пособие для средней школы «Грамматика нравственности».
Первая книга — сборник рассказов «Отдать душу» опубликован в 2004. Первое большое произведение — роман «Мама» опубликован в 2007 году.
Автор сценариев документальных фильмов, художественных фильмов, сериалов, флеш-мультиков.
С 2005 года — член Союза Литераторов РФ[3].
В 2008 за роман «Мама» получил премию «Лучший дебютный роман» фестиваля фантастики «Серебряная стрела».
В сентябре 2011 года вместе с Сергеем Палием опубликовал роман «Анабиоз», ставший основой для одноименного масштабного межавторского проекта[4]. Проект «Анабиоз» стал лучшим фантастическим межавторским проектом 2011 года по мнению авторитетного журнала «Мир Фантастики»[5].
В соавторстве с Сергеем Волковым создал масштабный цикл рассказов, являющихся бэкграундом для коллекционной карточной игры «Берсерк»[6]. Является автором линейки комиксов про «Инока» (1-13 выпуски) от компании «Bubble». Является одним из участников межавторского проекта «Версум»[7].
Сталкеру Мунлайту, сталкеру Снейку и другим «ушедшим в Зону»…
Я помню его. Помню очень хорошо.
Хуже припоминаются детали окружающего пространства. Что-то не запомнилось вовсе, что-то размылось со временем. А он… о нем я всегда вспоминаю так, словно видел его только вчера. До боли яркий образ.
Да, с некоторых пор я знаю, что такое боль. Он научил меня. Или правильнее сказать, дал почувствовать? Я не знаю. Но в тот момент, когда его не стало, я понял как это, когда бывает больно.
Больно терять отца. А он в каком-то смысле был мне отцом. Во всяком случае я всегда считал его таковым. Возможно, он думал об этом иначе. Не важно. В конечном счете, не так важно, как относится к тебе человек. Важно, как ты к нему относишься. А я считал его своим отцом.
Я помню его с момента своего рождения и до его последнего вздоха.
Помню его страх.
Помню его усталость, которой он никогда и никому не показывал. Этого никто не видел, все привыкли считать его шутником. Эдаким весельчаком, смеющимся над страхом, не думающим о боли, не чувствующим усталости. С такими людьми очень удобно. От них не ждешь жалоб, но им можно пожаловаться. А еще с ними весело.
Но на самом деле все не так. Я не могу этого объяснить. Плохо понимаю человеческую натуру. Но я чувствую. И тогда я чувствовал не то, что он показывал окружающим.
Я помню его улыбку. Он часто зубоскалил, но я помню другое. Именно улыбку. Искреннюю, теплую, светлую. Так человек улыбается только один раз в жизни, когда знает, что сделал в этой жизни что-то достойное.
С ним рядом всегда находились какие-то люди, но для большинства из них он казался не тем, кем был на самом деле. Иногда мне думается, возможно лишь я один понимал его. Хотелось бы, что бы это было не так. Печально думать, что человек может быть настолько не понят.
Не знаю, кем был для него я, но жалею, что так и не рассказал ему, кем был для меня он. Мы ведь толком и не говорили. Как-то не сложилось.
Да и долго бы нам пришлось понимать друг друга. Мне учиться говорить, ему учиться слушать.
И тем не менее, я буду помнить его всегда. Слишком много он для меня значил. Вот только понял я это слишком поздно, когда в прошлом у нас осталось больше, чем я думал, а впереди — меньше, чем мне бы того хотелось.
Часть первая
Дорога окончательно вымотала Хворостина, довела до крайней степени раздражения. Сперва кончился нормальный асфальт, вместо него пошло нечто раздолбанное, нещадно бьющее по подвеске, а следом и по генеральскому заду.
Хворостин матерился про себя, его водитель бурчал нечто нецензурное себе под нос, чем действовал генералу на нервы чуть ли не больше раздолбанной дороги. Потом была первая цепь заграждения. Шлагбаум и пара идиотов срочников, не признавших начальство с первого взгляда.
Злость росла, а путь продолжался. Останки асфальта превратились в полное бездорожье. Машину трясло, пассажиров подбрасывало так, будто в детстве на аттракционах. Только если маленький Хворостин приходил от американских горок в восторг, то сейчас они были явно не к месту и окончательно испортили настроение.
Внедорожник швырнуло в сторону. Генерал едва не прикусил язык. Водила снова едва различимо ругнулся. И хотя витиеватого заклинания на исконно-русском Хворостин не разобрал, то что наглец за баранкой материться сомнений не вызывало.
— Далеко еще? — сердито буркнул генерал.
— До кордона? Километр по прямой, не больше, товарищ генерал, — отозвался водитель.
Водила покосился на начальство с сомнением, но спорить не осмелился. Внедорожник сбросил скорость и сместился к кустам. Хворостин дождался, когда машина остановится и распахнул дверцу. Водитель наблюдал за ним со все возрастающим интересом.
— Я пешком пройдусь, — пояснил генерал, — а ты покури, оправься и подъезжай.
— Разрешите обратиться, — засуетился водитель. — Здесь небезопасно, товарищ генерал.
— Мне казалось, что Зона там, за кордоном, — пожал плечами Хворостин и испытующе поглядел на водителя. — Или не так?
— Так, — водила съежился под начальственным взглядом. — Только здесь тоже всякое встречается. Торгаши, сталкерня, мелкие аномалии. Собаки опять же.
— Собаки, — фыркнул Хворостин и вылез из машины.
Когда обернулся, водитель уже стоял снаружи и с опаской таращился на него. Эта материнская забота от подчиненного действовала на и без того истрепанные нервы.
— Мне осталось пройти паршивых шестьсот метров.
— Всего шестьсот, — отрезал генерал. — Подъедешь через полчаса.
— Слушаюсь, — отчеканил тот.
Хворостин резко развернулся и зашагал вперед. Через полсотни шагов машина и водитель скрылись за деревьями, а еще через несколько десятков стало совсем тихо.
Лес был нехороший. Мертвый. Дыхания у него не было. Всех звуков — только шуршание листьев под ногами. Ни птиц, ни насекомых, ни хоть какой-то завалящей полевки. И пахло чем-то гнилым.
Генерал поежился. Пресловутые шестьсот метров стали казаться вдруг чем-то ощутимым. Рука метнулась к кобуре, пальцы стиснулись на рукояти пистолета. Теплый, нагретый от близости человеческого тела металл казался сейчас живее природы вокруг. С пистолетом в руке почувствовал себя спокойнее.
Деревья расступились. Перед Хворостиным раскинулась широкая поляна, засыпанная разноцветной листвой. По ту сторону поляны деревья росли уже не так густо. За ними проступали остовы домишек и сараев, серели сгнившие, завалившиеся оградки. Один заборчик привалился к ржавому кузову УАЗика «Буханки».
Среди всей этой разрухи чем-то более-менее целым выделялся двухэтажный кирпичный домик. Во всяком случае он не превратился в разваленную груду гнилья, повисшего на стропилах.
Генерал перемахнул поляну и устремился мимо деревенских руин к двухэтажке.
При ближайшем рассмотрении дом смотрелся весьма плачевно. Когда-то белая краска, которой были выкрашены стены, пучилась и осыпалась лохматыми ошметками, покрывая землю ничуть не хуже жухлой листвы. На одной из стен с трудом читалась выцветшая надпись: «Прости и прощай мой дом!». Интересно, когда и кто оставил здесь это граффити?
Крыша дома провисла, норовя провалиться внутрь. Ступеньки крыльца стесались. Перила испарились. Об их присутствии здесь напоминали лишь два гнутых железных прута, торчащих посреди левого края короткой лестницы. Однако дверь висела на своем месте. И стекла в окнах были.
Читайте также: