Когда я работала медсестрой случилась одна история поступил к нам дедушка
Обновлено: 05.07.2024
С 5 лет я знала, что хочу работать врачом. Не просто врачом, а именно кардиохирургом. Анатомический атлас был моей настольной книгой, а все родственники знали, что дарить мне на праздники - книги по медицине.
Я целенаправленно шла к поступлению в медицинский вуз, прекрасно знала биологию и анатомию человека. Перевелась из обычной школы в научный лицей с уклоном в биологические науки.
Все могло бы идти по задуманному, но случился "переходный" возраст. Всплеск гормонов стало невозможно контролировать и вместо учебы хотелось гулять. Так я и прогуляла последние два года перед окончанием школы. Еще и мой выпускной год выпал на нововведения - ЕГЭ.
Получивших мною баллов не хватило на поступление в мед.университет и передо мной стоял лишь путь в медицинский колледж.
В колледже я училась хорошо и этого времени мне хватило, чтобы смириться с тем, что я буду не врачом, а медсестрой.
На последнем курсе я устроилась в больницу санитаркой в операционную, чтобы набираться опыта и подзаработать денег. Я мыла операционные, инструменты, тягала мешки с грязным бельем по этажам и драила полы после окончания рабочего дня операционного блока. Утром, после смены, я ехала на учебу. Тогда мне платили чуть больше 10 тысяч рублей.
Получив диплом, меня повысили до медсестры. Продолжать работать в операционной я не хотела, потому что там был ужасный женский коллектив и я перевелась в хирургическое отделение.
Первые месяцы работы в должности медсестры оказались самыми сложными. Нужно было учиться ставить внутривенные инъекции и попадать даже в те вены, которых нет. И то, что в колледже на резиновом манекене прекрасно получалось, на живом человеке казалось невыполнимым.
Месяцы шли и я уже умела и попадать в вены и разбиралась в препаратах. Особенно мне нравилось делать перевязки после операции. Тогда я чувствовала себя больше, чем просто медсестрой. Время шло, моя зарплата росла вместе с опытом. Но на душе был невыносимо тяжелый груз, который изо дня в день становился все больше.
Все что я делала, и что меня окружало, было совсем не тем, о чем я мечтала в детстве.
Мои обязанности заканчивались на постановке инъекций, перевязках, измерении температуры и клизм, заполнении огромных стопок историй. Приходилось еще возить пациентов после операции и перекладывать их на кровать, с моим весом в 45 кг, при том, что вес пациентов порой переваливал за 100.
Мистика.
говорят, с сушеного кизяка ослиного вставляет. только нужно одновременно и курить и есть!!
дык надо было сразу рассказывать, чего знаешь.
тогда уже старшие товарищи поделятся, на основе твоего опыта.
например настойка мышиных хвостиков, или нюханье толченых шкурок от банана, лизание жаб, т.п.
Всегда удивляли люди, которые без тени сомнения обсуждают загробный мир и прочую мутоту.
для тебя ничего не поменялось, разве что монстр что под кроватью и тот что в шкафу напротив твоей кровати, договорились ночью тебя трахнуть.
Нет, ну вы всерьез эту сказку обсуждаете?)))
Блин, ну как дети.. Явно же копипаста и страшилка для детей )
Психи могут видеть не то что мы. Уууууу. XD
Ну, глобально, психи и так видят то, что не можем увидеть мы. На то они и психи, что б видеть розовых единорогов, честных политиков, синих крокодилов в бреющем полете, зергов дворников и т.д. Почему интересно так популярно выражение "поза эмбриона", когда есть отличное русское "калачиком"?) Все пишут про крипоту, а по мне, так всё проще. Сёстры как-то узнали про собаку и решил "пошутить" над новенькой с помощью мужика. охраняет даже после смерти). Настоящий преданный пес. Меня умилило. Ну блин. Я решил - вот прочитаю последний пост - и спать! Попал на ваш :) спать не смогу (: подумаешь, другое измерение видит. многие психи видят другие измерения, которые им видеть не положено, от того и страдают.автор, отпустите уже питомца, пусть идет дальше. понимаю, тяжело, но надо Я готов поверить в галлюцинирующего провидца, но в то сто женщина не рассказала о смерти любимой собаки коллегам - никогда. История - байка Тут всё проще - медсестра называет себя "мед сестрой". История - байка.
Истории медсестры
Сразу после окончания училища, устроилась на работу мечты - в хирургическое отделение. Очень хотела быть операционной сестрой.
Преддипломную практику проходила только в отделении хирургии. По графику студенты должны проходить практику в разных отделениях больниц и поликлиниках. Точнее, моя практика проходила в двух отделениях - экстренной и плановой хирургии. Скакала с одного опер.блока в другой, с одной перевязочной в другую. Наставников у меня было много. Мне всё это было жутко интересно, готова была проводить всё своё время на практике. Вникала во все тонкости работы, ведения документации, запоминала ход операций.
Однажды ночью встала с кровати, начала одеваться. Мама проснулась, понаблюдала за мной:
- Куда ты собралась?
- В хирургию, там операция.
- Какая операция?! Ложись спать!
Тут я окончательно просыпаюсь, раздеваюсь, ложусь спать.
Каждый день участвовала на операциях, после них застирывала простыни-пелёнки, мыла инструменты, раскладывала биксы. Очень нравился запах халатов, масок после автоклавирования, запах хлорки на руках после "помывки".
Хирурги казались небожителями. Сначала. Потом поняла, что это обычные люди со всем набором достоинств и недостатков. Некоторые хирурги были даже неприятны по своей манере общения и/или манере работы. В нашем отделении, на мой взгляд был один настоящий специалист. Наш заведующий. Про него можно было сказать, что человек находится на своём месте. Работал очень аккуратно, чётко и при этом быстро. Диагноз ставил всегда верный. После тяжёлой операции, отдыхал за штудированием медицинской литературы. Самое интересное, что весь инструментарий помнил ещё советские времена. Не было в больнице современной техники. Всё по-старинке. Если зав не был уверен, что справится, вызывали специалиста из области, либо пациентов направляли в областную больницу. Там цивилизация была ближе.
Когда я только появилась в отделении и высказала желание работать в отделении, заведующий сказал: "Мне нужна такая операционная сестра, которой не нужно говорить, что делать. Я буду без слов подставлять ладонь, а ты должна положить в неё именно тот инструмент, который необходим."
Было страшно от осознания ответственности, но отказаться от этой профессии было бы выше моих сил. Выучила названия всех инструментов. Сначала помогала медсестре, была у неё на подхвате. Доставала нитки, заправляла иглодержатели. Потом заменяла операционную. Потом начала учиться ассистировать хирургу. На дежурствах работает один врач и одна операционная медсестра. То есть медсестра должна подготовить всё для операции и ассистировать. Если случай оказывался неподъёмным для дежурного врача, вызывали ещё одного доктора. В основном, заведующего. В городе все знали, где его дом.
В нашем отделении старшей операционной была немолодая медсестра. Звали её тётя Флюра. Один из докторов называл её Флюраграфия. Неделю она работала днём, по субботам оставалась на ночную смену. И я с ней. Это ещё в период практики. На ночных сменах в основном операции по удалению аппендицита. Иногда что-нибудь посложнее. Вот этого "посложнее" боятся все - от дежурного врача до санитарок. Обычный ритм отделения учащается, все ускоряются, надо работать, надо спасать.
Если с полостными операциями я со временем разобралась, то о трепанации я знала понаслышке. Очень боялась опозориться перед докторами из области, наши доктора таких операций не делали. И вот в один прекрасный день поступает мальчик с травмой головы.
- Марина, готовься к трепанации.
Удивительно, но операция прошла спокойно и для меня каких-то сложностей, чего я так боялась, не было. Выдохнула с облегчением. Только прибрали операционную, поступает ещё один больной и тоже на трепанацию. "Урожайный" день получился.
Вообще доктора любили, когда их смена совпадала с моей. Потому что на моей смене у них была работа. То есть два предыдущих дня у других девчонок смены проходили спокойно. А на мою смену привозили всех тех, кто дома промучился болью пару дней, но терпел. Ну, и те кто сегодня разболелся. Доктора заметили эту закономерность и радовались, если на смену прихожу я. Пишу слово радовались без кавычек. Причина проста - дело в том, что за каждую операцию врачи получали "бакшиш". Если человек перетерпел приступ аппендицита и с осложнениями в виде перитонита явился в больницу, это увеличивало размер "бакшиша". За дополнительную сложность. Со всех сторон доктора извлекали выгоду из этого результата стечения обстоятельств. От знакомых узнала, что оказывается опер.сёстры и санитарки в доле с врачом, ибо врач просит деньги и за них. Надо ли говорить, что ни копейки из этих денег мы не видели?
Не все хирурги отличались алчностью. Один доктор, он же заведующий другого отделения - плановой хирургии - абсолютно не гонялся за деньгами. При этом мог всех девчонок на смене угостить хорошим ужином. Или после работы отвезти в парк, угостить фруктами, мороженым и прохладительными напитками. И вообще за сотрудников своего отделения был горой. Остальные доктора его почему-то недолюбливали.
Работала у нас молодая незамужняя женщина, очень большая поклонница мужчин. Строя глазки, разговаривала с лёгким придыханием, сводя с ума более-менее платежеспособных самцов. Однажды на её дежурстве один из актуальных любовников застал её за общением с потенциальным любовником. Вывел её из больницы, за угол и избил. Безжалостно и жестоко. Сразу же ей предоставили в отделении палату, где она страдала от боли. А смена, напомню, её и до конца осталась целая ночь. Всё бы ничего, но поступает больная с подозрением на аппендицит. Дежурная опер.сестра не пригодна к работе. Лежит, тихонько покрываясь росписью под гжель. Начали думать, кого можно из дома вызвать да так, чтобы не отказались. О! Есть же Марина, ну и что, что она в отпуске.
Отправили ко мне двух санитарочек со смены с важной миссией, поручили разыграть спектакль передо мной. А я усталая и счастливая, отметив очередной день рождения, сплю. Но требовательные стуки в дверь разбудят кого хочешь. Мы с мамой бежим к двери, в радостном удивлении видим моих сотрудниц, сажаем их за стол, угощаем. Отведав яств, они включают весь свой актёрский талант и отрабатывают сценарий, в котором дежурная опер.сестра загнулась от печёночной колики. (Все знают о её проблемах со здоровьем, она в отделении каждый год проходит курс лечения.) Лежит под капельницей, мучается от приступа. А тут поступила больная. И на операцию "мыться" некому. Только ты сможешь спасти ситуацию и выручить всех нас. Я, находясь в благодушном настроении, согласилась и попёрлась на операцию. Планировала минут на тридцать, а получилось на три часа. Два часа мы искали аппендикс. Дежурный не сразу решился вызвать заведующего на помощь. Всё же вызвал. Заведующий приехал и сходу эффектно и красиво достаёт аппендикс и удаляет его. Я, поддавшись впечатлению, громко признаюсь в любви заведующему. Зав смущённо смеётся. Дежурный, думая, что я это сказала в пику ему и его неудачному поиску аппендикса, беззастенчиво хамит в стиле "Заткнись!" Очень хочется домой и спать. После операции, выхожу на крыльцо больницы. Дежурный врач отдаёт распоряжение родным больной отвести заведующего домой. Зав поворачивается, подзывает меня, сажает в машину и просит водителя довести до дома сначала медсестру, а потом уж его.
Ввиду того, что я была очень аккуратна в ведении документов, обязанность заводить и оформлять журналы, (а их очень много) осторожненько легла на мои плечи. А мне не трудно. Кончился журнал, достала новый, подшила, пронумеровала. С нового года приходилось кипу новых журналов оформлять. В самом конце приклевается ярлычок с указанием количества страниц и место для подписи заведующего и почему-то одного из замов главного врача. Как-то пару раз после смен подходила в администрацию. Зама не застала. Предупреждаю тётю Флюру, что подписи не поставлены, попросите других девчонок сходить после смены к заму за подписью. Тётя Флюра не любит обременять других дежуранток просьбами - либо они проигнорируют просьбу, либо напортачат.
Проходит время. Приезжает комиссия из области и находит этот недостаток. Выговор. Заведующий начинает отсчитывать тётю Флюру, та, не моргнув глазом, отвечает: "А это Марина должна была сделать. Не сделала." Зав принял это оправдание без вопросов. Если бы в этот момент я была в отделении, мне б досталось. И неважно, что я не несу ответственности за документы и вожусь я с ними в нагрузку. Добровольно-принудительную.
"Да, и в перевязочной всё помой-поменяй. Разберись с инструментами в операционной, они перемешались, ты знаешь, что делать. И отчёт подготовь, я подпишусь, а ты к методисту занесёшь. И описание вчерашней операции перепиши в журнал из истории, а то вчерашняя дежурантка не разобрала почерк доктора. Ты же справишься, ты сможешь! И извещение в СЭС за неё напиши, она же не догадается это сделать"
Была одна операционная медсестра, которую зав терпеть не мог. Она тупила по-страшному. Если предстояла операция средней или высокой сложности, и на смене была она, зав тихо матерился. Это означало высшую степень раздражения. Она в это время пыталась слиться со стенкой. Ей это почти удавалось, если бы не нос.
А ведь операция ещё не началась. Однажды меня, случайно забредшую в отделение, упросили вместо неё "помыться" на резекцию желудка. Для меня это всё было интересно, хоть и не в новинку, я согласилась. Она мне взамен дала возможность прийти на смену на следующий день на два часа позже.
Как-то была операция по удалению яичка из-за опухоли. Операция прошла, больного увезли в его палату. Через время выхожу из операционной. В коридоре одна из процедурных медсестер "остроумно" шутит по поводу больного. Прям весь арсенал шуток вышутила про недостающее яичко. Было неприятно. Взрослая же женщина и такое поведение.
Зав был фанатом сериала "Клон", его тогда крутили по Первому. Энное количество времени мы с ним обсуждали перепитии жизни героев. Как-то один из врачей (за глаза, естественно) осудил любовь зава к сериалу. Мол, как это мужик может заниматься бабским делом? А я зава понимаю - должна быть отдушина у человека, занимающегося очень серьёзной и ответственной работой. У этого "осуждающего" своя отдушина. Он любил в подробностях описывать свои половые акты с любовницей-медсестрой в процедурном кабинете. Буэ.
Один из хирургов проповедовал уринотерапию. Сам он использовал мочу и внутрь и наружно. Пахло от него соответствующе. Во время работы с ним хотелось дать ему по рукам. Нельзя, нельзя так работать, как он. Как мясник.
Впрочем, не только ему по рукам надавать хотелось. Один спец с волосатыми пальцами упорно не любил работать в перчатках. Тяжело смотреть, как человек не думает ни о своём, ни о чужом здоровье, копаясь пальцами в ране больного. Не любила, когда на серьёзной операции он ассистировал заву. Во-первых, у него это плохо получалось, он больше на болтовню с анестезиологом отвлекался. Во-вторых, он уронив салфетку, никогда не сообщал об этом медсестре. Молча ногой отпихивал в сторону. "Это, говорит, чтоб ты не ругалась." А ничего, что мы эту недостающую салфетку по всей брюшной полости обыскались.
Его, кстати, позже посадили за "бакшиш". Без права на амнистию.
Как-то дежурный под утро наждал-таки себе пациентку с подозрением на аппендицит. Положил в свою палату. Озвучил родным во что им обойдётся здоровье дочки. В предвкушении радостно потирал ручки. На день была запланирована операция по удалению желчного пузыря. Зав делает обход утром. Дежурный расшаркивается по поводу своей пациентки. "Вот, поступила по утро, аппендицит. Буду сам оперировать. После того, как поассистирую Вам на запланированной операции." Зав посмотрел на пациентку. Задал пару вопросов. Потом выдал: "Похоже, у неё не аппендицит" Дежурный: "Да аппендицит, апендицит у неё. Даже смотреть не надо. Я сам буду оперировать!" "Ну, ладно!" - зав поворачивается и выходит из палаты. В общем, там оказалась апоплексия правого яичника. Прежде чем успели брюшину разрезать, была видна кровь. Высушили, нашли яичник с разрывом и стоим. Доктор завис не зная, что делать дальше. Позвали заведующего. Он дал указания и вышел. С разрывом разобрались, заодно удалили аппендикс. Не знаю, что там доктор родным пациентки потом наговорил.
Каждый раз, идя на смену, испытывала сильное волнение. Ложась ночью спать, вспоминала подробности прошедших операций, припоминала, всё ли правильно сделала, точное ли число салфеток насчитала. Со временем дежурств стало совсем мало, а медсестёр очень много. Главврач, пополняя карман за каждого принятого на работу работника, незаметно для себя увлёкся и битком набил карманы деньгами, а все отделения кадрами. Поняла, что я ничего не умею, кроме как работать в опер.блоке. А работы практически не стало. 3-4 дежурства в месяц - этого мало. Начала искать работу в другом городе. А оказалась в другой стране. В опер.блоке я больше не работала. Я стала медсестрой по массажу. Часто видела во сне операции. Вспомная себя, удивляюсь своему упорству в выборе места работы. Сейчас бы я ни за что не пошла в операционные сёстры. Пропал запал.
Наш зав умер три года назад. Инфаркт. Достроил свою клинику, ждал этого момента много лет. Запустил, но поработать в ней не успел.
Заведующий плановой хирургии, выйдя на пенсию, ушёл из отделения в какую-то частную клинику.
Тот доктор, которого я в основном тут называю дежурным доктором, стал заместителем нового главного врача, который жёстко борется с коррупцией. Или делает вид, что борется.
Добрая история из непростых 90-х. Мама работала медсестрой и благодаря своему милосердию одному больному помогла жизнь спасти.
— Галя, почему ты как в воду опущенная? — спросила бабушка у мамы, когда та вернулась с работы. — Дежурство выдалось тяжелым?
— Нормальное дежурство, — рассеянно ответила мама, стаскивая с ног сапоги.
Внимательно осмотрела левый и произнесла плачущим тоном:
— Черт, совсем расклеился. А я-то думаю, почему у меня нога мокрая. Через дырку снег набивался.
— У тебя когда выходной? — спросила бабуля.
— Завтра утром на сутки заступаю, потом выходные.
— Ну так завтра как- -нибудь в этих до больницы дойдешь, а послезавтра я их сапожнику дяде Ване отнесу и попрошу, чтобы при мне зашил. Или заплатку поставил.
Многим нынешним молодым людям этот диалог может показаться абсурдным, но тогда, в начале девяностых, не было ничего удивительного в том, что у женщины всего одна пара сапог. И если с ними что-то случится, — выпутывайся из ситуации как хочешь, хоть в тапках по сугробам иди…
Сели ужинать. Мама больше ковыряла вилкой картофельную зразу, чем ела. Мне было очень непривычно видеть ее, оптимистку и хохотунью, в таком подавленном настроении.
— Галюнь, ты из-за сапог так сильно расстроилась? — озвучила мои мысли бабушка.
— Нет, — покачала мама головой. — Точнее, не только из-за них. К нам в отделение сегодня парень по скорой поступил. Разрыв селезенки, перелом трех ребер, руки и носа, а кроме того — тяжелейшая ЧМТ.
Мне тогда было семь, но, как дочь медсестры, владела кое-какой медицинской терминологией и знала, что ЧМТ означает черепно-мозговую травму.
— Парень умер? — тихо спросила бабушка.
— Нет. Пока нет.. Но состояние крайне тяжелое. Он в коме. Когда из нее выйдет, выйдет ли вообще, одному Богу известно.
В кухне воцарилась тишина. Я доедала третью зразу, бабуля разливала в чашки компот, мама вздыхала, глядя в окно. Она первой нарушила молчание.
— Вот скажи, — обратилась к бабушке, — что за времена такие. дикие? Того пациента, о котором я рассказывала, пятеро отморозков почти до смерти запинали ногами, а потом как ни в чем не бывало сели в машину и уехали. Мам, что происходит? Мало того что тысячи людей без работы остались и на полках в магазинах хоть шаром покати, так еще от бандюков спасу нет. Когда такое было, чтобы человека убивали среди бела дня прямо на глазах у прохожих?!
— Все в жизни уже когда-то случалось, — задумчиво протянула бабушка. — Какой-то мудрец сказал: «Не дай бог жить в эпоху перемен». Сразу после войны был страшный разгул преступности. Сейчас по талонам отпускают только некоторые продукты, а в те годы любую еду, включая хлеб, можно было купить лишь по карточкам. Переходный период к мирной жизни. Теперь — тоже переходный, но рано или поздно он обязательно закончится.
— Хочется верить, — пробормотала мама, продолжая смотреть в окно.
. Прошел месяц, второй. «Как поживает ваш коматозник?» — периодически интересовалась бабушка, и мамуля неизменно отвечала: «Без изменений». Но однажды мама вернулась с дежурства и сообщила, что избитый пациент этой ночью пришел в сознание.
Медсестра
Было это лет 10 назад, мне тогда было 14-15 лет. Осень, всюду слякоть и грязь, что покрываются ковром опавших листьев. Был вечер, я была дома и ждала маму с работы. Вернулась она с пакетами продуктов. И там же были молочные трубочки. Шоколадная глазурь в виде трубочки, а внутри непонятная молочная масса, напоминавшая взбитое мороженное. Я довольная схватила лакомство и убежала к себе в комнату. Казалось бы всё как всегда, обычный вечер за любимой L2, как вдруг я поняла, что мне начало стремительно плохеть. Это странное чувство, когда вроде ты не чувствуешь "жалоб" у организма, но понимаешь, что что-то не то. Я подошла к маме и сказала: "Похоже я отравилась, мне плохо". Мама отмахнулась от меня, сказав, что школу я не прогуляю и она мне не верит. Я и подумала: "Может показалось?". Однако, организм был своего мнения. Буквально через несколько минут меня начало тошнить, а затем появилась рвота. Изнуряющая, болезненная. Желудок вроде был пустой, но сокращения не прекращались. Тело горело и покрылось потом. Я уже слабо что понимала. Когда зашла мама ко мне в ванную и увидела меня, то несколько удивилась. Я попросила вызвать скорую, ибо мне стало не просто "кажется плохо", а мне стало натурально хреново. Мама хмыкнула и сказала, что ничего страшного.
Открыла глаза я уже в холле больницы, где медсёстры заполняли какие-то бумаги и шушукались.
- Посмотри на неё, бледная как труп, ещё и словно слизью покрытая.
- Это пот. Как вообще мать умудрилась её так долго везти? Вроде работала в нашей больнице, должна была заметить.
Глаза снова закрылись. Я впала в некое беспамятство, те события я помню отрывками и словно смотря на себя со стороны. Помню, что я лежала в коридоре у дверей, мимо меня постоянно ходили люди, но как бы они не шумели, я этого не замечала. Я почти всё время спала. Мне ставили капельницы, привязывая руки к кровати, а я этого даже не замечала. Был только жар, усталость и желание остаться в объятиях сна.
В один прекрасный день я очнулась. Это было после 4 дней лежания. Я встала с твёрдым намерением сходить в туалет. Проходя сестринский стол я заметила её. Небольшая, как я, она казалось совсем молодой. Большие невинные глаза, пухлые губы, длинные каштановые волосы. Вроде помню её, а образ словно смыливается, когда пытаюсь вспомнить лицо в деталях. Медсестра подняла на меня глаза, казалось, что она удивилась.
- Ты куда? - спросила она.
Я прошла мимо, у стола я даже не задержалась. Но из-за походки, похожей на походку зомбаков из героев 3, я плелась крайне медленно. Туалет находился дальше по длинному широкому коридору. Был поздний вечер и большинство пациентов уже спали. Обернувшись, я увидела, что медсестра привстала за столом и следила за мной. Ей что-то говорили другие медсёстры, но она не обращала внимания и следила взглядом за мной. Я попыталась открыть дверь. Заперто. Я встала напротив, прижавшись спиной к холодной стене. Резко меня окутала тьма. Открываю глаза, а я уже сижу на полу, держась за голову, а ко мне бежит та самая медсестра, а за ней ещё одна. Следующий эпизод - они тащили меня к кровати и уже знакомая девушка говорила: "пожалуйста, хоть немного помоги нам ногами". И я снова отключилась.
После этого, как оказалось, эта медсестра поставила небольшой стол у другой стены, чтобы была возможность наблюдать за мной. Я провела в беспамятстве ещё пару-тройку дней. Очнулась лишь раз. Была ночь, все спали, а она сидела за столом и что-то писала. Я вяло огляделась, пытаясь понять что происходит вокруг. И вскоре я поняла причину пробуждения - у меня в тыльной стороне ладони красовался катетер, от чего было очень больно. Мой едва соображающий мозг не придумал ничего лучше как попытаться сорвать причину боли, однако, я снова была привязана бинтами к кровати и сделать мне этого не удалось. На копошение сразу обратила внимание медсестра. "Больно?" - спросила она, сорвавшись ко мне. Я вяло кивнула. Словно сквозь дымку помню как она снимала катетер, откатывала капельницу и отвязывала мне руки. Я снова заснула.
Ещё через пару дней я проснулась. И самочувствие уже было более-менее в норме. Меня переселили в основную палату. Мама привезла ноутбук и я почти целыми днями играла в Mass Effect 3. Из памяти исчезли те отрывки, зато было стойкое воспоминание о слабости, бессилии, жаре и липком поте, что покрывал всё тело, заставляя одежду липнуть. Помню в момент госпитализации ещё успела посмотреть себе на руку. Она была какого-то непонятного серого цвета с яркими синими венами. Сама по себе у меня кожа бледная, тонкая, а в таком болезненном состоянии она стала выглядеть даже пугающей.
День на 3 после того, как меня переселили в палату, я как всегда сидела на своей койке у окна и играла. В палату зашла медсестра. Немного растерянный взгляд пробежался по больным и остановился на мне. Я тогда не поняла зачем она пришла. Она улыбнулась, выдохнув, и словно захотела шагнуть ко мне, однако, увидев мой холодный взгляд, развернулась и ушла.
Прошло много лет. Тогда я не задумывалась о времени, проведённом в больнице. Была стойкая обида и злость на мать из-за того, что она тянула со скорой и не поверила мне, что не приходила в больницу, а вместо неё приходила мать отчима. Та медсестра вообще не вспоминалась. Только недавно когда я вспоминала про свой тяжёлый случай отравления я вспоминала её. И знаете. Мне перед ней стыдно. Стыдно за то, что не сказала ей тогда "спасибо". Она была молода, было видно как она волновалась за моё состояние, но вспомнилось это уже слишком поздно. Надеюсь, что она продолжила свою карьеру врача и у неё всё сейчас хорошо.
Продолжение моей истории про падение с пятого этажа в шахту лифта
и следующее продолжение про операцию которое вышло 6 лет назад. И теперь, наверное, пора уже заканчивать с интригой и продолжить историю. Уж простите.
Когда мою во многих местах разломанную ногу собрали, прикрутив отломки к титановой пластине и немедленно сообщили, что скоро можно будет ходить на костылях — я чуть не расплакался от счастья! Ничего прекраснее я тогда в своей жизни не слышал. Наконец-то! Неподвижно лежать практически месяц оказалось невыносимым испытанием для психики.
Впрочем, операция закончилась, а ощущения в местах важных органов так и не появились. Уже лёжа на койке, хватая за руку юную рыженькую симпатичную санитарку, которая привезла меня в палату после операции, я спросил:
— Скажите, это уже должно пройти?! Анестезия? Или ещё нет? А то у меня ЭТО… Я не чувствую!
— Ну, онемение? — я глазами стрельнул на свой демографический инструмент.
— Ах, там… Ну, ещё рано. Скоро отпустит и начнёт работать в штатном режиме. А что вы так волнуетесь.
Я, конечно, мог ей сказать, что ни разу не был с девушкой в свои семнадцать лет, но стеснялся говорить с незнакомкой о таких вещах. Мало ли что она обо мне подумает. Впрочем, по моей тощей физиономии и совершенно несуразной подростковой внешности было заметно, что и в следующие семнадцать лет мне тоже вряд ли повезёт в этом непростом вопросе, если я не займусь собой. Да и дело, собственно, заключалось в другом: мне сильно хотелось пописать. Но я не мог. Инструмент находился в полной отключке. Да я и сам находился на грани вступления в царство сна.
— Очень неудобно. Знаете ли, мне по-маленькому надо… — смущённо произнёс я. — Но, я кажется, не могу.
— О, ну, это нормально, — махнув рукой, сказала санитарка. — Сейчас я всё организую. Никуда не уходи.
Через минуту вернулась с катетером и пустой полторашкой.
Всё прошло очень неприятно. Не так я представлял свой первый раз, когда меня во всяких интересных местах будет касаться девушка. Никакой романтики.
— Теперь отдыхай, — сказала она, ловко забрав у меня подушку.
— А как же спать без подушки. — заскулил я.
— Тебе она сегодня ни к чему. Спи строго в горизонтальном положении, голову высоко не поднимай, а то проснёшься — будет болеть. Отдыхай.
В последние недели я спал исключительно на спине. Это было невыносимо, ведь ещё с детства я привык спать в позе эмбриона или на животе. Ещё активно при этом вертеться. Здесь же подушкой я плотно накрывал голову, потому что сосед по палате во сне катался на мотоцикле. Многие называют это храпом, но сосед был иного мнения. Наверное потому, что серьёзно увлекался моторалли во сне, выбирая для этого огромные мотоциклы без глушителя.
Ладно, подумал я, всё равно это скоро закончится. Можно ещё немного потерпеть. Закрыл глаза. Приятно было осознавать, что в обозримом будущем я смогу снова спать на боку, на животе, да вообще, как угодно! А что ещё прекраснее, так это ХОДИТЬ! Посещать туалет, умывальник, внутренний двор, а ещё курить! Да-а!
Особенно мне хотелось закурить после того, как я очнулся в больнице и осознал, что рухнул с пятого этажа в шахту лифта, остался при этом жив и ещё легко отделался, сломав ногу. Просто второй день рождения, после которого я стал совершенно другим человеком: жизнерадостным, исполненным оптимизма и чётко понимающим ценность человеческой жизни. Свободное падение, пять этажей и гравитация основательно меняют подход к жизни.
Ведь жизнь, по моему прежнему представлению, заканчивалась смертью абстрактной, такой, которая имеет место в мыслях, которую можно осознать, пережить и прочувствовать. Понимание смерти заключалось в глупых и наивных представлениях о том, что будет потом, как пройдут мои похороны и кто на них придёт.
Но будучи в шаге от смерти, я убедился, что глубоко ошибался. Смерть не является событием жизни, её не переживают и не осознают. Она не имеет памяти, и я с ужасом понял, что после смерти ничего не будет. Ведь если бы я разбился насмерть и не очнулся, то так бы и не понял, что умер, так же, как и не вспомнил бы о том, что вообще жил. Ничего бы не было…
Не было бы меня — однажды родившегося, хрупкого, сморщенного и орущего на свет малыша. Комнаты, где меня ждала кроватка и бережно собранные детские вещи. Не было бы слёз моей мамы, качающей меня среди ночи на руках, целующей мои крохотные руки и не понимающей, почему я кричу. Вот она следит за каждым мои движением, проверяет, удобно ли я лежу в кроватке; слушает каждый мой вздох, проверяя, дышу ли я, такой крохотный и беззащитный. Не было бы её радости от моих первых шагов и слов. Не было бы того дня, когда она купила мне дорогой красивый рюкзак и новый костюм в школу… Вся её жизнь была наполнена мной, КАЖДЫЙ день её жизни! Она экономила на себе, много работала и делала всё, чтобы у меня было что покушать, где спать и что надеть. Сколько её сил, времени и средств было потрачено на то, чтобы я вырос здоровым человеком. Но всё это могло закончится раз и НАВСЕГДА, а я бы этого даже не понял. И всё было бы зря. Все эти бессонные ночи, слёзы и переживания.
Пока живы наши родители, наша жизнь принадлежит только им.
А там было на что посмотреть. Помимо надоевшего потолка, на плитках которого я запомнил каждую впадинку, тумбочки с личными вещами, урчащим холодильником с недоступной едой и соседом-мотогонщиком, — у моей койки сосредоточилась санитарка, разглядывающая мою полутитановую конечность.
Оказалось, что у меня в ноге чуть выше щиколотки вырезано отверстие, а оттуда торчит эластичная трубка из которой сочится всякое напоминающее кровь.
Я вспомнил, что примерно так берёзовый сок в деревне добывают, а из меня тут натурально кровь добывали. Я возмутился. В моих неокрепших подростковых мыслях затуманилось. Кровушка моя медленно утекала, как берёзовый сок, из которого мама делала квас, а батька вкусную брагу…
Я отчётливо понял, что этим утром случится кровопролитие. Голова закружилась. А вокруг кружилась внеземной красоты рыжеволосая санитарка с красными ногтями и алой помадой на сочных губах. Мы вроде как в последние дни находились с ней в весьма близких отношениях. После того, что она видела, ухаживая за мной, я был обязан, как минимум, на ней жениться. Но… что-то рано она решила пить мою кровушку.
— Простите, барышня, — решил я разобраться в наших непростых отношениях и приподнялся на локти. — Вы зачем мою кровь… СОБИРАЕТЕ? — Хотелось пить, высохшие губы слиплись. — У вас тут что, кружок вурдалаков? Уголок кровопийц? Я крайне возмущён. Употребляете кровь девственников чтобы… чтобы оставаться такой дьявольски привлекательной? — Я рухнул на спину от бессилия. — А, впрочем, неважно. Просто поцелуйте меня и забирайте всё…
Санитарка хихикнула. Я же находился в полусне-полуобмороке.
Послышались шаги. Приподняв голову, сквозь полузакрытые веки я заметил, что к нашей трансильванской вечеринке присоединились хмурые упыри в белах халатах. Вот сволочи, сейчас сами целоваться полезут. Но они что-то задумчиво промямлили на своём вурдалакском, ритуально обступили и неожиданно начали ДАВИТЬ на мою ногу, нажимая с боков. Из швов, которые тянулись от щиколотки и практически до самого колена, полезла кровь. Я взвыл от боли и смял пальцами простынь. Казалось, что в мою опухшую ногу заливают кипяток. В медицинской страховке про пытки ничего не написано.
Я промычал что-то невнятное и обмяк. Голова закружилась ещё сильнее, и я начинал вспоминать, кого звать на помощь в таких ситуациях. Наверное, Блэйда. Да, точно, старину Уэсли Снайпса, обтянутого кожаным плащом и вооружённого заточенными нунчаками. Ведь тут точно нужен специалист с образованием. Но он же пошинкует всех в паштет без разбора, а у меня тут романтика…
— Рыженькая мне поцелуй обещала, — решил я продиктовать условия сдачи в плен.
Но в ответ услышал лишь зловещий смех, снова ощутил давление и через мгновение беспомощно вырубился.
Все части повести, а также другие смешные истории я собрал в книгу свою "Оформитель слов", которую легко найти в интернет-магазинах.
Читайте также: