Звери алчные пиявицы ненасытные что крестьянину мы оставляем да один воздух

Обновлено: 30.06.2024

Книгу "Путешествие из Петербурга в Москву" знают все, хотя бы понаслышке. А "Путешествие из Москвы в Петербург" почему - то немногие.
Вторую книгу написал Пушкин. Он попытался оспорить "крайности" Радищева - и современные либералы их радостно противопоставляют.
Оказывается, кровожадный Радищев презирал свой народ и преклонялся перед Европой, а Пушкин, наше солнышко - совсем даже наоборот!

Прочтите Радищева сами! Не доверяя ничьим пересказам, даже Пушкина. Вся книга - страстный монолог, прямая речь о природе человека, о Родине, о власти.

Он любуется своим народом, исполненным достоинства. От девушки Анюты и её семейства - до рекрута, которому "лучше быть в воле бога - но не боярина". От помещика, сумевшего вырастить сыновей в правилах строгой нравственности - до нищего, который чувствует себя униженным. слишком большой милостыней. А каков крестьянин, который кормит свою семью, работая лишь в выходные (да ещё и ночь наша!). Всё остальное время - на барина. Бесплатно.

Но как быть с теми, кто издевается над ТАКИМ народом? Хотя бы с тем помещиком который, имея нужду в деньгах, продаёт и старика, некогда спасшего ему жизнь, и изнасилованную им девушку, и их общего сына? А ведь закон на его стороне!

Так можно "улучшить его нравы?" Или надо менять закон?
Радищев уверен, что моральные уроды у власти не поймут другого языка, кроме того, на котором с ними уже поговорили - в Англии и во Франции - революции.

В чём же Пушкин мог не согласиться? Нарисованная картина правдива - этого он не отрицает. Но предлагаемые методы изменения действительности - это слишком!

- Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? то, чего отъяти не можем, воздух? Да, только воздух! - такой вывод из своих наблюдений делает Радищев.
- Лучше участи наших крестьян нет во всей вселенной! - возражает ему Екатерина II.
И школьник, прочитав это уверен, что один из заочных собеседников - врёт! Но кто?

При ближайшем знакомстве с XVIII столетием начинаешь понимать - обе фразы полемически заострены, но лжи в них нет.

Картины убожества русской деревни, где избы топятся по-чёрному, а солому с крыш скармливают скотине, где сахар - "барское кушанье", а хлеб - пополам с лебедой - это правда.
Но правда и то, что в "цивилизованных странах", в той же Франции, уровень жизни простонародья был гораздо ниже!
Корова или лошадь для крестьянской семьи были роскошью, а уж изба. в "Европах" и тогда жильё арендовали. Не уплатишь аренду - окажешься на улице.
Если у нас последний нищий знал, что зимовать он будет на собственной печке, то бездомному европейцу совершенно реально угрожала смерть на свежем воздухе.

Когда уровень жизни с жизнью несовместим, революция неизбежна. И Франция полыхнула.
А Россия терпела ещё очень долго.

Сострадательный современник возмутился не столько самим фактом бедности русского крестьянина, сколько "возрастанием" этой бедности, ограблением деревни. Ведь за полвека налоги, поборы и прочие тяготы, наложенные на крестьян, возросли в денежном выражении. в четыре раза!
Причём шли эти средства не в казну, а именно помещикам - на туалеты, на балы, на заграничные вояжи. На красивую жизнь.

Так почему же "лучше, чем во всей вселенной"? Потому, что в Европе ещё хуже?
Как глава государства, Екатерина была вправе гордиться и территориальным "приращением" вверенной ей страны, и тем, что за годы её правления население России выросло в полтора раза. Конечно, она ожидала от людей умных и образованных, от "Радищевых" - не критики, а помощи и поддержки. Именно поэтому и восприняла "Путешествие", как удар в спину.

Арест и ссылка стали для Александра Николаевича совершенной неожиданностью. Императрице не понравилась его книга? Но разве он не высказывал те же мысли в более ранних своих сочинениях? Разве не повторял снова и снова, что "человек родится в свет, равен во всём другому"? Что право одних людей владеть другими развращает, растлевает дворян, создавая людей бесполезных Отечеству? Паразитов!

А вот с этим императрица готова была согласиться. в частных беседах. Но менять вековые устои? Восстание Пугачёва окончательно убедило её действовать только "сверху", и только просвещением. "Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный"!

Почему же этого ужасного "русского бунта" не боялся дворянин Радищев?

Да хотя бы потому, что "ужасный" Пугачёв не разорил его имение Верхнее Аблязово. ради просьбы крепостных. Крестьяне спрятали родителей Радищева на заимке в лесу, а его младших братьев и сестёр развели по крестьянским избам. Переодели, раскрасили сажей.
Конечно, Пугачёв догадался, что господа не могли исчезнуть бесследно, но не в его обычае было разыскивать тех, кого не выдают мужики. Кого они любят.
Какой же урок из этих событий мог извлечь Александр Николаевич?
Хочешь, чтобы с тобой поступали по-человечески - будь человеком сам!

Но ведь для нас всё это - "преданья старины глубокой"? В чём же ценность "Путешествия" сегодня? Превратилась ли книга в исторический памятник, или по крайней мере некоторые поднятые в ней вопросы - современны? Злободневны?

Чем не "повесть постсоветских времён"?

Каждому, кто обзавёлся деньгами, хочется обзавестись ещё и родословной, облагородиться! Но самому полуграмотному "новому русскому" нельзя браться за сочинение родословной - его будет несложно разоблачить. Надо поручить это дело знатоку истории, какому - нибудь нищему профессору.
И историк, не выходя из кабинета, создаёт "князей" и "графов". За скромные деньги.
Замените слово "историк" на "чиновник" - и получите рассказ из "Путешествия", из главы "Тосна".

Или вот такие "лихие 90-е":
"Новый русский" наслаждается жизнью, не вникая скучное "хозяйство". Для этого у него есть управляющий - иностранец. Предполагается, что сиволапые мужики будут уважать "немца" уже за то, что он пахнет одеколоном и коверкает русские слова.
А сын хозяина - это уже вообще "золотая молодёжь". Вообразил себя существом высшей породы и уверен, что местные девки созданы ему на потеху.
Последней каплей для работяг стало изнасилование девушки хозяйским сынком.

Суд. Честный адвокат понимает, что довести сверхтерпеливых русских мужиков - это надо суметь. и убитые - сумели! Но как оправдать невинных убийц?!
Проиграв дело, адвокат подаёт в отставку. "Новые русские" погибли, но дело их живёт!
У Радищева стороны этого конфликта, конечно, помещик и крестьяне. Но сам конфликт из главы "Зайцево" - увы, ничуть не устарел.

***
Красной нитью через всё повествование проходит "мысль семейная". Казалось бы, странно говорить о проблемах семьи, когда все вопросы были решены раз и навсегда - церковью?
Но вот - монах Иверского монастыря раз за разом переплывает Валдайское озеро ради коротких встреч с любимой. семья ему не положена! Почему в этом видят "романтизм", а не издевательство над природой человека?

А "девушки" которые оказывают проезжим "полное гостеприимство"? И "не умирают от любви! Разве только в больнице". Семьи закрывают глаза на их заработок. впору возмутиться упадком нравов?

Но позвольте, а почему же тогда не считаются "упадком" неравные браки? Пятидесятилетний жених и пятнадцатилетняя невеста - в высшем свете - норма! Любовь? Смешно. Просто покупка - продажа, лицемерно прикрываемая словами о "муже - каменной стене".
(Единственное возражение, которое находит здесь Пушкин – это то, что неравные браки - зло обыкновенное, привычное, неистребимое. И смешно в этом обвинять власть. При чём здесь образ правления?)

В крестьянских семьях и подавно о любви не говорят: здесь невеста - работница, чтобы не сказать - рабыня. Здесь женят сыновей. в десять лет! Нередко - на двадцатилетних.
Отношения в таких парах. "лет семь жёны бьют мужей, потом - мужья жён. Так сохраняется равновесие между полами". Горькая ирония!
(И здесь следует возражение Пушкина о том, что власть с тех пор установила минимальный брачный возраст. Это хорошо, но для крестьянок его надо понизить, шестнадцать – это много! Они и в пятнадцать уже вполне на выданье. А в крестьянских семьях так нужны работницы…)
Без комментариев.

Анюта из Едрова показалась путешественнику восхитительной, необыкновенной! Чем же?
Крестьянская девушка "с виду лет двадцати, а конечно, не более шестнадцати". И никаких ухищрений, чтобы в шестнадцать выглядеть на тринадцать? Нет, зачем скрывать здоровье и силу? Она не красоваться к речке вышла - она бельё стирает.
Рассказывает любопытному барину, что живёт с матушкой, что есть у неё жених Степан.
- И что же, хочется тебе замуж?
- Хочется. Да знаешь ли, барин, для чего?
Оказывается, у подружки уже есть ребенок, и Анюта мечтает о таком же!

Удивительная "нормальность". даже помочь захотелось - и проезжий знакомится с матушкой Анюты. Предлагает ей деньги - дочке на приданое. Не берёт: не нужны ей соседские пересуды. Всякий сможет сказать, что баре не дают девушкам приданое просто так!
Но может быть, возьмёт жених Степан? Ведь ему надо строиться! Нет.
- У меня, барин, есть две руки - ими я и поставлю дом.
Рассудительность и благородство.

Призадумался барин, вспомнил свою племянницу. Обыкновенная столичная барышня, она мечтала о богатой и весёлой жизни, положении при дворе, успехах в свете. о чём угодно, только не о ребёнке. А уж как она гордится своей талией, своей ножкой в три вершка, как смешны ей ноги простолюдинок - целых пять вершков, а то и шесть!
Племянница, очевидно, неплохая - просто усвоила уроки среды, в которой живёт. Здесь нормально закрывать глаза на похождения мужа и смешно "показывать к нему любовь". А дети - не помеха свободе. Всегда можно нанять тех, кто будет ими заниматься!

Парадокс: цель брака - всё, что угодно, только не создание семьи, не забота друг о друге, о старших и младших. Эмансипация?
Проблема распада семьи встала во весь рост в двадцатом столетии, но Радищев заметил её в самом начале!

А вот прочитав главу "Торжок" мы, пожалуй, захотим поспорить с автором: он уверен, что цензура не только не полезна для общественных нравов, но и прямо вредна! Что печатать, выпускать в свет можно и должно всё. Даже вздор. Иначе читатель не научится сравнивать и отличать здравое от дурного, не научится мыслить.
Зачем водить взрослого человека, как младенца на помочах? "Зачем не позволить всякому заблуждению быть явному? Явнее оно будет - скорее уничтожится!"

Не мог предвидеть Радищев состояния наших СМИ, не предполагал, что без цензуры "в народ" хлынут не искренние "заблуждения", а сознательная и циничная ложь.
Сын Века Просвещения, он всерьёз полагал подлость в людях образованных - невозможной.

Но если всё – таки решиться на перемены «сверху» и дать народу «вольность»? Как он ею воспользуется?
«Слово о Ломоносове» выглядит в путевом очерке вставкой, но вставка эта не чужеродна. Это и есть ответ на самый спорный вопрос эпохи.
Крестьянский сын, Ломоносов был вынужден скрыть своё происхождение. Тайной оно оставалось недолго, однако лучшего ученика не выгнали – наоборот, послали учиться в Германию. Дальнейшая судьба его хорошо известна, но для нас сейчас интересно то, что именно Ломоносов добился права поступать в гимназию и университет для «крестьянских и солдатских детей». Целое поколение учёных – его ученики, ставшие дворянами за заслуги перед наукой российской.

***
Для чего же, с какой целью Александр Сергеевич раскритиковал Александра Николаевича? Зачем уверял, что книга Радищева невероятно … скучна?!
Неужели так нужно ему было расположение императора? Николая I ? Если да - то цель не была достигнута - цензура всё равно не пропустила «Путешествие из Москвы в Петербург» в печать.
Но может быть, цель была другой? Хотя бы так напомнить новому поколению читателей о писателе, самое имя которого было под запретом почти полвека?
И о книге, которой в русской литературе как будто бы и не было.

Раньше и теперь

«Звери алчные, пиявицы ненасытные, что мы крестьянину оставляем? То, чего отнять не можем, воздух. Да, один воздух. Отъемлем нередко у него не токмо дар земли, хлеб и воду, но и самый свет».
А. Н. Радищев. «Путешествие из Петербурга в Москву».
Ответ А. Пушкина (через 45 лет после написания Радищевым его книги) на это:
"Повинности вообще не тягостны. Подушная платится миром; барщина определена законом; оброк не разорителен… В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности. "
А. С. Пушкин. «Путешествие из Москвы в Петербург».

Что нам Пушкин и Радищев?
Мы теперь живем, как скот!
Тьма больных, бродяг и нищих!
Каждый гадит там, где жрет.

Продают в бутылках ВОДУ!
Из-под крана дрянь не пей.
Меньше стало у народа
И коров и лошадей.

Но зато у нас в избытке
Есть «бычки» от сигарет.
Весь навоз какой-то жидкий
И лучин в продаже нет.

Даже воздух в дефиците.
Кислорода в нем чуть-чуть.
Да и тот лишь у элиты.
Это ж, братцы, просто жуть!

Да, мы делаем ракеты,
Чтобы в космосе летать.
Но зачем нам нужно это?
Объясните, вашу мать!

Книги старые листаю,
Об ушедших днях скорбя.
Русь посконная, простая,
Потеряли мы тебя.

То ли дело раньше было.
Каждый сам себе был пан.
Проживал в отдельной вилле
И имел сто душ крестьян.

Обезумев от богатства,
Мир летит в тар-тарары.
Сколько подлости и гадства
Появилось с той поры!

Где любовь, надежда, вера?
Всё лишь только на словах.
Масса есть тому примеров.
Близок, близок полный крах.

Раньше и теперь

В СССР раньше рай был кругом,
Райсовет, Райсобес и Райком.
А теперь вот такая формация:
Повсеместно там ад - министрация.

Раньше жили, как в раю: ходили голые и имели одно яблоко на двоих

Рай земной - ад земной, две стороны одной медали земного несовершенства людей сверху дОнизу .

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Звери алчные пиявицы ненасытные что крестьянину мы оставляем да один воздух

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

". У нас не так, совсем не так в России:И Бог не тот, и небеса не те!"

Борис Миронов, доктор исторических наук.

СПОР РАДИЩЕВА И ПУШКИНА

Звери алчные, пиявицы ненасытные, что мы крестьянину оставляем?
То, чего отнять не можем, воздух. Да, один воздух. Отьемлем нередко
у него не токмо дар земли, хлеб и воду, но и самый свет.
А. Н. Радищев. "Путешествие из в Москву"

Повинности вообще не тягостны. Подушная платится миром; барщина определена законом;
оброк не разорителен. В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища.
Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях.
Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности.
А. С. Пушкин. Путешествие из Москвы в Петербург

«Путешествие из Петербурга в Москву». Отрывок из книги Александра Радищева

13 июля 1790 года книга Александра Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» была объявлена «зловредной» и изъята по приказу императрицы Екатерины II из печати и продажи под угрозой «наказания, преступлению сему соразмерного». За две недели до этого был арестован и сам автор, которого поначалу приговорили к смертной казни, в ожидании которой он провёл месяц в Петропавловской крепости. Казнь в итоге была отменена, а высшую меру наказания заменили на 10-летнее заключение в Сибири, в Илимском остроге, откуда он вышел досрочно, после того как царём стал в 1796 году Павел I. А полную свободу писателю даровал воцарившийся в 1801 году Александр I.

«Путешествие» — роман в жанре путевых заметок — был создан Александром Радищевым под впечатлением от «Сентиментального путешествие» англичанина Лоуренса Стерна и, конечно, от Французской революции, которая на тот момент выглядела почти мирной. О кровавых последствиях, казнях и раздоре между группами революционеров Радищев узнал уже в Сибири.

Книга была напечатала в собственной типографии автора, без указания его имени, в июне 1790 года, откуда попала сначала на прилавки магазинов и лично в руки некоторым видным литераторам (например, Державину), а потом и на стол к Екатерине II. Ознакомившись с произведением, в котором Радищев критикует и самодержавие, и крепостное право, наблюдая за жизнью угнетённых, нищих крестьян в деревнях между двумя городами, императрица вынесла и произведению, и автору, которого она назвала «бунтовщиком, хуже Пугачёва», однозначный приговор. Имя автора выдал купец Золотов, в чью лавку были доставлены первые экземпляры «Путешествия».

До сих пор до конца не ясно, что именно побудило Александра Радищева, в то время дослужившегося до начальника Петербургской таможни, написать эту «самоубийственную» книгу. Одни исследователи считают, вслед за самой Екатериной II, что автор искал лёгкой писательской славы — в этом сам Радищев признавался на допросе. Другие верят, что писатель обращался к самой императрице, надеясь, что на троне всё ещё «философ», хотя после Французской революции 1789 года власти стали настороженнее. И в этом случае многие историки и литературоведы склоняются к тому, что Радищев всё понимал и выпускал книгу намеренно, прекрасно догадываясь о последствиях.

Тот самый первый тираж книги был почти полностью уничтожен, а запрещённое произведение ходило в списках. В 1836 году критическую статью о Радищеве и его книге написал Пушкин для своего журнала «Современник», в которой поэт, не соглашаясь с автором «Путешествия», признавал в нём хоть и заблуждавшегося, но самоотверженного человека. Пушкинская статья, запрещённая цензурой, лишь в 50-х годах вместе с самим произведением вновь стала поводом для обсуждения. В том числе и Герценом, который ознакомился с книгой после её издания в Лондоне — он называет Радищева «святым, пророком и борцом».

Запрет на публикацию романа был снят лишь в 1905 году, однако массово произведение стали печатать в 70-х — сейчас «Путешествие из Петербурга в Москву» входит в школьную программу.

Сколь мне ни хотелось поспешать в окончании моего путешествия, но, по пословице, голод — не свой брат — принудил меня зайти в избу и, доколе не доберуся опять до рагу, фрикасе, паштетов и прочего французского кушанья, на отраву изобретённого, принудил меня пообедать старым куском жареной говядины, которая со мною ехала в запасе. Пообедав сей раз гораздо хуже, нежели иногда обедают многие полковники (не говорю о генералах) в дальных походах, я, по похвальному общему обыкновению, налил в чашку приготовленного для меня кофию и услаждал прихотливость мою плодами пота несчастных африканских невольников.

Увидев передо мною сахар, месившая квашню хозяйка подослала ко мне маленького мальчика попросить кусочек сего боярского кушанья.

– Почему боярское? — сказал я ей, давая ребёнку остаток моего сахара. — Неужели и ты его употреблять не можешь?

– Потому и боярское, что нам купить его не на что, а бояре его употребляют для того, что не сами достают деньги. Правда, что и бурмистр наш, когда ездит к Москве, то его покупает, но также на наши слёзы.

– Разве ты думаешь, что тот, кто употребляет сахар, заставляет вас плакать?

– Не все; но все господа дворяне. Не слёзы ли ты крестьян своих пьёшь, когда они едят такой же хлеб, как и мы? — Говоря сие, показывала она мне состав своего хлеба. Он состоял из трёх четвертей мякины и одной части несеяной муки. — Да и то слава богу при нынешних неурожаях. У многих соседей наших и того хуже. Что ж вам, бояре, в том прибыли, что вы едите сахар, а мы голодны? Ребята мрут, мрут и взрослые. Но как быть, потужишь, потужишь, а делай то, что господин велит, — и начала сажать хлебы в печь.

Сия укоризна, произнесённая не гневом или негодованием, но глубоким ощущением душевныя скорби, исполнила сердце моё грустию. Я обозрел в первый раз внимательно всю утварь крестьянския избы. Первый раз обратил сердце к тому, что доселе на нём скользило. — Четыре стены, до половины покрытые, так, как и весь потолок, сажею; пол в щелях, на вершок по крайней мере поросший грязью; печь без трубы, но лучшая защита от холода, и дым, всякое утро зимою и летом наполняющий избу; окончины, в коих натянутый пузырь смеркающиися в полдень пропускал свет; горшка два или три (счастливая изба, коли в одном из них всякий день есть пустые шти!). Деревянная чашка и кружки, тарелками называемые; стол, топором срубленный, который скоблят скребком по праздникам. Корыто кормить свиней или телят, буде есть, спать с ними вместе, глотая воздух, в коем горящая свеча как будто в тумане или за завесою кажется.

К счастию, кадка с квасом, на уксус похожим, и на дворе баня, в коей коли не парятся, то спит скотина. Посконная рубаха, обувь, данная природою, онучки с лаптями для выхода. Вот в чём почитается по справедливости источник государственного избытка, силы, могущества; но тут же видны слабость, недостатки и злоупотребления законов и их шероховатая, так сказать, сторона. Тут видна алчность дворянства, грабёж, мучительство наше и беззащитное нищеты состояние. Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? То, чего отнять не можем, — воздух. Да, один воздух.

Отъемлем нередко у него не токмо дар земли, хлеб и воду, но и самый свет. Закон запрещает отъяти у него жизнь. Но разве мгновенно. Сколько способов отъяти её у него постепенно! С одной стороны — почти всесилие; с другой — немощь беззащитная. Ибо помещик в отношении крестьянина есть законодатель, судия, исполнитель своего решения и, по желанию своему, истец, против которого ответчик ничего сказать не смеет. Се жребий заклепанного во узы, се жребий заключённого в смрадной темнице, се жребий вола во ярме…

Жестокосердый помещик! Посмотри на детей крестьян, тебе подвластных. Они почти наги. Отчего? Не ты ли родших их в болезни и горести обложил сверх всех полевых работ оброком? Не ты ли не сотканное ещё полотно определяешь себе в пользу? На что тебе смрадное рубище, которое к неге привыкшая твоя рука подъяти гнушается? Едва послужит оно на отирание служащего тебе скота. Ты собираешь и то, что тебе не надобно, несмотря на то, что неприкрытая нагота твоих крестьян тебе в обвинение будет. Если здесь нет на тебя суда, — но пред судиёю, не ведающим лицеприятия, давшим некогда и тебе путеводителя благого, совесть, но коего развратный твой рассудок давно изгнал из своего жилища, из сердца твоего. Но не ласкайся безвозмездием. Неусыпный сей деяний твоих страж уловит тебя наедине, и ты почувствуешь его кары. О! если бы они были тебе и подвластным тебе на пользу… О! если бы человек, входя почасту во внутренность свою, исповедал бы неукротимому судии своему, совести, свои деяния. Претворённый в столп неподвижный громоподобным её гласом, не пускался бы он на тайные злодеяния; редки бы тогда стали губительствы, опустошения… и пр., и пр., и пр.

Читайте также: