Обзор судебной практики по договору цессии
Обновлено: 03.07.2024
Несмотря на то, что действующий отечественный правопорядок (в отличие, например, от его римского предшественника) по общему правилу допускает уступку права требования без согласия должника, базовой идеей регулирования данного института остается недопустимость ухудшения положения должника в результате совершенной уступки.
Одной из гарантий защиты прав должника выступает невозможность противопоставления ему так называемой скрытой уступки — уступки, о которой он не был уведомлен надлежащим образом. Такая невидимая цессия, очевидно, может нарушить интересы должника, который, пребывая в полной уверенности в том, что он связан относительными правоотношениями с известным ему кредитором, на самом деле будет должником уже нового кредитора, получившего право требования к нему благодаря уступке.
Однако еще более сложной для должника является ситуация, когда ему было направлено уведомление об уступке и он, уверенный в том, что право требования перешло к цессионарию, исполнил последнему обязательство. Если цессия будет признана недействительной, то формально должник не может считаться исполнившим обязательство надлежащему лицу (поскольку в связи с общим правилом о ретроспективной недействительности цессионарий ни на одно мгновение не являлся кредитором должника).
Для того чтобы защитить должника, правопорядок должен применить доктрину видимости права, т.е. признать, что исполнение, учиненное должником цессионарию, является надлежащим и прекращает его обязательство, несмотря на недействительность уступки.
По такому пути пошло и российское право.
Применение доктрины видимости права для защиты должника, исполнившего обязательство «цессионарию», впервые было закреплено в п. 14 Информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда (ВАС) РФ от 30.10.2007 № 120 «Обзор практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации», а затем и в п. 20 Постановления Пленума Верховного Суда (ВС) РФ от 21.12.2017 № 54 «О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве на основании сделки» (далее — Постановление № 54).
Однако использование данного способа защиты интересов должника оставляет ряд вопросов. Необходимо ли ограничить применение доктрины видимости права? В каких случаях должник может ею воспользоваться? Накладывает ли ее применение ограничения на иные способы защиты прав должника? Ответы на эти и многие другие вопросы призвана дать текущая судебная практика.
Мы проанализировали около 40 актов арбитражных судов, а также несколько актов ВС РФ и попытались систематизировать позиции судебной практики в данной сфере.
1. Ограничения доктрины видимости права: добросовестность должника
Доктрина видимости права является мощным инструментом защиты стабильности оборота. Однако при обращении к ней следует осознавать, что необходимости поддерживать стабильность оборота противостоит
Рано или поздно, большинству практикующих юристов приходится сталкиваться с договором цессии. Однако подчерпнуть информацию о проблемах, возникающих в отношении уступки права требования, не погружаясь детально в изучение судебной практики достаточно сложно.
Цель данной справки — обратить внимание юриста-практика на основные проблемы, возникающие при заключении и исполнении договора, а также при наличии спора по договору цессии, подсказать на какую судебную практику ссылаться при поиске правовой аргументации позиции.
Начать следует с существенных условий договора. Судебная практика признает таковыми указания на цедента и цессионария, а также на характер их действий (Определение Верховного Суда РФ от 24.02.2015 N 70-КГ14-7 (Судебная коллегия по гражданским делам, ФАС МО Постановление от 17 сентября 2013 г. по делу № А40-122020/12-129-902).
1. По общему правилу личность кредитора не влияет на действительность договора уступки требования по денежному обязательству.
Практика высшей судебной инстанции:
Определение Верховного Суда РФ от 22.10.2013 № 64-КГ13-7
«По общему правилу личность кредитора не имеет значения для уступки прав требования по денежным обязательствам, если иное не установлено договором или законом».
ФАС МО: Постановления от 21 мая 2013 г. по делу № А41-31513/12, от 3 февраля 2014 г. по делу N А40-48708/2013
ФАС Поволжского Округа: Постановление от 30 января 2012 г. по делу N А12-17488/2010
2. В договоре уступки требования по длящемуся обязательству необходимо указать основание возникновения права, а также период, за который уступается право.
Практика высшей судебной инстанции:
Пункт 13 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 30.10.2007 N 120
«Отсутствие в соглашении об уступке части права (требования) по длящемуся обязательству указания на основание возникновения уступаемого права (требования), а также на конкретный период, за который оно уступается, может свидетельствовать о незаключенности этого договора».
ФАС Волго-Вятского округа: Постановление от 9 апреля 2010 г. по делу № А31-382/2009
3. Перемена кредитора в обязательстве не должна ухудшать положение должника.
Практика высшей судебной инстанции:
Определение Верховного Суда РФ от 25.09.2015 N 307-ЭС15-6545 по делу N А13-1513/2014 (Судебная коллегия по экономическим спорам)
«Из принципов равенства участников гражданских отношений, свободы договора, необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав (п. 1 ст. 1 ГК РФ) следует, что перемена кредитора в обязательстве не должна ухудшать положение должника».
Постановление Президиума ВАС РФ от 26.11.2013 N 4898/13 по делу N А21-3565/2010
«По смыслу ст. 386 ГК РФ перемена кредитора в обязательстве не должна ухудшать положение должника».
ФАС МО: Постановление от 17 августа 2009 г. N КГ-А40/7610-09
4. Предметом соглашения об уступке требования может являться не возникшее на момент заключения данного соглашения право.
Практика высшей судебной инстанции:
Пункт 4 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 30.10.2007 N 120
«Соглашение об уступке права (требования), предметом которого является не возникшее на момент заключения данного соглашения право, не противоречит законодательству».
ФАС Северо-Западного округа: Постановление от 30 сентября 2014 г. по делу N А56-15460/2013
ФАС Центрального Округа: Постановление от 14 января 2009 г. N Ф10-6112/08
5. Условие договора о запрете уступки требований без согласия другой стороны не применяется, если уступка совершена после прекращения действия договора.
Практика высшей судебной инстанции:
Постановление Президиума ВАС РФ от 16.05.2006 N 15550/05 по делу № А32-3604/2005-50/60
Если договор уступки требования заключен после прекращения действия договора поставки, то предусмотренное договором поставки условие о запрете цессии без согласия другой стороны прекратило свое действие, в связи с чем вывод о недействительности договора уступки требования по причине отсутствия согласия должника на уступку права поставщика противоречит п. 2 ст. 382 ГК РФ.
По этому вопросу практику судов нижестоящих инстанций, к сожалению, не нашел. Буду рад подсказкам.
6. Отсутствие уведомления должника новым кредитором о переходе к нему требования не влечет автоматического отказа в удовлетворении требования нового кредитора
Практика высшей судебной инстанции:
Постановление Президиума ВАС РФ от 29.06.2010 N 15842/09 по делу N А62-5280/2008
«Не может быть признано правильным толкование п. 3 ст. 382 ГК РФ в том смысле, что неизвещение должника новым кредитором о переходе к нему права требования автоматически влечет отказ в удовлетворении требования нового кредитора. Такой вывод мог быть признан верным лишь при условии, что произошло исполнение первоначальному кредитору.
Чем рискует юрист, заключая цессию вместо обычного договора об оказании юридической помощи?
Нередко юристы заключают договор об уступке прав требования со своим доверителем. Такое случается, когда клиент не готов оплачивать юридические услуги, но при этом хочет взыскать долг. В этом случае требование к должнику уступается по договору цессии. Однако, условием такой сделки становится возврат части взысканной суммы клиенту. С помощью цессии обе стороны «страхуют» свои риски. Клиент не боится, что будет вынужден оплачивать услуги юриста даже в случае проигранного дела. Юрист, в свою очередь, не беспокоиться о том, что клиент не поделиться выигранной суммой в случае классической модели оказания юр. услуг - только за гонорар успеха (без предоплаты от клиента).
ПРОТИВ
В деле №А40-59191/2017 Арбитражный суд Московского округа усмотрел в условиях договора об уступке права требования притворность с целью прикрыть соглашение об оказании юридических услуг.
В счет оплаты прав требований, переданных по договору цессии, цессионарий обязался возвратить цеденту денежные средства в твердой сумме (в размере полной суммы уступленного неосновательного обогащения) взысканной в пользу цессионария, в течение месяца со дня их фактического получения цессионарием полностью. А проценты за пользование денежными средствами взысканные в принудительном порядке оставлял за собой, за вычетом расходов, необходимых и произведенных цессионарием для взыскания указанных денежных средств, в том числе судебных, относящихся на цедента.
Отказывая цессионарию во взыскании, суды трех инстанций признали сделку ничтожной в силу ст. 170 ГК РФ.
Аргументация кассационной инстанции при этом сводилась к следующему.
Поскольку цессионарий фактически только оказывает услуги цеденту по взысканию с ответчика денежных средств, он является ненадлежащим истцом по делу. Сторонами по спору о взыскании неосновательного обогащения остаются цедент и ответчик. Последствием предъявления иска ненадлежащим истцом является отказ в удовлетворении иска ввиду того, что субъективное гражданское право, в защиту которого предъявлен иск, такому истцу не принадлежит.
Необходимо отметить, что отказ в иске был обоснован судом также и по другому правовому основанию. Уступленное в 2015г. право требования основывалось на договоре поручительства, который позднее был признал в другом деле районным судом незаключенным. Решение об этом выносилось в 2017г. по спору между ответчиком и цедентом. Однако, аргументация Арбитражного суда Московского округа именно в отношении договора цессии как притворной сделки ставит под угрозу подобные соглашения между доверителями и юристами.
ЗА
Верховный суд, рассматривая дело №А65-31592/2017 не нашел проблем в уступке прав требований о взыскании неустойки по договору участия в долевом строительстве, которая была очень похожа на замаскированный договор об оказании юридических услуг с условием о выплате гонорара успеха. В соглашении об уступке стороны договорились об установлении денежной оценки права требования долга в размере 60 % от взысканной по решению суда суммы. Обязанность цессионария уплатить цеденту указанную сумму возникала только после получения, взысканного от должника, при условии фактического исполнения обязанности должником.
Кассационная инстанция отменила решения нижестоящих судов, которыми иск был удовлетворен и вернула дело на новое рассмотрение. Мотивом стали доводы ответчика о недобросовестном поведении истца, реальности исполнения названного договора (цессии) и его недействительности.
Верховный суд, отменяя в свою очередь постановление кассационной инстанции и оставляя в силе решения нижестоящих судов, сослался на пункт 1 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21.12.2017 № 54 «О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве на основании сделки» в котором разъяснено, что согласно статье 421 ГК РФ стороны также вправе, в частности, заключить договор, по которому первоначальный кредитор (цедент) обязуется уступить новому кредитору (цессионарию) требование к должнику, а новый кредитор (цессионарий) принимает на себя обязанность передать первоначальному кредитору (цеденту) часть того, что будет исполнено должником по уступаемому требованию.
Из приведенного разъяснения Верховный суд сделал вывод, что условие договора уступки об инкассо-цессии (цессия для целей взыскания), посредством которой требование уступается новому кредитору с условием уплаты части взысканных денежных средств, не противоречит нормам закона, выражает волю сторон на избрание такого способа оплаты уступаемого права требования.
ВЫВОДЫ И РЕКОМЕНДАЦИИ
Поскольку условие о цене договора уступки не является существенным, то стоимость уступки и порядок расчетов между сторонами целесообразно выносить за рамки основного договора – в дополнительное соглашение, которое стороны не обязаны представлять суду при рассмотрении дела по требованию цессионария к должнику. С учетом выводов по делу, рассмотренному Верховным судом, вторая рекомендация состоит в возможности установления цены цессии не виде прямо установленной суммы основного уступленного требования, а в процентном отношении от него или от общей суммы, взысканной цессионарием с должника.
Об актуальных изменениях в КС узнаете, став участником программы, разработанной совместно с АО "Сбербанк-АСТ". Слушателям, успешно освоившим программу выдаются удостоверения установленного образца.
Программа разработана совместно с АО "Сбербанк-АСТ". Слушателям, успешно освоившим программу, выдаются удостоверения установленного образца.
Продукты и услуги Информационно-правовое обеспечение ПРАЙМ Документы ленты ПРАЙМ Определение СК по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 23 апреля 2018 г. N 305-ЭС17-6779 Суд отменил принятые ранее судебные акты и направил на новое рассмотрение дело об оспаривании соглашения о расторжении договора цессии и о применении последствий недействительности данной сделки, поскольку нижестоящие суды не проверили довод истца о том, что оспариваемая сделка совершена с целью причинения вреда имущественным правам независимых кредиторов банка, а другая сторона сделки не могла не знать об указанной противоправной цели контрагента
Обзор документа
Определение СК по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 23 апреля 2018 г. N 305-ЭС17-6779 Суд отменил принятые ранее судебные акты и направил на новое рассмотрение дело об оспаривании соглашения о расторжении договора цессии и о применении последствий недействительности данной сделки, поскольку нижестоящие суды не проверили довод истца о том, что оспариваемая сделка совершена с целью причинения вреда имущественным правам независимых кредиторов банка, а другая сторона сделки не могла не знать об указанной противоправной цели контрагента
Резолютивная часть определения объявлена 16 апреля 2018 г.
Полный текст определения изготовлен 23 апреля 2018 г.
Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации в составе:
председательствующего судьи Разумова И.В.,
судей Зарубиной Е.Н. и Самуйлова С.В.
рассмотрела в открытом судебном заседании кассационную жалобу государственного унитарного предприятия "Мосводосток" на определение Арбитражного суда города Москвы от 03.02.2017 (судья Назарец С.И.), постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 18.04.2017 (судьи Клеандров И.М., Нагаев Р.Г. и Назарова С.А.) и постановление Арбитражного суда Московского округа от 11.07.2017 (судьи Голобородько В.Я., Зенькова Е.Л. и Мысак Н.Я.) по делу N А40-181328/2015.
В заседании приняли участие представители:
государственного унитарного предприятия "Мосводосток" - Ляпин М.Н. (по доверенности от 01.03.2018), Серяков Н.В. (по доверенности от 17.12.2017);
арбитражного управляющего Приступы Владимира Ивановича - Лемешева Л.В. (по доверенности от 29.01.2018);
общества с ограниченной ответственностью "Трест Коксохиммонтаж-Трубопроводстрой" - Кириллов Д.Л. (по доверенности от 01.02.2016).
Заслушав и обсудив доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Разумова И.В., объяснения представителей государственного унитарного предприятия "Мосводосток", поддержавших доводы кассационной жалобы, а также объяснения представителей арбитражного управляющего Приступы В.И. и общества с ограниченной ответственностью "Трест Коксохиммонтаж-Трубопроводстрой", просивших оставить обжалуемые судебные акты без изменения, Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации, установила:
в рамках дела о банкротстве общества с ограниченной ответственностью "Коммерческий банк "Профит Банк" (далее - банк, должник) государственное унитарное предприятие "Мосводосток" (далее - предприятие) обратилось в суд с заявлением о признании недействительным соглашения от 03.02.2016 о расторжении договора уступки требования (цессии) от 28.07.2015 N 1-2807/15, заключенного должником и обществом с ограниченной ответственностью "Трест Коксохиммонтаж-Трубопроводстрой" (далее - трест), и о применении последствий недействительности этой сделки.
Определением Арбитражного суда города Москвы от 03.02.2017 в удовлетворении заявленных требований отказано.
Постановлением Девятого арбитражного апелляционного суда от 18.04.2017 определение суда первой инстанции оставлено без изменения.
Арбитражный суд Московского округа постановлением от 11.07.2017 определение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции оставил без изменения.
В отзывах на кассационную жалобу арбитражный управляющий Приступа В.И. и трест просят определение суда первой инстанции, постановления судов апелляционной инстанции и округа оставить без изменения как законные и обоснованные.
Определением судьи Верховного Суда Российской Федерации Разумова И.В. от 14.03.2018 кассационная жалоба предприятия передана на рассмотрение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации.
В судебном заседании представитель арбитражного управляющего заявил ходатайство о прекращении производства по кассационной жалобе на основании пункта 5 части 1 статьи 150 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с внесением в Единый государственный реестр юридических лиц (далее - государственный реестр) записи о ликвидации банка.
Рассмотрев данное ходатайство, суд не находит оснований для его удовлетворения. Вступившим в законную силу решением Арбитражного суда города Москвы от 12.12.2017 по делу N А40-180014/2017 удовлетворено заявление предприятия о признании незаконными действий регистрирующего органа по внесению в государственный реестр записи о прекращении деятельности должника. Этим же решением суд обязал регистрирующий орган устранить допущенные нарушения.
Вступившие в законную силу судебные акты арбитражного суда являются обязательными для органов государственной власти, органов местного самоуправления, иных органов, организаций, должностных лиц и граждан и подлежат исполнению на всей территории Российской Федерации (часть 1 статьи 16 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации).
Таким образом, в рассматриваемом случае арбитражный управляющий не вправе ссылаться на наличие записи о ликвидации должника как на обстоятельство, препятствующее рассмотрению кассационной жалобы, он должен принять меры, направленные на побуждение к исполнению вступившего в законную силу судебного решения по делу N А40-180014/2017.
Проверив обоснованность доводов, изложенных в кассационной жалобе и отзывах на нее, объяснениях, явившихся в судебное заседание представителей участвующих в обособленном споре лиц, судебная коллегия считает, что жалоба предприятия подлежит удовлетворению по следующим основаниям.
Как установлено судами первой и апелляционной инстанций и усматривается из материалов дела, на основании заключенного 28.07.2015 банком (цедентом) и трестом (цессионарием) договора цессии N 1-2807/15 к тресту перешли требования банка к 21 заемщику по 32 кредитным сделкам на общую сумму 614 634 546 рублей 49 копеек.
Независимая оценка уступленной ссудной задолженности не проводилась, отрицательная разница между балансовой стоимостью требований и ценой договора цессии отнесена на убытки банка.
Оплата за уступленные требования в размере 390 262 183 рублей 87 копеек осуществлена посредством внутрибанковских проводок: 27.08.2015 денежные средства были списаны с расчетного счета цессионария, открытого в банке-должнике, и зачислены на счет самого банка.
Приказами Банка России от 08.09.2015 N ОД-2373 и от 08.09.2015 N ОД-2374 с 08.09.2015 у банка отозвана лицензия на осуществление банковских операций, назначена временная администрация по управлению кредитной организацией.
Определением Арбитражного суда города Москвы от 02.10.2015 принято к производству заявление Банка России о признании банка банкротом.
Решением Арбитражного суда города Москвы от 28.12.2015 банк признан несостоятельным, в отношении него открыта процедура конкурсного производства, конкурсным управляющим утвержден Приступа В.И.
Из решения о признании банка банкротом видно, что временной администрацией был выявлен признак недостаточности имущества банка для исполнения обязательств перед кредиторами на момент отзыва у него лицензии.
В ходе конкурсного производства квалифицировав договор цессии от 28.07.2015 как подозрительную сделку и сделку, направленную на предпочтительное удовлетворение требований треста, конкурсный управляющий должником обратился к тресту с предложением о расторжении данного договора.
По взаимному согласию сторон 03.02.2016 договор цессии расторгнут, уступленные требования к заемщикам в размере 614 634 546 рублей 49 копеек возвращены банку, денежные средства в сумме 390 262 183 рубля 87 копеек обратной бухгалтерской проводкой восстановлены на банковском счете треста.
Впоследствии требование правопреемника треста - общества с ограниченной ответственностью "ДимАрт", - возникшее из неисполнения банком обязательств по договору банковского счета (в том числе, в размере восстановленной суммы), включено в реестр требований кредиторов банка с удовлетворением в третью очередь.
Восстановленные вследствие расторжения договора цессии требования кредитной организации к заемщикам реализованы конкурсным управляющим 10.10.2016 посредством публичного предложения за 3 915 187 рублей 70 копеек.
Обратившись в суд с заявлением об оспаривании соглашения о расторжении договора цессии от 28.07.2015 по основаниям, предусмотренным пунктом 2 статьи 61.2 Федерального закона N 127-ФЗ от 26.10.2002 "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве), предприятие сослалось на совершение данной сделки с целью причинения вреда кредиторам, поскольку в результате ее совершения произошло, с одной стороны, незначительное увеличение конкурсной массы (за счет возврата требований по ссудной задолженности сомнительных заемщиков, реализованных за 3,9 млн. рублей) и, с другой стороны, существенное увеличение обязательств должника перед трестом по договору банковского счета (на 390,3 млн. рублей). При этом трест являлся заинтересованным лицом по отношению к банку (статья 19 Закона о банкротстве).
Отказывая в удовлетворении заявления конкурсного кредитора, суды исходили из того, что конкурсный управляющий при расторжении договора цессии действовал в пределах полномочий, предоставленных ему статьей 129 Закона о банкротстве. Суды сочли, что отсутствует такой квалифицирующий признак подозрительной сделки как факт причинения вреда имущественным правам кредиторов (статья 61.2 Закона о банкротстве): в результате расторжения договора цессии должнику возвращены активы, которые впоследствии реализованы, вырученная сумма включена в конкурсную массу, какие-либо расходы, кроме расходов на проведение торгов, банк не понес.
Между тем, судами не учтено следующее.
Конкурсный управляющий, исполняя возложенные на него обязанности, как разумный и добросовестный менеджер обязан предпринимать меры, направленные на поиск, выявление и возврат имущества должника, находящегося у третьих лиц, в том числе посредством оспаривания подозрительных сделок и сделок с предпочтением (пункт 4 статьи 20.3, пункты 2 и 3 статьи 129 Закона о банкротстве). При этом главным критерием, на основе которого следует оценивать поведение управляющего, являются интересы должника и его кредиторов. Его действия должны приводить к наполнению конкурсной массы, что позволяет, с одной стороны, наиболее полно удовлетворить требования кредиторов и, с другой стороны, защитить имущественную сферу должника.
При рассмотрении настоящего обособленного спора конкурсный управляющий Приступа В.И., с которым согласились суды, ссылался на то, что договор цессии, по которому отчуждена дебиторская задолженность на общую сумму 614 634 546 рублей 49 копеек, являлся недействительной сделкой по специальным основаниям, предусмотренным законодательством о банкротстве.
Судебная коллегия полагает, что договор цессии, действительно, имел отдельные признаки недействительной сделки: номинальная стоимость переданных по нему требований почти в два раза превысила согласованную сторонами договорную цену данных требований, при этом оплата по договору цессии произведена внутрибанковской проводкой со счета треста, открытого в банке - должнике, в преддверии банкротства последнего, когда безналичные деньги траста как записи по счетам банка могли утратить свое назначение в качестве средства платежа ввиду отсутствия денежных средств на корреспондентском счете кредитной организации.
Однако в рассматриваемой ситуации (исходя из приведенных предприятием доводов) изложенного было недостаточно для вывода о несоответствии договора об уступке законодательству о банкротстве.
Так, предприятие указывало на то, что договор цессии был выгоден должнику и его кредиторам, в то время как расторжение названной сделки повлекло за собой причинение вреда конкурсной массе. В частности, свою позицию предприятие обосновывало тем, что заемщики по переданной банком дебиторской задолженности фактически являлись неплатежеспособными, обладали признаками сомнительных организаций и не имели возможности рассчитаться по полученным кредитам. Уступка требований тресту, являющемуся связанным с должником лицом, преследовала внутригрупповые цели - сокрытие факта высокорискованного кредитования банком ненадежных заемщиков. В результате заключения соглашения об уступке было прекращено обязательство банка перед трестом на 390,3 млн. рублей (то есть трест уже не мог претендовать на включение данной суммы в реестр требований кредиторов банка на случай банкротства последнего и, как следствие, на получение каких-либо средств из конкурсной массы), приобретя взамен низколиквидные требования. После того как не удалось избежать банкротства банка, трест использовал процедуру расторжения договора цессии для изменения сальдо в свою пользу: требования к заемщикам были возвращены в конкурсную массу и реализованы на торгах за 3,9 млн. рублей, в то же время по итогам процедуры конкурсного производства правопреемник треста получил удовлетворение на сумму свыше 53 млн. руб., значительно уменьшив размер причитающегося независимым кредиторам.
Кроме того, как полагало предприятие, конкурсный управляющий, сохранив силу соглашения об уступке, имел реальную возможность оспорить операцию по исполнению трестом обязательства по перечислению цены договора цессии посредством внутрибанковской проводки, после чего взыскать с треста долг по договору цессии в сумме 390 млн. рублей.
Таким образом, предприятие, настаивая на недействительности соглашения о расторжении договора цессии на основании пункта 2 статьи 61.2 Закона о банкротстве, обосновывало совокупность указанных в этой норме обстоятельств (сделка была совершена с целью причинения вреда имущественным правам независимых кредиторов банка; в результате ее совершения такой вред был причинен; трест (другая сторона сделки) не мог не знать об указанной противоправной цели в момент совершения сделки).
В нарушение положений статей 71, 168, 170 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации суд первой инстанции названные доводы предприятия не проверил и не привел мотивы, по которым счел их необоснованными.
Суды апелляционной инстанции и округа названные нарушения не устранили.
Если обстоятельства, на которые ссылалось предприятие, соответствуют действительности, следует признать, что в отличие от обычно оспариваемых в деле о банкротстве подозрительных сделок и сделок с предпочтением соглашение об уступке не отвечало всем необходимым признакам недействительности. Напротив, оно было заключено на условиях, в существенно лучшую для должника сторону отличающихся от цены или иных условий, при которых в сравнимых обстоятельствах совершаются аналогичные сделки. Любой разумный и добросовестный конкурсный управляющий, находясь в сходной ситуации, не стал бы ни оспаривать, ни расторгать подобную сделку. Иное поведение управляющего означало, что он действует в ущерб интересам должника и его кредиторов.
В связи с тем, что судами допущены существенные нарушения норм права, без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав и законных интересов независимых кредиторов банка, обжалуемые судебные акты подлежат отмене на основании части 1 статьи 291.11 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации с направлением обособленного спора на новое рассмотрение.
При новом рассмотрении суду следует учесть изложенное, оценить экономический эффект от договора об уступке для должника и его кредиторов и исходя из этого решить вопрос о наличии предусмотренных пунктом 2 статьи 61.2 Закона о банкротстве признаков недействительности у оспариваемого соглашения о его расторжении.
Руководствуясь статьями 291.11-291.14 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации определила:
ходатайство арбитражного управляющего Приступы В.И. о прекращении производства по кассационной жалобе государственного унитарного предприятия "Мосводосток" оставить без удовлетворения.
Определение Арбитражного суда города Москвы от 03.02.2017, постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 18.04.2017 и постановление Арбитражного суда Московского округа от 11.07.2017 по делу N А40-181328/2015 отменить.
Настоящее определение вступает в законную силу со дня его вынесения и может быть обжаловано в порядке надзора в Верховный Суд Российской Федерации в трехмесячный срок.
| Председательствующий судья | И.В. Разумов |
| Судья | Е.Н. Зарубина |
| Судья | С.В. Самуйлов |
Обзор документа
Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда РФ указала, какие доводы надлежало проверить в споре о расторжении договора цессии между банком-банкротом и трестом.
Истец настаивал на недействительности соглашения о расторжении. По его мнению, договор был расторгнут с целью причинения вреда имущественным правам независимых кредиторов банка, а трест не мог не знать об указанной противоправной цели контрагента.
Если обстоятельства, на которые ссылается истец, имели место, следует признать, что договор был выгоден банку и его кредиторам. Его расторжение, напротив, причинило вред конкурсной массе. Любой разумный и добросовестный конкурсный управляющий не стал бы оспаривать или расторгать подобный договор.
Таким образом, отдельных признаков недействительности сделки об уступке требования в данном случае было недостаточно для вывода о несоответствии договора цессии законодательству о банкротстве.
Читайте также: