О чем думает твоя голова
Обновлено: 01.07.2024
Мама привела к нам какую-то старушку. Это оказалась учительница музыки. Она велела мне что-нибудь спеть. Я спела "Ах вы, сени, мои сени". Старушка сказала, что у меня исключительный слух.
Так начались мои мучения.
Только я выйду во двор, только мы начнём играть в лапту или в "штандр", как меня зовут: "Люся! Домой!" И я с нотной папкой тащусь к Марии Карловне.
Мария Карловна учила меня играть "Как на тоненький ледок выпал беленький снежок".
Дома я занималась у соседки. Соседка была добрая. У неё был рояль.
Когда я первый раз села за рояль разучивать "Как на тоненький ледок…", соседка села на стул и целый час слушала, как я разучиваю. Она сказала, что очень любит музыку.
В следующий раз она уже не сидела рядом на стуле, а то входила в комнату, то выходила. Ну, а потом, когда я приходила, она сразу брала сумку и уходила на рынок или в магазин.
А потом мне купили пианино.
Однажды к нам пришли гости. Мы пили чай. И вдруг мама сказала:
- А сейчас нам Люсенька что-нибудь сыграет на пианино.
Я поперхнулась чаем.
- Я ещё не научилась, - сказала я.
- Не хитри, Люська, - сказала мама. - Ты уже целых три месяца учишься.
И все гости стали просить - сыграй да сыграй.
Что было делать?
Я вылезла из-за стола и села за пианино. Я развернула ноты и стала по нотам играть "Как на тоненький ледок выпал беленький снежок".
Я эту вещь играла очень долго. Я всё время забывала, где находятся ноты фа и ре, и везде их искала, и тыкала пальцем во все остальные ноты.
Когда я кончила играть, дядя Миша сказал:
- Молодец! Прямо Бетховен! - и захлопал в ладоши.
Я обрадовалась и говорю:
- А я ещё умею играть "На дороге жук, жук".
- Ну ладно, иди пить чай, - быстро сказала мама. Она была вся красная и сердитая.
А папа, наоборот, развеселился.
- Вот видишь? - сказал он маме. - Я же тебе говорил! А ты - полонез Огинского…
Больше меня к Марии Карловне не водили.
О чём думает моя голова (2 стр.)
Павлик с Петькой всегда спорят. Прямо смех на них смотреть!
Вчера Павлик спрашивает у Петьки:
- Смотрел "Кавказскую пленницу"?
- Смотрел, - отвечает Петька, а сам уже насторожился.
- А правда, - говорит тогда Павлик, - Никулин самый лучший в мире киноактёр?
- Ничего подобного! - говорит Петька. - Не Никулин, а Моргунов!
- Ещё чего! - начал злиться Павлик. - Твой Моргунов толстый, как бочка!
- Ну и что?! - закричал Петька. - А зато твой Никулин тощий, как скелет!
- Это Никулин скелет?! - заорал Павлик. - Я тебе покажу сейчас, какой Никулин скелет!
И он уже полез с кулаками на Петьку, но тут произошло одно странное событие.
Из шестого подъезда выскочил какой-то длинный белобрысый мальчишка и направился к нам. Подошёл, посмотрел на нас и вдруг ни с того ни с сего говорит:
Мы, конечно, удивились. Подумаешь, вежливый нашёлся!
Павлик с Петькой даже спорить перестали.
- Ходят тут всякие, - сказал Павлик. - Пошли, Петь, в стукалочку сыгранём.
И они ушли. А этот мальчик говорит:
- Я теперь у вас во дворе буду жить. Вот в этом доме.
Подумаешь, пускай живёт, нам не жалко!
- Будешь в пряталки играть? - спрашиваю у него.
- А кто водить будет? Чур, не я!
- Вот и хорошо. Я люблю водить.
И уже глаза руками закрывает.
- Нет, так неинтересно! Чего это вдруг ты водить будешь? Водить каждый дурак любит! Давай лучше считаться.
И мы стали считаться:
Шла кукушка мимо сети,
А за нею малы дети,
Все кричали: "Куку-мак,
Выбирай, какой кулак!"
И опять ему выпало водить. Он говорит:
- Вот видите, всё равно мне водить.
- Ну нет, - говорю. - Я так играть не буду. Только появился - и сразу ему водить!
- Ничего подобного! Я уже давно хотела водить!
И тут мы с ней стали на весь двор спорить, кому водить. А он стоит и улыбается.
- Знаете что? Давайте вы обе будете водить, а я один буду прятаться.
Так мы и сделали.
Вернулись Павлик и Петька.
- Чего это вы? - удивились они.
- Сразу обе?! Да вас и поодиночке водить не заставишь. Что это с вами?
- Да вот, - говорим, - это всё тот новенький придумал.
Павлик с Петькой разозлились:
- Ах так! Это он в чужом дворе свои порядки устанавливает?! Сейчас мы ему покажем, где раки зимуют.
Искали его, искали, а новенький так спрятался, что и найти его никто не может.
- Вылезай, - кричим мы с Люськой, - так неинтересно! Мы тебя найти не можем!
Он откуда-то выскочил. Павлик с Петькой - руки в карманы - к нему подходят.
- Эй, ты! Ты где прятался? Небось дома сидел?
- Ничего подобного, - улыбается новенький. - На крыше. - И показывает рукой на крышу сарая. А сарай высокий, метра два от земли.
- А как же ты… слез?
- Я спрыгнул. Вон в песке след остался.
- Ну, если врёшь, мы тебе дадим жару!
Пошли посмотрели. Возвращаются. Павлик вдруг хмуро новенького спрашивает:
- А ты марки собираешь?
- Нет, - говорит новенький, - я бабочек собираю, - и улыбается.
И мне почему-то тоже сразу захотелось бабочек собирать. И с сарая научиться прыгать.
- Как тебя зовут? - спросила я у этого мальчика.
- Коля Лыков, - сказал он.
КАК МЕНЯ УЧИЛИ МУЗЫКЕ
Однажды мама пришла из гостей взволнованная. Она рассказала нам с папой, что дочка её подруги весь вечер играла на пианино. Замечательно играла! И польку играла, и песни со словами и без слов, и даже полонез Огинского.
- А полонез Огинского, - сказала мама, - это моя любимая вещь! И теперь я мечтаю, чтобы наша Люська тоже играла полонез Огинского!
У меня похолодело внутри. Я совсем не мечтала играть полонез Огинского!
Я о многом мечтала.
Я мечтала никогда в жизни не делать уроков.
Я мечтала научиться петь все песни на свете.
Я мечтала целыми днями есть мороженое.
Я мечтала лучше всех рисовать и стать художником.
Я мечтала быть красивой.
Я мечтала, чтобы у нас было пианино, как у Люськи. Но я совсем не мечтала на нём играть.
Аудиокнига О чём думает моя голова слушать онлайн
История, о которой рассказывает аудиокнига О чём думает моя голова, начинается со знакомства с главной героиней Люськой и ее подругой-тезкой. Девочки жили в соседних квартирах, дружили и сидели за одной партой. По мнению рассказчицы, у нее было все хуже, чем у подруги – и глаза, и волосы.
Единственное, чем она гордилась – это ее рост. Она была выше своей тезки и когда они гуляли во дворе, было очень приятно, когда ее называли Люськой-большой, а подругу Люськой-маленькой. Но настал момент, когда соседка вдруг выросла и стала выше – девочки поссорились! Наша Люська перестала гулять во дворе и пыталась вырасти, съедая по две порции за обедом и ужином.
А потом началось лето, и Люська уехала в лагерь и начала скучать по своей подружке. Тогда она написала ей письмо, где предложила снова дружить. Какова же была ее радость, когда она получила от своей подружки ответное письмо! А вернувшись из лагеря, выяснилось, что наша рассказчица опять обогнала в росе свою соседку на целую голову.
Если продолжить слушать нашу аудиосказку онлайн, можно научиться делать настоящие «секретики», услышать, как пишут во втором классе сочинение «Как я помогаю своей маме». А еще можно познакомиться со странным мальчиком, а так же узнать много нового, в том числе, о чем думает Люськина голова.
СЕЛИВЕРСТОВ НЕ ПАРЕНЬ, А ЗОЛОТО!
Селиверстова в классе не любили. Он был противный.
У него уши красные были и торчали в разные стороны. Он тощий был. И злой. Такой злой, ужас!
Однажды он меня чуть не убил!
Я в тот день была дежурной санитаркой по классу. Подошла к Селиверстову и говорю:
- Селиверстов, у тебя уши грязные! Ставлю тебе двойку за чистоту.
Ну что я такого сказала?! Так вы бы на него посмотрели!
Он весь побелел от злости. Кулаки сжал, зубами заскрипел… И нарочно, изо всей силы, как наступит мне на ногу!
У меня нога два дня болела. Я даже хромала.
С Селиверстовым и до этого никто не дружил, а уж после этого случая с ним вообще весь класс перестал разговаривать. И тогда он знаете что сделал? Когда во дворе мальчишки стали играть в футбол, взял и проткнул футбольный мяч перочинным ножом.
Вот какой был этот Селиверстов!
С ним даже за одной партой никто не хотел сидеть! Бураков сидел, а потом взял и отсел.
А Сима Коростылёва не захотела с ним в пару становиться, когда мы в театр пошли. И он её так толкнул, что она прямо в лужу упала!
В общем, вам теперь ясно, какой это был человек. И вы, конечно, не удивитесь, что, когда он заболел, никто и не вспомнил о нём.
Через неделю Вера Евстигнеевна спрашивает:
- Ребята, кто из вас был у Селиверстова?
- Как, неужели за всю неделю никто не навестил больного товарища?! Вы меня удивляете, ребята! Я вас прошу сегодня же навестить Юру!
После уроков мы стали тянуть жребий, кому идти. И, конечно, выпало мне!
Дверь мне открыла женщина с утюгом.
- Ты к кому, девочка?
- А-а, к Юрочке? Вот хорошо! - обрадовалась женщина. - А то он всё один да один.
Селиверстов лежал на диване. Он был укрыт вязаным платком. Над ним к дивану была приколота салфетка с вышитыми розами. Когда я вошла, он закрыл глаза и повернулся на другой бок, к стене.
- Юрочка, - сказала женщина, - к тебе пришли.
Тогда женщина на цыпочках подошла к Селиверстову и заглянула ему в лицо.
- Он спит, - сказала она шёпотом. - Он совсем ещё слабый!
И она наклонилась и ни с того ни с сего поцеловала этого своего Селиверстова.
А потом она взяла стопку белья, включила утюг и стала гладить.
- Подожди немножко, - сказала она мне. - Он скоро проснётся. Вот обрадуется! А то всё один да один. Что же это, думаю, никто из школы не зайдёт?
Селиверстов зашевелился под платком.
"Ага! - подумала я. - Сейчас я всё скажу! Всё!"
Сердце у меня забилось от волнения. Я даже встала со стула.
- А знаете, почему к нему никто не приходит?
Мама Селиверстова перестала гладить.
Она глядела прямо на меня. Глаза у неё были красные, воспалённые. И морщин довольно много на лице. Наверное, она была уже немолодая женщина… И она смотрела на меня так… И мне вдруг стало её жалко. И я забормотала непонятно что:
- Да вы не волнуйтесь. Вы не подумайте, что вашего Юру никто не любит! Наоборот, его очень даже любят! Его все так уважают.
Меня пот прошиб. Лицо у меня горело. Но я уже не могла остановиться.
- Просто нам столько уроков задают - совсем нету времени! А ваш Юра ни при чём! Он даже очень хороший! С ним все хотят дружить! Он такой добрый! Он просто замечательный!
Мама Селиверстова широко улыбнулась и снова взялась за утюг.
- Да, ты права, девочка, - сказала она. - Юрка у меня не парень, а золото!
Она была очень довольна. Она гладила и улыбалась.
- Я без Юры как без рук, - говорила она. - Пол он мне не даёт мыть, сам моет. И в магазин ходит. И за сестрёнками в детский сад бегает. Хороший он! Правда хороший!
И она обернулась и с нежностью посмотрела на своего Селиверстова, у которого уши так и пылали.
А потом она заторопилась в детский сад за детьми и ушла. И мы с Селиверстовым остались одни.
Я перевела дух. Без неё мне было как-то спокойнее.
- Ну вот что, хватит придуриваться! - сказала я. - Садись к столу. Я тебе уроки объяснять стану.
- Проваливай, откуда пришла, - донеслось из-под платка.
Ничего другого я и не ждала.
Я раскрыла учебник и затараторила урок.
Я нарочно тараторила изо всех сил, чтобы побыстрее кончить.
- Всё. Объяснила! Вопросы есть?
Я щёлкнула замком портфеля и направилась к дверям. Селиверстов молчал. Даже спасибо не сказал. Я уже взялась за ручку двери, но тут он опять вдруг завозился под своим платком.
- Да чего тебе, говори скорее!
- …Семечек хочешь? - вдруг выпалил Селиверстов.
- Чего? Каких семечек?!
И не успела я и слова сказать, как он выскочил из-под платка и босиком побежал к шкафу.
Он вынул из шкафа пузатый ситцевый мешочек и стал развязывать верёвку. Он торопился. Руки у него дрожали.
- Бери, - сказал он.
На меня он не глядел. Уши у него горели малиновым огнём.
Семечки в мешке были крупные, одно к одному. В жизни я таких семечек не видала!
- Чего стоишь? Давай бери! У нас много. Нам из деревни прислали.
И он наклонил мешок и как сыпанёт мне в карман прямо из мешка! Семечки дождём посыпались мимо.
Селиверстов охнул, кинулся на пол и стал их собирать.
- Мать придёт, ругаться будет, - бормотал он. - Она мне вставать не велела…
Мы ползали по полу и собирали семечки. Мы так торопились, что два раза стукнулись головами. И как раз когда мы подняли последнее семечко, в замке звякнул ключ…
Всю дорогу домой я щупала шишку на голове, грызла семечки и смеялась:
"Ну и чудак этот Селиверстов! И не такой уж он и тощий! А уши - уши у всех торчат. Подумаешь, уши!"
Целую неделю ходила я к Селиверстову.
Мы писали упражнения, решали задачи. Иногда я бегала в магазин за хлебом, иногда в детский сад.
- Хорошая у тебя подружка, Юра! Что же ты мне раньше о ней ничего не рассказывал? Мог бы давно нас познакомить!
Теперь он стал приходить ко мне делать уроки. Я познакомила его с мамой. Маме Селиверстов понравился.
И вот что я вам скажу: не такой уж он в самом деле плохой, Селиверстов!
Во-первых, он теперь учится хорошо, и Вера Евстигнеевна его хвалит.
Во-вторых, он больше ни с кем не дерётся.
В-третьих, он научил наших мальчишек делать змея с хвостом.
А в-четвёртых, он всегда ждёт меня в раздевалке, не то что Люська!
И я всем так говорю:
- Вот видите, вы думали, Селиверстов плохой. А Селиверстов хороший! Селиверстов не парень, а золото!
Если вы думаете, что я учусь хорошо, то вы ошибаетесь. Я учусь неважно. Почему-то все считают, что я способная, но ленивая. Я не знаю, способная я или не способная. Но только я точно знаю, что я не ленивая. Я по три часа сижу над задачами. Вот, например, сейчас я сижу и изо всех сил хочу решить задачу. А она не решается. Я говорю маме:
— Мам, а у меня задачка не получается.
— Не ленись, — говорит мама. — Подумай хорошенько, и всё получится. Только хорошенько подумай!
Она уходит по делам. А я беру голову обеими руками и говорю ей:
— Думай, голова. Думай хорошенько… «Из пункта А в пункт Б вышли два пешехода…» Голова, ты почему не думаешь? Ну, голова, ну, думай, пожалуйста! Ну что тебе стоит!
За окном плывёт облачко. Оно лёгонькое, как пух. Вот оно остановилось. Нет, плывёт дальше.
«Голова, о чём ты думаешь?! Как тебе не стыдно. Из пункта А в пункт Б вышли два пешехода…» Люська, наверное, тоже вышла. Она уже гуляет. Если бы она подошла ко мне первая, я бы её, конечно, простила. Но разве она подойдёт, такая вредина?!
«…Из пункта А в пункт Б…» Нет, она не подойдёт. Наоборот, когда я выйду во двор, она возьмёт под руку Лену и будет с ней шептаться. Потом она скажет: «Лен, пошли ко мне, у меня что-то есть». Они уйдут, а потом сядут на подоконник и будут смеяться и грызть семечки.
«…Из пункта А в пункт Б вышли два пешехода…» А я что сделаю. А я тогда позову Колю, Петьку и Павлика играть в лапту. А она что сделает. Ага, она поставит пластинку «Три толстяка». Да так громко, что Коля, Петька и Павлик услышат и побегут просить её, чтобы она дала им послушать. Сто раз слушали, всё им мало! И тогда Люська закроет окно, и они там все будут слушать пластинку.
«…Из пункта А в пункт… в пункт…» А я тогда возьму и запульну чем-нибудь прямо в её окно. Стекло — дзинь! — и разлетится. Пусть знает!
Так. Я уже устала думать. Думай не думай — задача не получается. Просто ужас какая задачка трудная! Вот погуляю немножко и снова стану думать.
Я закрыла задачник и выглянула в окно. Во дворе гуляла одна Люська. Она прыгала в классики. Я вышла во двор и села на лавочку. Люська на меня даже не посмотрела.
— Серёжка! Витька! — закричала сразу Люська.— Идёмте в лапту играть!
Братья Кармановы выглянули в окно.
— У нас горло, — хрипло сказали оба брата. — Нас не пустят.
— Лена! — закричала Люська. — Лен! Выходи!
Вместо Лены выглянула её бабушка и погрозила Люське пальцем.
— Павлик! — закричала Люська.
В окне никто не появился.
— Пе-еть-ка-а! — надсаживалась Люська.
— Девочка, ну что ты орёшь?! — высунулась из форточки чья-то голова. — Больному человеку отдохнуть не дают! Покоя от вас нет! — И голова всунулась обратно в форточку.
Люська украдкой посмотрела на меня и покраснела как рак. Она подёргала себя за косичку. Потом сняла с рукава нитку. Потом посмотрела на дерево и сказала:
— Люсь, давай в классики.
— Давай,— сказала я.
Мы попрыгали в классики, и я пошла домой решать свою задачу. Только я села за стол, пришла мама.
— Но ведь ты уже два часа над ней сидишь! Это просто ужас что такое! Задают детям какие-то головоломки. Ну, давай показывай свою задачу! Может, у меня получится? Я всё-таки институт кончала… Так… «Из пункта А в пункт Б вышли два пешехода…» Постой, постой, что-то эта задача мне знакома. Послушай, да ведь вы её в прошлый раз вместе с папой решили! Я прекрасно помню!
— Как? — удивилась я. — Неужели. Ой, правда, ведь это сорок пятая задача, а нам сорок шестую задали.
Тут мама страшно рассердилась.
— Это возмутительно! — сказала мама.— Это неслыханно! Это безобразие! Где твоя голова?! О чём она только думает?!
КРОВЕЛЬЩИК
Кровельщик чинил крышу. Он ходил по самому краю и ничего не боялся. Мы с Люськой, задрав головы, глядели на кровельщика.
И тут он нас увидел. Он помахал нам рукой, приложил руку ко рту и крикнул:
- Э-эй! Чего рты раскры-ы-ли-и? Идите помога-а-ать!
Мы бросились к подъезду. Мигом взлетели по лестнице и оказались на чердаке. Чердачная дверь была открыта. За нею в ярких солнечных лучах плясала пыль. Мы прошли по балкам и вылезли на крышу.
Ух, как здесь было жарко! Железо блестело под солнцем так, что резало глаза. Кровельщика на месте не было. Он, видно, ушёл на другую сторону крыши.
- Надо добраться до кровельщика, - сказала я. - Лезем?
- Лезем, - сказала Люська.
И мы полезли наверх.
Мы держались за большую трубу, и лезть было не страшно. Главное, не оборачиваться назад, и всё.
Но вот труба осталась позади. Дальше было только белое гладкое железо. Мы встали на четвереньки и поползли. Руками и коленками мы цеплялись за выступы железа.
Так мы проползли, наверно, целых три метра.
- Давай отдохнём, - сказала Люська и села прямо на горячее железо. - Посидим немножко, а потом…
Люська не договорила. Она большущими глазами смотрела вниз перед собой, и её губы продолжали неслышно шевелиться. Кажется, она сказала "мама" и ещё что-то.
Там, внизу, стояли дома.
Какая-то река блестела за домами. Что за река? Откуда она взялась. Машины, похожие на быстрых козявок, бежали по набережной. Из труб валил серый дым. С балкона соседнего дома худой человек в майке вытряхивал розовую скатерть.
А надо всем этим висело небо.
Небо было большое. Страшно большое. Огромное. И мне показалось, что мы с Люськой стали маленькие-маленькие! Совсем маленькие и жалкие на этой крыше, под этим большим небом!
И мне стало страшно. Ноги у меня одеревенели, голова закружилась, и я поняла, что ни за что на свете не сдвинусь с этого места.
Рядом сидела совершенно белая Люська.
…А солнце жарило всё сильнее. Железо под нами раскалилось, как утюг. А кровельщика всё не было. Куда он делся, этот проклятый кровельщик?
Слева от меня валялся молоток. Я дотянулась до молотка, подняла его и изо всех сил ударила по железу.
Крыша загудела, как колокол.
И тут мы увидели кровельщика.
Он бежал к нам сверху, как будто спрыгнул на крышу прямо с синего неба. Он был молодой и рыжий.
- А ну, вставайте! - крикнул он.
Он дернул нас рывком за шиворот и потащил вниз.
Ручищи у него были как лопаты - большие и широкие. Ох и здорово было с ним спускаться! Я даже подпрыгнула два раза по дороге. Ура! Мы снова были на чердаке!
Но не успели мы с Люськой перевести дыхание, как этот рыжий кровельщик вцепился в наши плечи и стал нас трясти как бешеный.
- С ума посходили! - орал он. - Моду завели - по крышам шляться! Распустились! Пороть вас некому!
- Не трясите нас, пожалуйста! - размазывая по лицу слёзы, сказала Люська. - Мы на вас в милицию пожалуемся!
- Чего вы дерётесь? - сказала я. - Сами нас звали, а теперь дерётесь!
Он перестал орать, выпустил наши плечи и покрутил пальцем возле лба.
- Вы что? Того? - сказал он. - Куда это я вас звал?!
Глаза у него были жёлтые. От него пахло табаком и железом.
- А кто нас помогать звал? - закричали мы в один голос.
- Помогать? - переспросил он, как будто не расслышал. - Что-о?! Помога-а-ать!
И вдруг он захохотал.
У нас чуть барабанные перепонки не лопнули - так он хохотал! Он хлопал себя по коленкам. У него слёзы текли по лицу. Он раскачивался, сгибался, он прямо падал от смеха… Ненормальный какой-то! Ну что он тут смешного нашёл?! Не поймёшь этих взрослых - то ругаются, то смеются.
А он всё хохотал и хохотал. Мы, глядя на него, тоже стали потихоньку хихикать. Он всё-таки был хороший. Уж очень он здорово смеялся!
Насмеявшись, он вынул мятый клетчатый платок и протянул его нам.
- Ну и дурёхи! - сказал он. - И где только такие водятся? Шутки надо понимать! Да какая от вас помощь, мелюзга вы этакая? Вот подрастёте - приходите. С такими помощниками не пропадёшь - дело ясное! Ну, до встречи!
И он помахал нам рукой и пошёл обратно. А сам всю дорогу смеялся. И он ушёл.
А мы стояли и смотрели ему вслед. Не знаю, что думала Люська, а я думала вот что:
"Ну ладно, вот мы подрастём. Пройдёт пять лет или десять… И этот рыжий кровельщик давным-давно починит нашу крышу. И где мы тогда его найдём? Ну где? Ведь крыш в Москве так много, так много. "
Читайте также: