Кто написал книгу оно 2

Обновлено: 05.07.2024

Билл Денбро берет такси

Телефон звенел, будил и вырывал из сна, слишком глубокого для сновидений. Он принялся искать телефонный аппарат, не открывая глаз, проснувшись не больше чем наполовину. Если б звонки прекратились, он бы тут же провалился в сон. Сделал бы это просто и легко, как когда-то спускался по заснеженным склонам в Маккэррон-парк на своем Маневренном летуне 2. Бежишь с санками, бросаешься на них и летишь вниз… чуть ли не со скоростью звука. Взрослым такого не сделать – отобьешь яйца.

Пальцы его прошлись по диску, соскользнули, поднялись обратно. Было у него смутное предчувствие, что звонит Майк Хэнлон. Майк звонит из Дерри, чтобы сказать, что он должен вернуться, сказать, что он должен вспомнить, сказать, что они дали обещание, Стэн Урис разрезал им ладони осколком бутылки из-под колы, и они дали обещание…

Только все это уже произошло.

Он прибыл вчера, во второй половине дня. Почти в шесть вечера, если точнее. Если Майк позвонил ему последнему, предположил он, то все остальные тоже должны были добраться в самое разное время; некоторые, возможно, провели здесь целый день. Сам он никого не видел, не хотел никого видеть. Просто зарегистрировался в отеле, поднялся в свой номер, заказал ужин через бюро обслуживания, понял, что не сможет ничего съесть, как только ужин поставили перед ним, потом улегся в кровать и крепко, без сновидений, спал до этого самого телефонного звонка.

Билл разлепил один глаз и поискал телефонную трубку. Она упала на прикроватный столик, и он потянулся к ней, одновременно открывая второй глаз. В голове царила полная пустота, он напрочь оторвался от реальности, действовал на автомате.

Наконец ему удалось ухватить телефонную трубку. Он приподнялся на локте, поднес ее к уху.

– Билл? – Голос Майка Хэнлона, по крайней мере в этом он не ошибся. На прошлой неделе он вообще не помнил Майка, а теперь одного слова хватило, чтобы узнать его. Довольно-таки удивительно… но не предвещало ничего хорошего.

– Так я тебя разбудил?

– Да, разбудил. Все нормально. – На стене над телевизором висела отвратительная картина: рыбаки в желтых дождевиках вытаскивали сети с лобстерами. Глядя на нее, Билл понял, где находится. «Дерри таунхаус», Верхняя Главная улица. В полумиле по этой улице и на другой стороне Бэсси-парк… Мост Поцелуев… Канал. – Который час, Майк?

– Без четверти десять.

– Тридцатое. – В голосе Майка слышалось некоторое удивление.

– Я подготовил встречу в узком кругу. – Теперь голос Майка изменился.

– Да? – Билл перекинул ноги через край кровати. – Приехали все?

– Все, кроме Стэна Уриса, – ответил Майк. И что-то в его голосе оставалось Биллу непонятным. – Бев прибыла последней. Поздно вечером.

– Почему ты говоришь, последней, Майк? Стэн может подъехать сегодня.

– Билл, Стэн мертв.

– Что? Как? Его самолет…

– Ничего такого, – прервал его Майк. – Послушай, если ты не возражаешь, я думаю, лучше подождать, пока мы не соберемся вместе. Тогда я смогу все рассказать сразу всем.

– Его смерть связана с этим?

– Думаю, да. – Майк помолчал. – Я уверен, что связана.

Билл вновь ощутил знакомую тяжесть ужаса, от которого сжимается сердце – к этому так быстро привыкаешь? Или ты всегда носил его в себе, только не чувствовал и не задумывался, как не задумываешься о неизбежности собственной смерти?

Он потянулся за сигаретой, затянулся и потушил спичку, выдохнув дым.

– Никто вчера друг с другом не виделся?

– Нет… уверен, что нет.

– И ты еще никого не видел?

– Нет… тебе звоню первому.

– Ладно. Где собираемся?

– Ты помнишь то место, где был Металлургический завод?

– На Пастбищной дороге?

– Ты отстал от жизни, старина. Теперь это Торговая дорога. У нас там построен третий из самых больших торговых центров штата. «Сорок восемь магазинов под одной крышей для вашего удобства».

– Звучит очень по-а-а-американски, это точно.

– Да. – Сердце билось очень уж часто, кончик сигареты чуть подрагивал. Он заикался. И Майк это услышал.

Последовала короткая пауза, которую прервал Майк:

– Сразу за торговым центром построили ресторан, «Нефрит Востока». У них есть банкетные залы. Вчера я один и снял. Вся вторая половина дня наша, если мы захотим.

– Думаешь, нам потребуется столько времени?

– Я просто не знаю.

– Такси меня туда довезет?

– Хорошо. – Билл записал название ресторана в блокнот, лежавший у телефона. – Почему там?

– Наверное, потому, что он новый, – говорил Майк медленно. – Вроде бы… даже не знаю…

– Нейтральная территория? – предложил Билл.

– Да. Пожалуй, что так.

– Не знаю. А как у тебя аппетит?

Билл подавился дымом, то ли рассмеялся, то ли закашлялся.

– Не так чтобы очень, дружище.

– Да, я тебя понял.

– Лучше в час дня. Чтобы дать Беверли выспаться.

Билл затушил окурок.

Майк опять замялся.

– Все узнаем при встрече.

– Как будто возвращаешься на встречу выпускников через десять лет после окончания школы. Чтобы увидеть, кто растолстел, кто полысел, у кого де-дети.

– Надеюсь, так и будет, – вздохнул Майк.

– Да. Я тоже, Майки, я тоже.

Он положил трубку, потом долго стоял под душем, заказал завтрак, но только поковырялся в тарелке. Да, его аппетит определенно оставлял желать лучшего.

Билл набрал номер «Биг йеллоу кэб компани» и попросил прислать машину без четверти час, полагая, что пятнадцати минут вполне хватит для того, чтобы добраться до Пастбищной дороги (не мог он думать о ней как о Торговой дороге, даже увидев Торговый центр собственными глазами), но недооценил плотность транспорта в обеденный час… и насколько разросся Дерри.

Теперь Дерри превратился в действительно большой город, конечно, не такой, как Лондон или Нью-Йорк, но очень даже внушительный по меркам штата Мэн, в самом крупном городе которого, Портленде, население не превышало триста тысяч человек.

И пока такси медленно ползло по Главной улице («Мы сейчас над Каналом, – думал Билл. – Его не видно, но он внизу, вода бежит в темноте»), а потом повернуло на Центральную, предугадать первую мысль Билла не составляло труда: как же все изменилось. Но предсказуемая мысль сопровождалась сильным разочарованием, чего он никак не ожидал. Детство он помнил как пугающее, тревожное время… и не только из-за лета 1958 года, когда они семеро столкнулись лицом к лицу с кошмаром, но и из-за смерти Джорджа, из-за глубокой летаргии, в которую впали родители после этой смерти, из-за непрерывных насмешек над его заиканием, из-за того, что Бауэрс, Хаггинс и Крисс постоянно выслеживали их после той перестрелки камнями в Пустоши,

Джо Саут (1940–2012, настоящее имя Джо Саутер) – американский кантри- и поп-рок-музыкант, автор и исполнитель песен.

5 сюжетных линий, в которых фильм «Оно 2» превзошел книгу Стивена Кинга

Речь пойдет о тех вещах из книги, которые даже в романе Стивена Кинга смотрелись плохо и непродуманно. И фильм постарался сгладить эти неровности.

7 главных сюжетных проблем «Оно 2»: от происхождения Пеннивайза до формы клоуна

Неудобные вопросы к каждой детали можно было задавать бесконечно, но я на этот раз решил ограничиться лишь разговором о семи диссонансах (по числу Неудачников), которые, на мой взгляд, больше всего мешают этой истории.

Происхождение Оно

На мой взгляд, мифу Пеннивайза сильно не хватает четкости и понятных правил. Слишком сильно контрастирует безграничная мощь клоуна с тем, на какие изыски ему приходится идти, чтобы хоть чего-то добиться.

Оно — космическая сущность возрастом в миллиарды лет, попавшая на землю с метеоритом миллионы лет назад и проспавшая большую часть этого срока, дожидаясь появления людей. Это уже все несколько странно, но шут бы с ним. Оно не то позволило, не то заставило людей построить вокруг места своего приземления город Дерри, чтобы обеспечить себя питанием.

Космическое происхождение Оно меня напрягает первым диссонансом: противником Оно называется громадная черепаха Матурин, которая некогда выблевала наш мир. Отложим в сторону комментарии про «кокаин — соавтор Кинга» и взвесим. В одном углу ринга огромная черепаха, способная рождать целые миры не особо напрягаясь, с другой — тварь, которая вынуждена забалтывать беззащитных детей по полчаса, неспособная просто жрать их.

Кинг очень хотел сделать Оно альманахом всех хорроров, запихнув в одну историю и троллей под мостом, и вампиров, и оборотней. Вот и Пеннивайза он тоже пишет как готовит солянку — все летит в чан, чем больше наворотов тем лучше. Кингу мало того, что у него есть мистическое зло-полиморф, основная форма которого — клоун. Он добавляет, что это пришелец. Окей. Но не просто пришелец с другой планеты — из другого измерения. В чем разница? Ни в чем. Но не просто прилетевший из космоса, а миллионы лет назад. А сам еще старше — миллиарды лет. Что это дает истории? Ничего. Совершенно лишние слои, которые никак не влияют на то, как развернется противостояние с детьми. Кинг еще потом добавил, что это была самка. И она была беременна, отложила яйца. Спасибо, это было очень важно знать. Это тоже ни на что не влияет, яйца убиваются как только находятся.

Некоторые сильно злятся на Роулинг за переписывание канона задним числом через твиттер. Мол, книги дописаны, угомонись, а она внезапно: «А Дамблдор — гей». «Маги испражнялись на пол». У Кинга тогда твиттера не было, но он все эти внезапные дописки, ни на что на самом деле не влияющие, но якобы «углубляющие персонажа», лил прямо в книгу, пока еще не сдал текст в издательство.

Формы Оно

Второй диссонанс в лейтмотивах: с одной стороны Кинг пытается построить идею Оно на правиле «мы вынуждены подчиняться той форме, которую принимаем», то есть идея того что физическая форма определяет содержание, она доминирует. Но зачем тогда было давать клоуну силу иллюзий и управления сознанием, если это продвигает диаметрально противоположную идею «все что ты видишь — иллюзия, главное помнить, что все это — ненастоящее»?

Так что физическая форма? Реальная и важная и нам надо очень четко всматриваться в формы, которые принимает Пеннивайз, чтобы найти слабину, или физическая форма не имеет никакого значения, это все равно иллюзия, на нее надо обращать наоборот минимум внимания?

Что настоящее, а что нет, становится реально мутным, потому что иногда кошмарные конструкты Пеннивайза исчезают, стоит детям зажмуриться и прошептать «глубина — я не твой», а иногда… помните, как им пришлось оттирать туалет Бев от крови?

Оказалось, что отец не видел крови, а Бев видела, не потому, что Пеннивайз внушает ей, что кровь есть. Вышло, что кровь реально есть, а отец ее не видит потому, что клоун внушает ему, что все в порядке. Но откуда в сортире реальная, физическая кровь? Пеннивайз не может просто ее генерировать из ничего — плоть-то детскую ему приходится с трудом добывать из детей. Подразумевается, что он взял кровь из своих жертв и вылил ее по трубам в ванную Бев? Зачем? Почему не обойтись очередной иллюзией? Все это еще раз подчеркивает, что, несмотря на четыре года работы над романом, Кинг не пытался подвести хоть сколько-нибудь четкую структуру под миф Пеннивайза.

Он набрасывал жир на произведение, слой за слоем — подробности, предыстории, детали. Но жир — не кости, больше инфы — не равно стройность, структура. Это просто еще больше наслоений на изначально мутную, непродуманную до конца идею.

Костюм Пеннивайза

Третий диссонанс в методах Пеннивайза. Зачем клоун вообще предстает перед Джорджи и девочкой с родимым пятном? Если цель — схватить ребенка за руку и утащить, то просто покажи Джорджи кораблик в сливе (не показываясь на глаза вообще — просто кораблик в темноте), он просунет руку — ты его схватишь. Если неиспуганного есть невкусно — ну вот ты утащил его в слив, там ты его пугаешь и жрешь. Девочку ты заманил светлячком — молодец, отличная идея, вот она — протяни руку и ешь, она уже под трибунами, зачем ты заставляешь ее сделать последний шаг самой, словно ты прикован к стене и иначе не дотянешься?

Если бы у клоуна было некое вампирское правило, что ребенок должен непременно по своей воле шагнуть к нему (якобы через порог без приглашения не войдет) — тогда ясно. Но этого правила нет, клоун усложняет задачу себе сам.

Клоун как маскировка логичен в толпе, на карнавале, когда надо вывести из толпы ребенка в укромное место. Вроде клоуна на сцене в первом фильме, когда Ричи признается, что боится их. Клоун, находящийся там, где дети и ожидают увидеть клоуна — и могут пойти за ним куда-то.

Какой смысл представать клоуном в канализации или под сиденьями стадиона, где это просто напрягает и вызывает желание сбежать? Если цель именно напрячь и напугать — то ты реши уже, что ты делаешь, пугаешь или наоборот приманиваешь, пытаясь не напугать, а втереться в доверие? Оно настолько чокнутое, что не ищет легких путей и пытается делать две противоположные вещи одновременно?

Или надо было дальше развивать свои кулинарные оправдания — мол страх это как специи, делает мясо вкуснее, а когда детишки чуть боятся, но через страх по своей воле все равно делают нечто их пугающее, это прямо как томление на углях с периодическим спрыскиванием красным сухим вином, хранившимся полулежа.

Гей, сброшенный с моста, вообще неясно как вписывается во все это. Он далеко не ребенок, он не то чтобы испуган, просто тонет — клоун даже не ведет с ним своих криповатых разговоров, просто достает из воды и надкусывает. Почему он оказался в списке жертв? Вроде как Кинг вставил это как раз чтобы показать, что Оно жрет и взрослых тоже, но неясно зачем это и что дает истории. Пока оно жрет только детей как-то все стройнее. В фильме это вообще выглядит совершенно лишней сценой, и то, что убитого гея играет Ксавье Долан, режиссер прекрасных арт-хаусных фильмов с кучей наград (и клипа Адель «Hello»), не спасает.

Способности Пеннивайза

Четвертый диссонанс в силах Оно — очень сложно понять границы его могущества, его слабости и так далее. С одной стороны, это супер-древний пришелец из другого измерения, способный менять форму, держать взрослых в Дерри под неким гипнозом, так что они не замечают пропажи детей, быстро забывают трагедии.

Некоторых жителей он способен превращать в психопатов и убийц, заставляя их нападать на людей. Самих неудачников он заставляет забыть произошедшее в Дерри, хотя по идее, ему это не на руку — ведь он хочет, чтобы они вернулись. То есть их амнезия — общее следствие для всех жителей Дерри, что его покидают, Пеннивайз словно заклятие на город наложил. Оно способно читать мысли или по крайней мере видеть страхи конкретных людей, чтобы затем оживлять их, создавая иллюзии, неотличимые от реальности.

Но при всем этом могуществе, клоун вынужден забалтывать детей, придумывать какие-то истории, чтобы они доверились ему и подошли ближе. Почему он не может просто их схватить? Лень вытянуть свои щупальца на полметра?

При всем могуществе Пеннивайзу зачем-то нужны миньоны — Бауэрс, его товарищи (в книге еще и муж Бев). Неясно, может ли Оно реанимировать трупы, потому что Бауэрса возил на машине его приятель, сдохший 27 лет назад. Если это просто глюк Генри, то как он подогнал его тачку?

Зачем клоуну люди? Если он и так туманит мозги всему городу настолько, что никто не поднимет тревогу, зачем ему эти слуги? Бауэрс начинает мочить людей, привлекая лишнее внимание. Зачем Оно просто трупы? Это же растранжиривание скота, который вместо этого можно было бы скушать. Он натравливает своих миньонов на Клуб Неудачников, чтобы те убили нашу семерку смелых, но… разве семерка нужна ему мертвой? Плюс в книге замечательно то, что он отправляет всех троих хулиганов вслед за неудачниками, а затем нападает на них и двоих сжирает. Он забыл, что они ему нужны? Или Оно как чукча из анекдота — посадил картошку, на следующий день выкопал, потому что сильно кушать хочется.

Мотивация Оно

Пятый диссонанс как раз в этом, в корне конфликта — хочет Оно убить Неудачников или нет, может или нет? С одной стороны, мы видим, как он разделяет их в особняке, хватает Эдди и начинает его обрабатывать. Но не убивает, запугивает, разговаривает с ним, дразнит. Он либо не хочет его убивать, пытаясь сначала запугать, чтобы тот был вкуснее, либо действительно не может, потому что те его не боятся.

Но если Оно может, но не хочет убивать Неудачников на самом деле — по крайней мере пока не запугает, почему насылает на них миньонов? Почему все же убивает Эдди в финальной битве?

Если он хочет, но не может, то как все же убивает Эдди в конце? Потому что тот все же его испугался? Нет, он трусил постоянно, но как раз в тот момент был совершенно бесстрашным. У клоуна были сотни куда более подходящих моментов, чтобы прикончить детей — они реально ругались, были разделены, ранены и т. д., но Оно не воспользовалось ни одним из них.

Если так, почему Пеннивайз не может их убить? Форма ведь подчиняет себе все, так? Если он реально превращается в огромного паука и его когти вполне реальны (это не очередной морок), почему он не может просто проткнуть их ногой? С Эдди же получилось в конце концов. И эта его смерть ломает все на корню. Получается, что он не проткнул остальных потому, что реально не мог по ним попасть? Но вы же видели миллион ситуаций, где он легко мог сделать с ними все, что угодно. Все это совершенно не клеится.

В книге вроде упоминается, что убить их Оно реально не может, потому что они под защитой той самой черепахи, но опять же — как он убил Эдди? И если знал, что они опасны, зачем звал их обратно в Дерри?

Его бесконечные провальные попытки убить детей можно объяснить лишь тем, что убить их — не цель. Но смерть Эдди и привлечение миньонов к охоте на Неудачников конфликтуют с этой версией. Либо тем, что он реально не может им навредить, пока они вместе и не боятся его, но ему удавалось их разделить и вполне себе напугать — почему он все равно не убил их в эти моменты, непонятно.

Помните, в первом фильме дети находят Оно присосавшимся к лицу Стива? Выглядит это так, словно пацана давно уже наполовину переварили изнутри, но оказывается, Оно можно просто отогнать, как ссыкливого голубя, и окажется, что Стив в полном порядке — даже шрамов от засоса особых не останется. Клоун пытался его убить, но не смог? Что это была за немощная попытка?

Взрослые герои

Шестой диссонанс в концепции истории взрослых. Опять же, в книге это может быть расширено и исправлено (увы, ничего подобного, — ред.), но в фильме получается так, что все силы режиссер тратит на то, чтобы показать как взрослые версии похожи на детей.

Внешне, поведением, фразами и т. д. Чтобы у зрителя в голове герои не расклеились с детскими версиями, чтобы верилось, что это все еще та же компания, та же история. Но если взрослые Неудачники = дети-неудачники, то зачем вообще вторая часть? Те же люди борются с тем же демоном — мы это уже видели. Самый сок сиквела, по идее, должен был быть в том, что взрослые Неудачники сражаются с Оно совсем иначе, у них уже другие, недетские страхи, недетское восприятие ситуации и взрослый подход. Например, они берут в колодец уже не антикоровий пистолет и биту, а пулемет и взрывчатку. Ну, хотя бы как-то логически подходят к задаче. Но нет, они снова идут туда с теми же жердями и палками.

По идее, самым интересным было бы посмотреть на то, как они изменились, в кого выросли, как встреча с Оно повлияла на их жизнь, как меняется динамика группы из-за того что теперь это совсем другие люди, кто ссорится, кто становится лидером, кто придумывает план, кто уговаривает отказаться и трусит. Фильм идет почти три часа, но вместо развития героев и раскрытия их взрослых версий режиссер бесконечно лезет в прошлое, показывает детей, а потом взрослых, посещающих те же места, берущих те же вещи, переживающих заново те же эмоции.

Если бы первая картина была про взрослых, где нам описали бы их жизнь, а вторая — про воспоминания о детстве, эти флэшбеки реально много бы нам дали, но тут мы оба фильма лаем на одно и то же дерево, в сиквеле так много сцен прошлого, что первый фильм в принципе можно было не снимать, раз уж второй пытается как книга давать оба временных отрезка параллельно.

Взрослые же версии получаются совершенно плоскими — кто эти люди? Что мы о них знаем? Буквально пару деталей. Профессия, иногда — семейное положение, да и то от силы у половины.

Профессии никак не связаны с Оно, это просто набор рандомных карьер. Из-за того, что герои все забыли, эти взрослые — просто случайный набор скучных людей с улицы. Какой-то комик, какой-то писатель, какой-то дизайнер, архитектор, библиотекарь, страховщик и бухгалтер заходят в бар. Какой-то изюминки в них нет, с тем же успехом это могли быть новые семь героев, которые сталкиваются с Оно.

Их страхи тоже не поменялись. Вам это не кажется странным? Эдди все еще боится того прокаженного, хотя вроде как победил ипохондрию и поборол страх перед Оно, убив его в детстве.

Вы боитесь еще тех вещей, которых боялись в детстве? Они остались вашими жуткими кошмарами? Или страх клоунов и подкроватных монстров сменился жутью перед ипотекой, смертью в одиночестве и экзистенциональным ужасом от бессмысленности жизни? В книге дела не лучше. Оно словно даже не пытается подобрать ключ к психике каждого ребенка. Бена он пугает мумией, а взрослого Бена — Дракулой. Ну кто больше всего на свете боится мумий? Почему страх мумий сменился страхом вампиров? В 60 лет Бен проапдейтит кошмары до зомби, личей, скелетов и прочей нежити? К тому же мумия как-то слишком близка к прокаженному Эдди, не слишком оригинально смотрится.

Нет, я понимаю, что в реальности полно людей, которые могут до смерти бояться авторучек и троллейбусных билетов, но в произведении подобное смотрится как-то нелепо.

Ловушки Пеннивайза

Седьмой диссонанс — в построении самих сцен-пугалок. Им тоже сильно не хватает четкости правил и ставок. На эмоциональном уровне все вроде работает. Есть герои, есть страшное зло, оно их пугает, их жизни вроде каждый раз на волоске, но из-за того, что мы не понимаем, в какой момент и чего бояться, на что надеяться, эффект сильно смазывается.

Во второй картине герои проходят мимо кинотеатра, в котором идет «Кошмар на улице Вязов 5». Отсылка забавная, но проблема в том, что Крюгер как раз был куда сильнее Пеннивайза в этих аспектах. Его правила были очень четкими, и мы знали, чего бояться, сцена читалась куда лучше.

Вот есть герои, противостоящие Крюгеру. Им нельзя спать, мы видим, как героиня начинает вырубаться — уже понимаем, что дело плохо, далее мы можем гадать, реальность это или уже сон, где Крюгер может ее убить — это интрига. Дальше Фредди начинает свою игру, и мы напряжены — успеет жертва проснуться или нет. Короче, ставки и правила прозрачны и обозначены четко. Мы можем узнать опасность или надежду по легким намекам. Покажут нам будильник на тумбочке — ага, он может зазвонить и разбудить ее, она может выжить.

Теперь вспомним сцену в зеркальном лабиринте с Биллом и мальчиком на скейте. Билл пытается догнать пацана, пока его не схватил клоун. Мы не знаем даже, что будем, если он его догонит — удастся Биллу спасти его или клоун просто сожрет обоих. Баланс сил неясен, ставки тоже. Дальше Билл утыкается в стекло, клоун тоже, они начинают долбиться в него оба. Долбятся минут пять, клоун разбивает стекло первым и сжирает пацана на глазах Билла.

Откуда нам черпать напряжение? Чего мы должны ждать, на что надеяться, чего опасаться? Билл явно просто долбится об стекло всем телом, что не дает никакого эффекта — и нет ни малейшей причины верить, что даст. Мы даже не знаем, реально ли разбить это стекло или это все заколдовано клоуном, и оно не поддастся, хоть тараном его долби.

Представьте, что он додумывается поднять кирпич или вытаскивает жирный ключ и пытается им долбить в стекло в разных местах, ища слабину. Или пытается открутить болты, держащие стекло. Если так, мы получаем четкую ситуацию — герой может успеть, мы видим, что шанс есть. Его руки трясутся, инструмент падает на пол, он ищет его в полутьме, мы нервничаем — успеет или нет?

Мы видим степень прогресса — насколько треснуло стекло Билла, насколько — клоуна, насколько откручены болты и сколько осталось. Сам пацан тоже может не стоять как баран и начать биться в стекло Билла, показывая нам заодно, что теперь он ему доверяет и понял, от чего этот псих пытался его предостеречь. Либо он заодно проверяет и другие стекла — может, где-то еще есть выход. Если жертва активна, ей больше сочувствуешь, чем когда она ждет смерти как тупое животное.

Сам Пеннивайз тоже мог бы не просто долбиться о стекло головой пять минут, он мог бы медленно вытягивать язык и просовывать его в узкое отверстие, пытаясь либо дотянуться им до пацана и высосать его, либо отпереть его стекло изнутри. Это не так важно, Пеннивайз сам придумал эту ловушку и для него все это — шоу для Билла, чтобы потерзать его чувство вины. Но способ с наглядной степенью прогресса, который можно было бы сравнивать с действиями Билла и гадать, кто успеет первым, было бы приятнее. Он мог бы тупо заливать бокс пацана дождевой водой, парафином (прямо из той самой банки из подвала, которой они промазывали кораблик), кровью — чтобы была тематическая связь со смертью Джорджи. Пацан бы либо тонул в этом, либо наоборот, поднимался к потолку, в пасть Пеннивайза. Это придавало бы еще больше осмысленности желанию Билла разбить или открутить стекло, потому что дало бы слить жидкость.

В общем, так или иначе, сцена стала бы более понятной и обрела бы внутренний сюжет — мы бы понимали, на что можно надеяться и как тают\растут шансы каждой стороны с каждой секундой.

Майк Хэнлон участвует в финальной битве

Звезда рекламы Old Spice Исайя Мустафа играет взрослого Майка Хэнлона

Майк — единственный, кто остался в Дерри из Клуба Неудачников. И именно он стал инициатором сбора, осознав, что Оно вернулось.

И как же обидно было, когда он, получив ранения в схватке с Бауэрсом, лишился возможности вместе с друзьями сразиться со злом. Они и так потеряли Стэнли, который предпочел убить себя, лишь бы не возвращаться в кошмар.

В «Оно 2» Майк не получил сильных ранений в схватке с Бауэрсом и пошел вместе со всеми на финальную битву. Нельзя сказать, что он себя там как-то проявил, но было ощущение, что все друзья в сборе (кроме одного) и плечом к плечу идут против великого зла.

Линию мужа Беверли почти полностью вырезали

Уилл Бейнбрик в роли Тома Рогана

Том Роган — ужасный человек и отвратительный муж. Он относится к жене как к вещи, он бьет ее, унижает. Когда Беверли получает предложение поехать в Дерри, он пытается путем насилия ей помешать, но получает отпор. Беверли покидает их совместное жилище.

В фильме на этом его сюжетная линия заканчивается, у актера Уилла Бейнбрика ровно одна сцена. И это просто прекрасно, так как хватает чокнутого, управляемого Оно Бауэрса. Зачем нужна еще одна пешка?

В книге же ему уделено достаточно времени. Роган пытаясь выследить Беверли, избивает ее подругу, похищает жену Билла, а потом приносит ее в логово Оно и умирает при виде истинной формы клоуна. Фильм и так идет 3 часа. Зачем нам еще одна линия, отягощающая повествование?

Посмотрели «Оно 2». Разочаровывающий сиквел самой успешной экранизации Кинга

Экранизация монументального романа Стивена Кинга очень точно уловила дух оригинала, где главным монстром выступал отнюдь не инфернальный клоун-людоед Пеннивайз. Самое жуткое чудовище — всегда человек. Например, школьный хулиган, который может ножом вырезать свое имя на животе жертвы, или разносящие дурную славу сплетники. Отдельным пунктом идут любые взрослые — главные враги детства. В итоге, что книга, что фильм 2017 года — энциклопедии психологических травм, которые остаются с тобой на всю жизнь.

И после феноменального кассового успеха — ведь первая часть «Оно» носит титул самого успешного фильма ужасов в истории! — компания Warner Bros. буквально завалила режиссера Андреса Мускетти деньгами и возможностями.

Поэтому на момент неизбежного анонса сиквел «Оно 2» (It: Chapter Two) выглядел фильмом мечты, не в последнюю очередь из-за актерского состава. К уже знакомым Финну Вулфарду (Майк из «Очень странных дел») и Софии Лиллис добавились Джеймс Макэвой, Джессика Честейн и даже Ксавье Долан. Часть картины происходит спустя 27 лет после событий оригинала. «Клуб Неудачников» давно распался, и бывшие неразлучные друзья живут каждый своей жизнью. Однако из родного городка Дерри приходят тревожные вести: Пеннивайз вернулся, а вместе с ним и страхи, которые все эти годы подавляли в себе герои.

Подобный сюжет может показаться притянутым за уши. Но это ошибочное суждение. Картин о тягостном возвращении домой и встрече со своими детскими травмами не так много. И далеко не все из них выполнены на уровне «Таинственной реки» Клинта Иствуда. Вторая половина книжного «Оно» изобиловала тонкой, умной и безжалостной рефлексией на эту тему. А экранизированная Chapter Two лишь тотально разочаровывает.

Вместо того, чтобы стать кульминацией, фильм демонстрирует три часа творческой импотенции. Герои все время натужно страдают. При этом, как в романе, ключевую роль в происходящем играют флэшбэки. Но действо скачет из прошлого в настоящее с такой скоростью, что просто не успеваешь сосредоточиться над очередной проблемой персонажей. Вдобавок, в середине создается ощущение краткого пересказа событий романа. Да, Кинг всегда был многословным (порой чересчур) автором. Но в его произведениях всегда присутствовала логика и внутренняя взаимосвязь. А добрая половина «Оно 2» ощущается кашей из беготни, рыданий и криков.

В одной из ключевых сцен фильма взрослый Билл попадает в зеркальный лабиринт из собственных страхов. И все, что он делает — БЕГАЕТ, РЫДАЕТ и ОРЕТ. Никакого сложного психологического излома или внутреннего монолога — лишь бессмысленная истерика, которая повторяется из раза в раз у всех персонажей и начинает выглядеть сперва комично, а затем жалко. И это невероятно обидно! Ведь что Макэвой, что Честейн — действительно талантливые артисты, которые способны своей энергией выжечь напалмом всю съемочную площадку.

Но этого не случилось. И причина этому — режиссер. Очевидно, что Мускетти не удалось раскрыть своих артистов, дать им возможность вжиться в экранные персоналии. Поэтому работают они не как профессиональные актеры, которые способны улучшить фильм своей игрой, а как зазывалы на представлении.

Ибо термин «кинозвезда» в первую очередь обозначает громкое имя на обложке, с помощью которого можно продать побольше билетов. Именно поэтому юная Беверли в два счета затыкает за пояс взрослую версию. А все взаимодействия поколений из трейлеров — потенциально самые визуально интересные моменты — фильм практически не использует.

Но вновь переигрывает всех Билл Скарсгард. Да, пусть его лица не видно за тонной грима и CGI, но эта улыбка, скрипучий голос, дерганные движения и абсолютно фантасмагорические кривляния пусть и не претендуют на большое актерское мастерство, но глаз просто не оторвать. Да и в целом настолько дотошное воссоздание эстетики персонажа вызывает искреннее восхищение. При этом напугать Пеннивайз может лишь совсем маленьких детей. Хотя тут сюрпризов быть и не могло. Даже первую часть было смотреть интересно, а не страшно. В продолжении эффект лишь возрастает и порой «бу-моменты» даже выглядят лишними.

В итоге «Оно 2» — очевидный провал. У фильма нет ни одной объективно сильной стороны, которая способна перекрыть даже часть недочетов и откровенных ошибок. И в этом виноват исключительно режиссер. Напоминаю, что его зовут Андрес Мускетти, он протеже Гильермо дель Торо. Вместе они работали над хоррором «Мама».

И что этот фильм, что первая часть «Оно» — истории камерные. Теперь очевидно, что в случае Мускетти художник должен быть голодным, а большой бюджет и известные имена лишь все портят. То, что «Оно 2» вплотную подберется к миллиарду или преодолеет эту планку, — вопрос почти решенный.

А это значит, что, несмотря на все вышеописанное, Андреас попадет в высшую лигу Голливуда. Привет, возможности! Прощайте, амбиции! А потерять перспективного режиссера в период, когда их итак по пальцам пересчитать — вот это действительно грустно.

Читайте также: