Кто написал путешествие к центру земли
Обновлено: 04.05.2024
Мне кажется, что любой советский подросток в своё время зачитывался книгами Жюля Верна. А еще его творчество вдохновило очень многих людей. В том числе и Юрия Гагарина.
В общем, когда я узнал, что в Исландии есть место, которое описывается в романе " Путешествие к центру Земли " как врата в подземный мир , тот тут же загорелся увидеть его своими глазами.
И вот в феврале 2020 года всё сложилось и я попал на полуостров Снайфедльснес , что на западе Исландии.
Далее нам необходимо добраться до национального парка Снайфедльсйёкюдль . Именно на его территории расположен спящий щитовой вулкан с аналогичным названием, которое можно перевести с исландского как " Ледник снежной горы" .
Вот через кратер этого самого вулкана герои романа и проникли в недра Земли. В 1864 году, когда Жюль Верн писал свой роман, известная теория о полой Земле ещё была не опровергнута.
Вот полюбуйтесь на него:
Высота вулкана Снайфедльсйёкюдль - 1446 метров, глубина кратера - 200 метров Высота вулкана Снайфедльсйёкюдль - 1446 метров, глубина кратера - 200 метровПоследнее его извержение случилось около 1800 лет назад. Но при этом он не считается потухшим.
Интересно, что писатель был весьма активным путешественником и посетил множество стран, включая и скандинавские. Правда, в Исландию так и не попал. Но герои его романа проделывают путь от Рейкьявика до местечка Арнарстапи , после чего уже отправляются непосредственно к кратеру, до которого тут уже рукой подать.
Арнарстапи - это небольшая рыбацкая деревня, но в былые времена он был довольно крупным рыболовным портом. Сегодня же в Арнарстапи больше туристов, чем рыбаков. Ведь места тут и правда невероятные!
Найдите парочку туристов и несколько домиков на берегу для понимания масштаба Найдите парочку туристов и несколько домиков на берегу для понимания масштабаСреди главных достопримечательностей Арнастапи скальная арка интересной формы под названием Гатклеттур .
Не так далеко и знаменитые базальтовые скалы Лондрангар , которые стали украшением седьмого сезона сериала " Игра престолов ".
Вообще в окрестностях вулкана снимали множество кинокартин, среди которых есть и экранизация "Путешествия к центру Земли" 2008 года.
Но самая крутая локация, которая впечатлила меня в Арнарстапи , выглядит так:
Вот уж действительно в этом месте невозможно не задуматься о том, что же там внизу, поближе к центру Земли =) Заглянуть вниз очень хочется, но подходить близко к краю этой гигантской дыры опасно. Потому что периодически оттуда вылетают не менее гигантские волны и могут смыть тебя прямо в бездну.
Некоторые волны взлетают даже выше уровня земли, а потом мощно обрушиваются вниз! Некоторые волны взлетают даже выше уровня земли, а потом мощно обрушиваются вниз!Кстати, та колоритно-мрачная гора, что видна на двух фотографиях выше, это не Снайфедльсйёкюдль , как можно подумать. Вулкан-ледник виднеется сразу за ней.
Видите, его плоское тело немного проглядывает в облаках? Видите, его плоское тело немного проглядывает в облаках?Эта гора называется Стапафедль и её высота 526 метров. Местные верят, что в ней до сих пор живут эльфы.
Ну, а на сегодня всё. Надеюсь, вам понравились мои фотографии и суровая красота этих мест. Если да, не забудьте оценить их одобрительным лайком и подпиской на канал.
Онлайн чтение книги Путешествие к центру Земли Journey to the Centre of the Earth
2
Кабинет был настоящим музеем. Здесь находились все образцы минерального царства, снабженные этикетками и разложенные в полном порядке по трем крупным разделам минералов: горючих, металлических и камневидных.
Как хорошо были знакомы мне эти безделушки минералогии! Как часто я, вместо того чтобы бездельничать с товарищами, находил удовольствие в том, что сметал пыль с этих графитов, антрацитов, лигнитов, каменных углей и торфов! А битумы, асфальт, органические соли – как тщательно их нужно было охранять от малейшей пылинки! А металлы, начиная с железа и кончая золотом, относительная ценность которых исчезала перед абсолютным равенством научных образцов! А все эти камни, которых достаточно было бы для того, чтобы заново построить целый дом на Королевской улице, и даже с прекрасной комнатой вдобавок, в которой я мог бы так хорошо устроиться!
Однако, когда я вошел в кабинет, я думал не об этих чудесах. Моя мысль была всецело поглощена дядюшкой. Он сидел в своем поместительном, обитом утрехтским бархатом, кресле и держал в руках книгу, которую рассматривал в глубочайшем изумлении.
– Какая книга, какая книга! – восклицал он.
Этот возглас напомнил мне, что профессор Лиденброк время от времени становился библиоманом; но книга имела в его глазах ценность только в том случае, если она являлась такой редкостной, что ее трудно было найти, или по крайней мере представляющей по своему содержанию какую-нибудь научную загадку.
– Ну, – сказал он, – разве ты не видишь? Это бесценное сокровище, я отрыл его утром в лавке еврея Гевелиуса.
– Великолепно! – ответил я с притворным восхищением.
И действительно, к чему столько шуму из-за старой книжонки в кожаном переплете, из-за старинной пожелтевшей книжки с выцветшими буквами?
Между тем профессорские восторженные восклицания не прекращались.
– Посмотрим! Ну, разве это не прекрасно? – спрашивал он самого себя и тут же отвечал. – Да это прелесть что такое! А что за переплет! Легко ли книга раскрывается? Ну, конечно! Ее можно держать раскрытой на любой странице! Но хорошо ли она выглядит в закрытом виде? Отлично! Обложка книги и листы хорошо сброшированы, все на месте, все пригнано одно к другому! А что за корешок? Семь веков существует книга, а не единого надлома! Вот это переплет! Он мог бы составить гордость Бозериана, Клосса и Пюргольда!
Рассуждая так, дядюшка то открывал, то закрывал старинную книгу.
Я не нашел ничего лучшего, как спросить его, что же это за книга, хотя она и мало меня интересовала.
– А каково же заглавие этой замечательной книги? – спросил я лицемерно.
– Это сочинение, – отвечал дядюшка, воодушевляясь, – носит название «Хеймс-Крингла», автор его Снорре Турлесон, знаменитый исландский писатель двенадцатого века! Это история норвежских конунгов, правивших в Исландии!
– Неужели? – воскликнул я, сколько возможно радостнее. – Вероятно, в немецком переводе?
– Фу-ты! – возразил живо профессор. – В переводе. Что мне делать с твоим переводом? Кому он нужен, твой перевод? Это оригинальный труд на исландском языке – великолепном, богатом идиомами и в то же время простом наречии, в котором, не нарушая грамматической структуры, уживаются самые причудливые словообразования.
– Как в немецком языке, – прибавил я, подлаживаясь к нему.
– Да, – ответил дядюшка, пожимая плечами, – но с той разницей, что в исландском языке существуют три грамматических рода, как в греческом, и собственные имена склоняются, как в латинском.
– Ах, – воскликнул я, превозмогая свое равнодушие, – какой прекрасный шрифт!
– Шрифт? О каком шрифте ты говоришь, несчастный Аксель? Дело вовсе не в шрифте! Ах, ты, верно, думаешь, что книга напечатана? Нет, глупец, это манускрипт, рунический манускрипт.
– Да! Ты, может быть, попросишь объяснить тебе это слово?
– В этом я не нуждаюсь, – ответил я тоном оскорбленного человека.
Но дядюшка продолжал еще усерднее поучать меня, помимо моей воли, вещам, о которых я и знать не хотел.
– Руны, – продолжал он, – это письменные знаки, которые некогда употреблялись в Исландии и, по преданию, были изобретены самим Одином! [4] Один – в скандинавской мифологии высший из богов. Но взгляни же, полюбуйся, нечестивец, на эти письмена, созданные фантазией самого бога!
Вместо того чтобы ответить, я готов был упасть на колени, – ведь такого рода ответ угоден и богам и королям, ибо имеет за собой то преимущество, что никогда и никого не может обидеть. Но тут одно неожиданное происшествие дало нашему разговору другой оборот.
Внезапно из книги выпал полуистлевший пергамент.
Дядюшка накинулся на эту безделицу с жадностью вполне понятной. В его глазах ветхий документ, лежавший, быть может, с незапамятных времен в древней книге, должен был, несомненно, иметь очень большую ценность.
– Что это такое? – воскликнул дядюшка.
И он бережно развернул на столе клочок пергамента в пять дюймов длиной, в три шириной, на котором были начертаны поперечными строчками какие-то знаки, достойные чернокнижия.
Вот точный снимок с рукописи. Мне крайне необходимо привести эти загадочные письмена по той причине, что они побудили профессора Лиденброка и его племянника предпринять самое удивительное путешествие XIX века.
Профессор в продолжение нескольких минут рассматривал рукопись; затем, подняв повыше очки, сказал:
– Это рунические письмена; знаки эти совершенно похожи на знаки манускрипта Снорре. Но… что же они означают?
Так как мне казалось, что рунические письмена лишь выдумка ученых для одурачивания простого люда, то меня отнюдь не огорчило, что дядя ничего не мог понять. По крайней мере я заключил это по нервным движениям его пальцев.
– Ведь это все же древнеисландский язык, – бормотал он себе под нос.
И профессор Лиденброк должен был, конечно, знать, какой это язык, ведь недаром он слыл замечательным языковедом. Он не только прекрасно понимал две тысячи языков и четыре тысячи диалектов, которые известны, на земном шаре, но и говорил на доброй части из них.
Встретив непредвиденное затруднение, он собирался было впасть в гнев, и я уже ожидал бурную сцену, но в это время на каминных часах пробило два.
Тотчас же приотворилась дверь в кабинет, и Марта доложила:
– К черту суп, – закричал дядюшка, – и того, кто его варит, и того, кто будет его есть!
Марта убежала. Я поспешил за нею и оказался, сам не зная как, на своем обычном месте за столом.
Я подождал некоторое время. Профессор не появлялся. В первый раз, насколько я помню, его не было к обеду. А какой превосходный обед! Суп с петрушкой, омлет с ветчиной под щавелевым соусом; на жаркое телятина с соусом из слив, а на десерт – оладьи с сахаром, и ко всему этому еще прекрасное мозельское вино.
И все это дядюшка прозевал из-за какой-то старой бумажонки. Право, как преданный племянник, я почел себя обязанным пообедать и за него и за себя, что и исполнил добросовестно.
– Невиданное дело! – сказала Марта. – Господина Лиденброка нет за столом!
– Это плохой признак, – продолжала старая служанка, покачивая головой.
По-моему, отсутствие дядюшки за столом не предвещало ровно ничего, кроме ужасной сцены, когда обнаружится, что его обед съеден.
Я с жадностью доедал последнюю оладышку, как вдруг громкий голос оторвал меня от стола.
Кто написал путешествие к центру земли
Путешествие к центру Земли
24 марта 1863, в воскресенье, дядюшка мой, профессор Лиденброк вернулся домой раньше узаконенного часа и стремительно ринулся в двери.
Обед был еще не готов, и это несвоевременное возвращение несказанно смутило нашу кухарку Марту.
– Ну! – подумал я, если дядюшка проголодался, так теперь подымет такой крик, что хоть святых вон понеси!
Дядюшка мой был пренетерпеливый человек.
Марта приотворила дверь в столовую и, тоскливо глядя на меня, с волненьем вскрикнула:
– Г. Лиденброк уж воротился? Господи! Что это значит? Верны ли наши часы? Вы видели, г. Аксель, он уж пришел!
– Да. Марта, уж пришел, – отвечал я. – У вас обед еще не готов? Что ж, это резонно: ведь еще нет двух часов. На Сен-Мишельской колокольне только что пробило половина второго.
– Так отчего же это г. Лиденброк воротился так рано?
– Не знаю, но вероятно он это нам объяснит.
– Вот он! Ну, я поскорей убегу. Вы, г. Аксель, пожалуйста урезоньте его, если он подымет бурю… Ишь, как несется по лестнице! Я убегу… Вы урезоньте его, г. Аксель, пожалуйста…
И Марта поспешно скрылась в свое кухонное святилище.
Я остался один в столовой.
Надо признаться, что я вообще характера очень смирного и «урезонивать» строптивого дядюшку не представляло для меня особого удовольствия. Я подумывал, нельзя ли мне как-нибудь проюркнуть в свою коморку, на чердак, но, пока я собирался, лестница заскрипела под тяжелыми торопливыми шагами, – хозяин дома появился, быстро прошел через столовую, сбросил с себя широкополую шляпу, кинул трость в угол и, исчезая в своем рабочем кабинете, крикнул мне:
– Аксель! иди-ка сюда!
Я еще не успел и пошевелиться, как уж из кабинета грянуло:
– Аксель! Да что ж ты? где ты там запропастился?
Я поспешил в кабинет нетерпеливого дядюшки.
Профессор Отто Лиденброк был человек не строгий и не злой, но сумасброд и чудак каких мало.
Он страстно любил науку и отличался непомерным упрямством. Уж если он раз что-нибудь забирал себе в голову – так конец: никакие убеждения, никакие доводы не действовали.
Ему, по пословице, хоть кол на голове теши, а он все свое.
Любовь к науке была у него, как я сказал, самая страстная, но в то же время самая эгоистичная. Он читал свои лекции с увлечением и в то же время ни мало не заботился ни о развитии своих слушателей, ни о том – приносят ли эти лекции им пользу, – он читал, если смею так выразиться, для самоуслаждения.
В Германии до сей поры еще водятся «кладези науки», из которых чрезвычайно трудно зачерпывается каждая капля знания.
Как бы то ни было, дядюшка был настоящий ученый. Он был отличнейший минералог и геолог. Посмотрели бы вы на него, когда он являлся с своим молотком, стальной иглой, магнитною стрелкой, паяльной трубкой, сосудом с азотной кислотой! – По излому, виду, твердости, способности плавиться, по звуку, запаху, по вкусу какого-нибудь минерала, он живо классировал его между шестьюстами родов минералов, известных в настоящее время в науке.
Имя профессора Лиденброка было всем известно. Его посещали, проездом через Гамбург, и Гемфри Деви, и Гумбольдт, и капитаны Франклин и Сабин. Беккерель Эбельман, Брюстер, Дюма, Мильн Эдвардс, Сент-Клер Девиль часто совещались с ним по самым животрепещущим вопросам химии.
Представьте себе человека высокого, как шест, сухого, как копченая треска, здорового и крепкого, как железо. Ему было лет под пятьдесят, но белокурые волосы так его молодили, что никто бы не дал ему больше сорока. Огромные, круглые, голубые глаза живо бегали под громадными очками, а длинный, тонкий нос походил на отточенное лезвие; ходил он быстро, со сжатыми скулами (что служит, говорят, признаком буйного характера), а в ходьбе был неутомим; шаги у него были такие гигантские, что он мог всякого своего спутника привести в отчаяние.
Он жил в своем собственном маленьком домике на Королевской улице; окна выходили на один из тех кривых каналов, что пересекаются в самом старинном квартале Гамбурга, уцелевшем от страшного пожара 1842 года.
Домик был старенек, но еще держался хорошо. Громаднейший вяз, совершенно вросший в фасад зданьица, служил ему, я полагаю, главною подпорою. Весной свежие почки этого вяза так и лезли в окна.
Кроме дядюшки в этом домике жили его крестница, семнадцатилетняя девушка, по имени Гретхен, пожилая, добрейшая кухарка Марта и я.
В качестве племянника и сироты я сделался помощником г. профессора во всех его опытах и скоро так пристрастился к геологии, что все почти время возился с минералами.
Вообще говоря, в профессорском ветхом домике жилось хорошо. Хозяин, правда, был взбалмошен, вспыльчив, криклив, но он по-своему любил меня.
Итак, я поспешил в кабинет на громогласный зов дядюшки.
Дядюшкин кабинет был настоящий музей. Все образцы минерального царства расположены были здесь с приличными надписями, в отличнейшем порядке.
Как близко мне были знакомы все эти представители минерального царства! сколько раз я чистил и обметал все эти графиты, лигниты, антрациты, различные породы каменного угля и торфа! как бережно сдувал я пыль с этих горных и древесных смол, с этих органических солей, с этих металлов, начиная, с железа и кончая золотом и со всех этих камней, которых бы наверно хватило на постройку нового домика!
Он уже сидел в своем старом широком кресле, с глубочайшим вниманием просматривал какую-то книгу и беспрестанно восклицал:
– Что за книга! что за книга!
Спешу прибавить, что дядюшка, в досужее время, был и библиоманом, но в его глазах только та книга имела значение и цену, которой или нигде нельзя было найти, или над которой можно было потерять зрение.
– Что ж, Аксель, или ты не видишь? – вскрикнул он при моем появлении. – Да ведь это неоцененное сокровище! Это… я нашел этот экземпляр в жидовской лавочке, у Гевелиуса!
– Великолепный экземпляр! – сказал я, стараясь тоже придти в восторг.
Но мне трудненько показалось восторгаться старой, пожелтевшей книжонкой, в кожаном вылинявшем переплете.
– Да ты погляди-ка! – восклицал дядюшка. – Погляди, каков переплет! Ведь ей семьсот лет!
– А как называется это сочинение? – спросил я.
– Это сочинение? – повторил дядюшка с каким-то диким визгом. – Это Heims-Kringla Снорра Турлетона, знаменитого исландского ученого и поэта двенадцатого века! Это хроника норвежских князей, которые царствовали в Исландии!
– Неужто? и это перевод на немецкий язык?
– Перевод! – презрительно повторил дядюшка. – Очень нужны мне переводы! Это оригинальное сочинение, на исландском языке! Слышишь, на великолепнейшем, богатейшем исландском языке!
– А! Ну, а шрифт хорош?
– Шрифт? Ах, несчастный молодой человек! Я разве говорил тебе о шрифте? Так ты воображаешь, что это напечатано? О, невежда! О, злополучный! Это манускрипт, рунический манускрипт!
– Да, да, рунический! Ты знаешь ли, что такое руны, а? Рунами называются буквы, которые в древности употреблялись в Исландии! Они, эти руны, по преданию, изобретены самим Одином! Слышишь? Самим Одином! Слышишь? Их изобрел Один! Да смотри же! удивляйся же! благоговей же! наслаждайся же!
Я старался исполнить в угоду дядюшке все приказанное, как вдруг из рунического манускрипта выпал какой-то грязный документ.
Дядюшка неистово на него кинулся.
– Что это такое? Что это такое? – воскликнул он.
Он бережно разложил и расправил на столе небольшой лоскут пергамента, испещренный какими-то странными знаками.
Может статься, кто-нибудь полюбопытствует знать, что это были за знаки и потому я их здесь изображу.
Жюль Верн «Путешествие к центру Земли / Вокруг света в восемьдесят дней» («Больше чем книга»)
Романы проиллюстрированы замечательным чешским художником Венцеславом Черны (1865—1936) и русским мастером книжной графики Петром Луганским (1911—1993).
«Путешествие к центру Земли» — перевод Н. Егорова под редакцией Н. Яковлевой. Тут с переводом все просто — есть только перевод Егорова, который периодически издается под редакцией Яковлевой (хотя не всегда это указывается).
«Вокруг света в восемьдесят дней» — перевод Н. Габинского. Классический перевод, выдержавший множество переизданий. Есть другие переводы, но зачем? Этот прекрасен.
Иллюстрации. Оба романа сопровождаются комплектами полностраничных иллюстраций Венцеслава Черны, которые никогда в книгах на русском языке не издавались. Они и в книгах на других языках уже больше ста лет не выходили! Вот такая удивительная судьба у столь великолепных рисунков.
Кроме того, к роману «Вокруг света в восемьдесят дней» мы добавили графические работы Петра Луганского, которые были впервые опубликованы в 1979 году в этом издании, повторены через год в этом и в 1986 году вот здесь (на фантлабе графика почему-то не упоминается, но она там есть, у обоих романов). И все, полное забвение. Теперь же нам представилась возможность вернуть читателям работы этого прекрасного мастера.
В «Путешествии к центру Земли» вы найдете 36 полностраничных иллюстраций Венцеслава Черны, из них 7 цветных (формально они не совсем цветные, две краски — это для любителей статистики).
Роман «Вокруг света в восемьдесят дней» сопровождается 24 графическими иллюстрациями Петра Луганского (к сожалению, от одной разворотной иллюстрации пришлось отказаться, ее сюжет полностью повторял сюжет одной из иллюстраций Венцеслава Черны, а разместить в книге и ту, и другую иллюстрацию не представилось возможным) и 14 полностраничными цветными иллюстрациями Венцеслава Черны.
Оформление обложки и иллюстрация на обложке Сергея Шикина (с использованием работ Венцеслава Черны). Исполнение обложки: припрессовка матовой пленки, тиснение золотой фольгой, блинтовое тиснение для рельефа, выборочное лакирование (точно так же, как и на предыдущих томах). Форзац цветной текстурный. Ляссе. Верхний срез тонированный. Перевод с французского Николая Егорова, Николая Габинского. Внутренние иллюстрации Венцеслава Черны и Петра Луганского. Подготовка иллюстраций к печати Дмитрия Кабакова и Валерия Макарова. Ответственный редактор Сергей Антонов. Руководитель проекта Александр Лютиков. Тираж 5000 экз. 480 стр. Книга печатается в Латвии и выйдет из печати в конце августа.
Читайте также: