Наполеон я поражу россию в самое сердце
Обновлено: 18.05.2024
Пожалуйста помогите! СРОЧНО НАДО ВЫПОЛНИТЬ.
Ознакомится с материалом, выполнить тест.
А. Командующий 1-й армией
Б. Командующий 2-й армией
В. командующий 3-й армией
Г. Участник Бородинской битвы
Д. Руководитель партизанского отряда
2. Расположите события в хронологической последовательности:
а) вступление французом в Москву;
б) форсирование реки Неман французской армией;
в) Бородинское сражение;
г) сражение при Малоярославце;
д) Смоленское сражение;
е) Совет в Филях.
3. Важную роль в Бородинском сражении сыграла батарея, прикрывшая центр русских армий, которой командовал генерал
4. Участниками партизанского движения в годы Отечественной войны были:
г) П. И. Багратион;
5. Отступление наполеоновской армии из Москвы было сопряжено с большими трудностями и жертвами. Страшное поражение Наполеона, граничащее с катастрофой произошло на реке
6. Наполеон, собираясь напасть на Россию рассматривал три варианта развития событий.
Он говорил: “Если я возьму __________, – говорил он, – я возьму Россию за ноги; если я овладею ____________________, я возьму ее за голову; заняв __________________________, я поражу ее в самое сердце”. О каких городах говорил Наполеон?
7. Когда Александр I подписал манифест об изгнании врага и окончании Отечественной войны 1812 года?
а) 26 октября 1812 года ;
б) 25 декабря 1812 года;
в) 1 января 1813 года;
г) 23 февраля 1813 года.
1. Определите, что представлял собой «Священный союз», созданный после победы над Наполеоном:
1. Объединение всех сторонников реформ в Европе;
2. Коалиция европейских монархов, для поддержания международного порядка;
3. Объединение сторонников Наполеона;
4. Объединение всех священнослужителей.
2. Установите соответствие между событием и датой: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца.
а) отречение Наполеона от власти;
б) заключение русско-английского договора по Аляске;
в) взятие русскими войсками Берлина;
1) 1813 г.;
2) 1814 г.;
3) 1825 г.;
4) 1817 г.;
Запишите выбранные цифры под соответствующими буквами.
3. В состав Священного союза в 1815 г. вошли
1) Османская империя, Папское государство, Греция;
2) Россия, Пруссия, Австрия;
3) Россия, Австрия, Италия;
4) Франция, Россия, Англия.
4. В конце апреля 1813 г. русско-прусско-австрийские войска одержали победу в битве
2) под Лейпцигом;
3) под Берлином ;
5. Священный союз оказался на грани распада из-за
1) усиления влияния России на Балканах;
2) усиления России в Северной Америке;
3) реставрации власти Наполеона;
4) расширения польских владений России.
6. Конгресс, решавший вопросы послевоенного развития Европы, состоялся в 1814 г. в
2) Петербурге;
3) Париже ;
I.
2. А. С. Фигнер --> Д)
3. Н. Н. Раевский --> Г)
4. А. П. Тормасов --> В)
III. г) Н. Н. Раевский
IV. б) В. Кожина, д) А. Фигнер, е) Г. Курин
VI. Киев, Петербург, Москва
VII. б) 25 декабря 1812 г.
З а к р е п л е н и е.
1. 2)
2. а-2, б-3, в-1
3. 2)
4. 2)
5. 1)
6. 4)
«Если я займу Киев, я возьму Россию за ноги, если я овладею Петербургом, я возьму ее за голову. Но если я войду в Москву, я поражу Россию в самое сердце». Эти слова Наполеона, которые он якобы произнес накануне вторжения в Россию, известны каждому со школьной скамьи. Исходя из этих слов, план Наполеона напасть на Россию и занять Москву долгое время считался непреложным фактом.
Однако фраза эта вышла из-под пера аббата де Прадта, представителя Наполеона на территории Польши во время войны 1812 года. К своим мемуарам он приступил спустя несколько лет после описанных событий, и они столь переполнены выдумками, что верить им невозможно.
А чему можно верить? Официальным документам, уверен президент Общероссийского военно-исторического общественного движения, историк, автор книг "Армия Наполеона", "Аустерлиц: Наполеон, Россия и Европа в 1799-1805 году" Олег Соколов.
Сейчас он работает над новой книгой, посвященной войне 1812 года. Описанные в ней события основаны исключительно на фактах - приказах и прочих документах, сохранившихся доныне в российских и французских архивах. При этом, убежден Олег Соколов, читателей ждет несколько сенсационных открытий. Одно из них - план военной кампании Наполеона против России.
Говоря о войне 1812 года, нужно вспомнить, что к этому времени Россия и Франция были союзниками. В 1807 году между ними был заключен Тильзитский мир. Согласно его условиям Россия присоединялась к континентальной блокаде Англии, признавала все завоевания Наполеона в Европе. Она даже воевала на стороне Франции с австрийцами. И хотя это более походило на видимость боевых действий - во время боев между русскими и австрийцами погибли 3 солдата - тем не менее официально отношения Москвы и Парижа были союзническими.
Вот только если Наполеон стремился к долгой и прочной дружбе с Россией, то Александр I с самого начала воспринимал этот союз как временное перемирие. И дело не только в том, что в обществе его упрекали за позорные условия Тильзитского договора. Российские правящие круги серьезно беспокоило растущее могущество Французской империи. Кроме того, Наполеон возродил Польшу, что было совсем неприемлемо для России, рассказывает Олег Соколов "Голосу России".
"Как известно, в 1772-1795 годах Польша была трижды разделена между Австрией, Пруссией и Россией. Россия получила самые большие польские территории. Страна Польша исчезла. И вот Наполеон восстановил ту ее часть, которая была когда-то отторгнута в пользу Пруссии и Австрии. Таким образом, к 1810 году Польша фактически возродилась, хотя формально она называлась Герцогство Варшавское," - продолжает Олег Соколов.
"Но без земель, отошедших России, Польша была явно незавершенной. И со стороны поляков можно было ожидать действий, направленных на дальнейшее восстановление страны. Поэтому среди русских правящих кругов зрело решение нанести превентивный удар по герцогству Варшавскому, уничтожить его, затем поднять восстание среди тех европейских стран, которые недовольны политикой Наполеона, и нанести решающий удар по Франции. Эта точка зрения, которую Александр разделял, стала господствующей среди верхушки русского общества в 1811 году", - отмечает историк.
Наполеону об этих замыслах поведал главнокомандующий войск герцогства Варшавского Юзеф Понятовский. С февраля 1811 года он начал забрасывать французского императора письмами с криками о помощи, продолжает Олег Соколов.
«На нашей границе концентрируется русская армия, - пишет Понятовский.- Ее задача - атаковать герцогство Варшавское и уничтожить его. Александр хочет провозгласить себя польским королем. Сир, они нас атакуют если не завтра, то послезавтра. Спасите! Мы выполним свой долг и будем сражаться до последнего, но русские нас просто затопчут. Нас 40 тысяч, а их 200 тысяч».
"Уже в 1811 году был отдан приказ об эвакуации Варшавы. Все архивы, все боеприпасы были вывезены подальше от границы. Сотни писем и рапортов ложатся на стол Наполеона. И если сначала он считал, что поляки преувеличивают и сами стремятся посеять конфликт, то к лету 1811 года он не сомневается в том, что русская армия готовится к удару по герцогству Варшавскому и затем к уничтожению наполеоновской Франции", - отмечает историк.
Действительно, в феврале 1811 года был отдан приказ о перемещении русских войск к польской границе. Донесения о предстоящем наступлении России пачками поступают в Париж. И ровно через год, в феврале 1812 года, Наполеон приказывает войскам Великой армии собраться у границ России. Но что же задумал император французов? Изучив документы, Олег Соколов судит об этом со всей определенностью.
"Можно верить только тем приказам, которые в феврале-мае 1812 года были отданы Наполеоном маршалу Даву, Евгению Богарне, принцу Жерому Бонапарту. Их десятки, этих приказов, и в них совершенно четко просматривается план Наполеона. Он состоит в том, чтобы разгромить русскую армию на линии Вислы под Варшавой. Удержать наступление русской армии на Варшаву под своим правым крылом, куда будут входить четвертый, пятый, шестой, седьмой, восьмой корпуса Великой армии, а левым крылом, состоящим из первого, второго, третьего корпусов, а также трех кавалерийских корпусов, нанести мощный удар с севера и разгромить русскую армию у Варшавы".
"То есть это война на территории Польши, которую Наполеон рассчитывал закончить примерно за 20 дней,- рассказывает историк. - После этого с Россией предполагалось заключить победоносный мир, который принес бы восстановление если не всей Польши в границах 1772 года, то по крайней мере ее значительной части, плюс другие политические условия, которые бы гарантировали спокойствие Французской империи с восточной стороны".
Этот план оставался в силе до июня 1812 года. Но ни в апреле, ни в мае, ни в начале июня 1812 года русская армия не перешла в наступление. Русское командование было очень хорошо осведомлено о том, что происходит во Франции. Разведчики работали весьма активно. В частности, из Парижа были переданы подробнейшие донесения о передвижениях французской армии. И когда в Москве увидели те гигантские силы, которые Наполеон двинул к русским границам, наступательный пыл как-то сразу поутих.
"Когда русское командование получило сведения о том, какие огромные силы собираются с другой стороны, их желание наступать пропало. Но наполеоновская-то армия уже продвигалась к границам. Полки тянулись из Милана и Амстердама, из Парижа и Валенсии, - отмечает Олег Соколов. - Многие солдаты прошли по три-четыре тысячи километров до назначенных пунктов сбора. И когда в начале июня эта армада приблизилась к Неману, остановиться она уже просто не могла, иначе, как саранча, в один-два дня объела бы все вокруг. И так как русская армия не предприняла наступательных операций, Наполеон принял решение самому перейти через Неман. Но он был абсолютно уверен, что русские ждут его на другой стороне реки, чтобы там дать решающую битву. То есть в новом плане кампании ни о Москве, ни о Петербурге речи тоже не было".
"Речь шла о форсировании Немана, ударе по русской армии, занятии Вильно и заключении победоносного мира. Во всех приказах, вышедших до 24 июня - момента перехода через Неман, говорится о 20-дневной кампании. О том, что нужно иметь продовольствие на 20 дней, боеприпасы на 20 дней и так далее. Даже когда его армия форсировала Неман, император не сомневался, что русские вот-вот бросятся ему навстречу и произойдет сражение, которое решит участь войны. Именно поэтому Наполеон готовил не длительную войну, а один бескомпромиссный удар, после которого не должно было остаться никаких вопросов", - рассказал Олег Соколов.
Таким образом, Наполеон рассчитывал на короткую победоносную военную операцию. Войну на территории Польши. Войну исключительно политическую, чтобы после заключения мира остаться с Александром друзьями и союзниками.
Когда я решил ответить сам для себя на вопрос, почему Наполеон направил свою 600-тысячную Великую армию на Москву, а не на Петербург, ведь обычно стараются захватить столицу, то нашел немало взаимоисключающих суждений. Вот одно из таких.
Наполеону принадлежат слова: «Если я займу Киев, то этим я возьму Россию за ноги, если Петербург, то — за голову, а если Москву, то этим поражу Россию в сердце». Решение французского императора – это классический пример того, как выстроенный самим же человеком «виртуальный мир» не совпал с реальностью. Напыщенное восприятие окружающего мира с чрезмерным уклоном в символизм столкнулось с насущными проблемами в лице партизан, пожара в Москве и трудностями с продовольствием. Желая лишить Россию «нематериального духовного стержня», Наполеон ошибочно подумал, что эта сущность синонимична Москве.
Если бы Наполеон двинулся на Петербург, вопрос со снабжением можно было бы решить морскими силами. Расстояние от границы и до столицы было меньше, чем до Москвы. Не имели русские войска и крупных сил в Прибалтике. Под Смоленском же удалось соединиться 1-й и 2-й армии Барклая-де-Толли и Багратиона. Будь целью похода Петербург, сдерживать Великую армию Наполеона могла бы лишь часть сил 1-й армии.
Но вместо анализа и взвешенного решения, Наполеон выбрал символизм. Игры с трансцендентным, то есть находящимся за пределами человеческого разума, конечно же, завораживают. Но когда символ и внешний облик становятся важнее сущности, важнее смысла — это всегда приводит к печальным последствиям.
А вот другое мнение по этому же поводу, в котором есть ссылка на первое.
История Отечественной войны 1812 года давным-давно разобрана, что называется, по косточкам. Предметом детального изучения стали каждый шаг и тактический ход противостоявших армий — вплоть чуть ли не до ротного уровня. Тем не менее, по сей день не дано однозначного ответа на вопрос об одном из главных моментов, определивших ход этой кампании: чем руководствовался стоявший во главе Великой армии Наполеон Бонапарт, выбрав в качестве главной цели своего наступления не Санкт-Петербург, а именно Москву?
Для многих поколений наших соотечественников, привыкших видеть сердцем своей Родины именно Первопрестольную, подобный выбор представляется вполне естественным. Однако в ХІХ веке столицей Российской империи был город на Неве, и по тогдашним законам и правилам войны для того, чтобы одержать окончательную победу, любой завоеватель должен был стремиться захватить именно его, нарушив тем самым всю систему управления и страной, и армией, против которых ведется кампания. Между прочим, французский император прекрасно это понимал. Общеизвестна его фраза о том, что взятием Киева он «схватит Россию за ноги», войдя в Санкт-Петербург, «ухватит за голову», а захватив Москву, «поразит в сердце».
Именно из-за этого высказывания находятся те, кто пытается отыскать избранному Бонапартом направлению конспирологические объяснения. Мол, «увлекшись символизмом и желая лишить врага нематериального духовного стержня», непобедимый до того момента Наполеон дал маху и принял решение, ставшее в конечном итоге роковым и для его войск, и для него самого. В подобное верится мало. Бонапарт был, в отличие от многих тогдашних властителей Европы, действительно профессиональным военным, причем еще и артиллеристом, то есть тем, кто привык строить свои действия на четком и холодном расчете. Причина, конечно же, была в другом.
Прежде чем я перейду к ее изложению, позволю себе остановиться на двух крайне важных моментах. Во-первых, утверждать, что захватчики в 1812 году не пытались прорваться к столице, было бы в корне неверно. На этом направлении наступление вели 10-й и 2-й корпуса так называемой Великой армии под командованием маршалов Макдоналда и Удино соответственно. Сила по тем временам более чем внушительная, в особенности, если учесть, что у русской армии серьезных воинских контингентов на Севере, в Прибалтике и окрестностях столицы не имелось. Именно корпуса Удино и Макдональда, соединившись, должны были занять сперва Ригу, а затем и Петербург.
Ни одна из этих задач так и не была выполнена, причем для того, чтобы остановить вражеское наступление, с лихвой хватило одного-единственного Первого пехотного корпуса под блестящим командованием Петра Витгенштейна (ныне одного из почти забытых героев Отечественной). Он сумел сделать главное: не дал объединить силы французским корпусам, каждый из которых превосходил его войско как числом, так и количеством артиллерии, связав их кровопролитными боями местного значения. Так что к Петербургу французы стремились, да не дошли…
А вот на Москву, если придерживаться исторической правды, Наполеон не хотел идти категорически. Он вообще не собирался вторгаться в глубь пугавших его необъятных просторов России, мечтая разбить нашу армию в генеральном сражении где-то на территории нынешней Польши. Не будем забывать: оккупировать Россию, уничтожать ее государственность как таковую, устраивать геноцид населявших ее народов Бонапарт не планировал… От нашей страны ему, собственно, требовалось присоединение к континентальной блокаде Британии и участие в дальнейших походах, направленных против нее, в ту же Индию. Все это он должен был получить от императора Павла І без всякой войны, но случился дворцовый переворот с отчетливым английским душком, и Бонапарту для «убеждения» Александра І пришлось пустить в ход оружие.
Сам предводитель пришедшего с Запада громадного войска прекрасно понимал: путь в глубь России станет дорогой к его гибели. Завершить первый этап восточной кампании он планировал зимовкой в Смоленске и Минске, не переходя Двину. Однако грандиозной решающей битвы в непосредственной близости от границы захватчики так и не получили: русские армии отступали все дальше и дальше, заманивая неприятеля туда, где преимущество будет не на его стороне. Судя по некоторым воспоминаниям, именно в силу этого Наполеон сперва пребывал какое-то время в замешательстве, а затем принял решение о наступлении на Москву, в ходе которого рассчитывал догнать русских и «в пару сражений все закончить». Чем завершился этот поход на самом деле, всем нам известно.
Поход Великой армии, 14 сентября 1812 года вступившей в Москву, на деле оказался дорогой в ловушку, в ад, путем к катастрофе и сокрушительному поражению. Фактически правильный ответ на вопрос относительно причин действий Наполеона заключается в том, что русским полководцам удалось навязать своему воистину гениальному противнику именно тот образ действий, который в конечном итоге и привел его на остров Святой Елены, а наши победоносные полки — к воротам Парижа.
Путь на Петербург означал стратегический проигрыш с самого начала
Такой вариант не рассматривал никто из современников, и не без причин
Действительно, ведь столицей Российской империи был Санкт-Петербург, там находились царский двор, правительство, государственный аппарат. Наполеон понимал, что не сможет оккупировать Россию. Известно, что его целью было навязать Александру I выгодные условия мирного договора, а этого можно было добиться, только непосредственно воздействовав на него.
Роковой поход Наполеона на Москву породил в последнее время спекуляции о том, будто Наполеон вёл войну не с Россией, а с некоей «Тартарией», причём в интересах Петербурга, желавшего эту самую Тартарию со столицей в Москве завоевать.
Примечательно, что в сохранившихся документах и мемуарах, а также во всех сочинениях более ранних историков, решение Наполеона считается само собой разумеющимся и не вызывающим критики. Рассматривается только вариант: а что было бы, если бы Наполеон остановился в Витебске или Смоленске, как первоначально и хотел? Поход на Петербург не фигурирует в качестве альтернативы.
Наполеон пришёл к Москве не ради самой Москвы, а в погоне за русской армией
Расстояние от Немана до Петербурга ненамного короче, чем от Немана до Москвы – 900 км вместо 1000. Взять Петербург было для Наполеона ничуть не труднее, чем взять Москву, и он бы это, конечно, сделал, будь у него такая цель. А что дальше? Ведь российское правительство могло заблаговременно переехать в Москву, благо у Москвы всегда сохранялось значение коронационной столицы. Что же, Наполеону тогда идти ещё 700 км до Москвы?
Наполеон преследовал русскую армию. Его целью было разбить её в генеральном сражении. Русская армия же отступала в направлении Москвы. Пойдя на Петербург, Наполеон оставлял русскую армию в покое и вдобавок подставлял под её удар свои коммуникации, связывавшие его с Западной Европой.
Идя на Петербург, Наполеон был бы уязвим и с другого фланга – со стороны Балтийского моря. Ведь на морях господствовал английский флот. Наполеон не смог бы снабжаться морем. А англичане (вместе со шведами, которые также вступили в коалицию против Наполеона) могли ещё и высадить десант в Прибалтике, в тылу французской армии.
Путь на Петербург во всех отношениях был для Наполеона стратегическим тупиком. Правда, таким же тупиком оказался и путь на Москву. Но это выяснилось только потом, опытным образом. Стратегическая бесперспективность же петербургского направления была очевидна сразу.
Вторжение Наполеона в Россию было началом краха его амбиций. Здесь его «великая армия» потерпела фиаско. Но корсиканца всю жизнь словно тянуло в Россию. Он хотел служить в русской армии и планировал породниться с российским императором.
Россия как плацдарм для Восточного похода
Наполеон Бонапарт вовсе не собирался останавливаться на подчинении России. Он мечтал об империи Александра Македонского, его дальнейшие цели лежали далеко в Индии. Таким образом, он собирался ужалить Великобританию пиком русских казаков в ее самом больном месте. Иными словами, прибрать к руках богатые английские колонии.
Такой конфликт мог привести к полному краху Британской империи. В свое время, об этом проекте, по словам историка Александра Кацура, задумывался и Павел I.
Еще в 1801 году французский агент в России Гиттен, передавал Наполеону «…Россия из своих азиатских владений… могла бы подать руку помощи французской армии в Египте и, действуя совместно с Францией, перенести войну в Бенгалию».
Был даже совместный русско-французский проект – 35 тысячное войско под командование генерала Массена, к которому в районе Черного моря присоединялись русские казаки, через Каспий, Персию, Герат и Кандагар должны были выйти к провинциям Индии. А в сказочной стране союзникам уже непосредственно надо было «хватать англичан за щулята». Именно поэтому и был убит заговорщиками проанглийской ориентации император Павел, а Александр I всю жизнь следовал в русле английской политики.
Как известно, Индийский поход вместе с Павлом у Наполеона не получился, но в 1807 году во время встречи в Тильзите Наполеон пытался склонить уже Александра I к подписанию соглашения о разделе Османской империи и новом походе на Индию.
Позднее 2 февраля 1808 года в письме к нему Бонапарт так излагал свои планы: «Если бы войско из 50 тысяч человек русских, французов, пожалуй, даже немного австрийцев направилось через Константинополь в Азию и появилось бы на Евфрате, то оно заставило бы трепетать Англию и повергло бы ее к ногам материка».
Доподлинно неизвестно, как отнесся к этой идее российский император, но он предпочитал, чтобы любая инициатива исходила не от Франции, а от России. В последующие годы уже без Франции Россия начинает активно осваивать Среднюю Азию и налаживать торговые отношения с Индией, исключив в этом деле всякую авантюру.
Зато известны слова Наполеона, которые он сказал приставленному к нему врачу-ирландцу Барри Эдварду О`Мира во время ссылки на Святую Елену: «Если бы Павел остался жив, вы бы уже потеряли Индию».
Нежеланная Москва
Решение идти на Москву было для Наполеона не военным, а политическим. По мнению А. П. Шувалова именно полагание на политику было главной ошибкой Бонапарта. Шувалов писал: «Он основал планы на политических расчетах. Сии расчеты оказались ложными, и здание его разрушилось». Историки до сих пор не могут прийти к единодушному мнению, почему Наполеон пошел именно на Москву. Она не была столицей.
Идеальным с военной стороны решением было остаться на зимовку в Смоленске; эти планы Наполеон обговаривал с австрийским дипломатом фон Меттернихом. Бонапарт заявлял: «Мое предприятие принадлежит к числу тех, решение которых дается терпением. Торжество будет уделом более терпеливого. Я открою кампанию переходом через Неман. Закончу я ее в Смоленске и Минске. Там я остановлюсь».
Эти же планы озвучивал Бонапарт и по воспоминаниям генерала де Сюгера. Он записал следующие слова Наполеона, сказанные им генералу Себастиани в Вильно: «Я не перейду Двину. Хотеть идти дальше в течение этого года – значит идти навстречу собственной гибели».
Очевидно, что поход на Москву был для Наполеона вынужденным шагом. Как утверждает историк В.М. Безотосный, Наполеон «рассчитывал, что вся кампания уложится в рамки лета – максимум начала осени 1812 года». Более того, зиму 1812 года французский император планировал провести в Париже, но политическая ситуация спутала ему все карты. Историк А.К. Дживелегов писал: «Остановиться на зимовку в Смоленске значило оживить все возможные недовольства и волнения во Франции и в Европе. Политика погнала Наполеона дальше и заставила его нарушить свой превосходный первоначальный план».
Хотел генерального сражения
Тактика русской армии стала для Наполеона неприятным сюрпризом. Он был уверен, что русские для спасения своей столицы вынуждены будут дать генеральное сражение, а Александр I для ее спасения запросит мира. Эти прогнозы оказались сорваны. Наполеона погубило как отступление от своих первоначальных планов, так и отступление русской армии под руководством генерала Барклая де Толли.
До рокировки Толли и Кутузова французы удостоились только двух битв. В начале похода такое поведение противника было на руку французскому императору, он мечтал дойти до Смоленска с малыми потерями и там остановиться. Судьбу Москвы же должно было решить генеральное сражение, которое сам Наполеон называл grand coup. Оно было нужно как Наполеону, так и Франции.
Но вышло все иначе. Под Смоленском русским армиям Барклая де Толли и Багратиона удалось объединиться, и они продолжили вовлекать Наполеона вглубь огромной страны. Grand coup откладывался. Французы входили в пустующие города, доедали последние запасы и паниковали. Уже позже, сидя на острове Святой Елены, Наполеон вспоминал: «Мои полки, изумленные тем, что после стольких трудных и убийственных переходов плоды их усилий от них постоянно удаляются, начинали с беспокойством взирать на расстояние, отделявшее их от Франции».
Те, кто помнит фильм 1943 года «Кутузов» наверняка вспомнят эпизод в конце фильма, где маршалы и генералы Наполеона, греясь у огня в каком-то доме, рассуждают о том, где была допущена главная ошибка. Один обвиняет другого, что не было выполнено указание Наполеона, чтобы в Смоленск при отступлении первыми вошли гвардейцы и не позволили мародерствовать остальным солдатам, второй упрекает первого, что они отступают по старой Смоленской дороге, где невозможно взять ни продовольствие для армии, ни корм для лошадей. Но вошедший Наполеон говорит, что главная ошибка заключалась в том, что они вообще начали поход на Россию. Учитывая, что фильм вышел на экраны в 1942 году, после победы под Сталинградом, когда произошел перелом в Отечественной войне 1941-1945 годов, такая оценка Наполеоном главной своей ошибки была символична. Гитлер допустил точно такую же ошибку, и наши войска закончили войну в столице поверженного Третьего Рейха – в Берлине.
Свидетельство о публикации №220102300415
- Фридланд, победа! Мир в Тильзите, рандеву,
В сиреневом саду нам пели эльфы.
Но чёрт же дёрнул попереть в Москву.
И вот теперь без трона я, на Эльбе.
После того, как Наполеон от Малоярославца стал отступать по разорён-
ной им же Смоленской дороге, Кутузов поставил себе целью беречь русских
солдат, а французские сами погибнут по разорённой дороге, и сохранить
Наполеона как противовес Англии, чтобы этот талантливый полководец в даль-
нейшем беспокоил Англию, тогда ей станет не до России. Фельдмаршал сказал:
"Я построю золотой мост неприятелю". Царь Александр не понимал тактики Ку-
тузова, а английский агент Роберт Вильсон, присутствовавший в русской став-
ке, понял Кутузова, люто возненавидел и слал царю доносы, якобы Кутузов
изменник. А тот понимал: сейчас Наполеон рвёт на себе волосы, какой чёрт
дёрнул его воевать с Россией, и никогда в жизни больше не нападёт на Россию.
Приблизившись в Березине, фельдмаршал нарочно три дня стоял в Копысе, и по-
том двигался медленно, словно ехали не на конях, а на волах, чтобы не "за-
вязывать в мешок" и не брать в плен французского императора, что было бы
на руку англичанам.
Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. 18+
Действительно, мирный договор был подписан, две соперничающие империи стали союзницами, только вот Наполеон улыбался напрасно: куда сильнее, чем англичан, русский царь ненавидел самого императора французов. Это была поистине всепоглощающая страсть, которая прорывалась лишь в общении с особо доверенными лицами.
Так, своей сестре, великой княжне Екатерине Павловне (к которой, кстати, безуспешно сватался Бонапарт) державный брат признавался, что на земле есть место только для одного из них. Однако превосходный лицедей Александр умело скрывал свои чувства, и, пуская в ход природное обаяние, старался всячески расположить к себе французского монарха.
И хотя Наполеон подозревал в оппоненте актёрство, похоже, он так и не разгадал нехитрую загадку русского «сфинкса». Перефразируя расхожую цитату, отношения Бонапарта к России можно охарактеризовать как «только политика, ничего личного». Александр исходил из прямо противоположных побуждений: «никакой политики – только личное». Причины подобного отношения – предмет увлекательный, но лежащий за пределами нашей темы и уже разобранный на «Военном обозрении».
Тем не менее, в начале XIX века именно субъективные факторы доминировали в отношениях России и Франции. Все попытки побороть Россию в чем-то уникальны, а в чем-то схожи. И в 1812 году, и в 1941-м войну с нашей страной континентальная Европа рассматривала лишь как этап (хотя и важнейший) в разгроме Англии.
Но если фашистская Германия и Советский Союз смотрели друг на друга как на смертельных врагов, в полной мере сознавая, что военное поражение обернется для участников противостояния национальной катастрофой, то нападение Наполеона на Россию явно неадекватно оценивалось в официальной пропаганде и общественном мнении России той эпохи.
Никакого «нашествия» на Россию Наполеон не планировал. Его военные замыслы соответствовали политическим задачам – достаточно скромным. В первую очередь корсиканец намеревался ужесточить континентальную блокаду против Англии, создать буферное государство на территории бывшей Речи Посполитой и заключить военный союз с Россией для совместного похода в Индию – этот мегапроект со времен Павла I продолжал занимать воображение Бонапарта.
Главный смысл войны со стороны будущего противника состоял в «принуждении к сотрудничеству». От России требовалось строго следовать прежним союзническим обязательствам и взять на себя новые. Да это был бы союз неравноправный, прикрывающий вассальную зависимость, но все же союз.
Подобный подход вполне соответствовал взглядам императора, которого многочисленные победы над Пруссией и Австрией не подвигли покуситься на государственный суверенитет и внутреннее устройство этих стран. Тем более подобные радикальные планы Наполеон не вынашивал в отношении России.
Необычная война
Для императора французов (как и солдат и офицеров Великой армии) это была, скажем так, обычная «среднеевропейская» война. Необычной можно считать численность армии, превышавшей полмиллиона человек. Бонапарт собрал под свои знамена почти весь Старый Свет, что имело не только военное, но в не меньшей степени политическое значение демонстрации единения и могущества — перед Александром, Англией и всем прочим миром.
Совсем иначе воспринималось вторжение «двунадеси языков» в России, чему немало способствовала официальная пропаганда. После того как в начале 1807 года Россия выступила против Франции в составе так называемой Четвертой коалиции, дабы возбудить в подданных ненависть к противнику, духовенство после каждой обедни зачитывало прихожанам воззвание Святейшего Синода, в котором Наполеон объявлялся не кем иным, как… антихристом.
Отметим, что в письмах (например, в послании от 31 марта 1808 года) Александр называл своего французского коллегу «дражайшим приятелем и братом». Понятно, что требования этикета и политические соображения превалируют в дипломатической переписке, но подобное обращение православного монарха к персоне, год назад официально объявленной врагом рода человеческого, по крайней мере, забавляет.
Как не без сарказма заметил историк С.М. Соловьев, «войну, предпринятую единственно ради спасения погибавшей Пруссии, превращали в народную войну, направленную против гонителя православной церкви, мечтавшего провозгласить себя Мессией». Тогда же было издано постановление о сборе народного ополчения. Неудивительно, что спустя пять лет война против Бонапарта, вторгшегося в пределы России, была объявлена Отечественной.
Само по себе приближение врага к сердцу страны, невиданное со времен Смутного времени, вызвало в разных слоях общества шок. Тем более после стремительного расширения границ страны на запад и юг в царствование Екатерины такое развитие событий представлялось невероятным. Прибавим закономерный подъем патриотизма, ненависть к захватчикам, тревогу за судьбу Отечества, боль потерь, реакцию на грабежи и насилия, и становиться понятно, почему Отечественная война стала таковой не по названию, а по сути.
Но, повторим, для Наполеона русская кампания отличалась лишь масштабами и театром военных действий. О патологической ненависти Александра, которая с началом войны вошла в унисон с настроениями в верхах и низах русского общества, властитель Европы не догадывался да и вряд ли брал подобные категории в расчет. В письме из сгоревшей Москвы Наполеон укажет Александру, что он «вёл войну без озлобления». Но это были, что называется, его проблемы – агрессору никто не обещал принимать в расчёт его «беззлобность».
Принято считать, что Россию подталкивал к противостоянию унизительный Тильзитский мир, вынудивший свернуть торговлю и зерновой экспорт в Англию, нанес существенный удар по российской экономике. Что касается «унижения», то о таковом уместно рассуждать, лишь, если принимать во внимание, что договор был заключен с «антихристом» и под его диктовку.
Что же касается экономических проблем якобы порожденных присоединением России к Континентальной блокаде, то, как сообщал Александру канцлер Н.П. Румянцев, «главная причина финансового кризиса отнюдь не в разрыве с Англией, а невероятных военных расходах».
В 1808 году потери казны от сокращения товарооборота составили 3,6 млн рублей, в то время как военные расходы — 53 млн рублей. В 1811 году они выросли более чем вдвое — до 113,7 млн рублей, что составило треть всего государственного бюджета. Столь масштабные приготовления предпринимались явно не ради выхода из Континентальной блокады, иначе это было бы сродни попытке прибить муху хрустальной вазой.
В целом развитие любых отношений с Англией, самым последовательным и ярым противником России, очевидно, противоречило национальным интересам. У Александра было куда больше причин дружить с Наполеоном против англичан, чем наоборот.
Но, как мы знаем, Александр (во всяком случае, в этом вопросе) руководствовался совсем иными мотивами. Он, быть может, и ненавидел англичан, но не стоит забывать, что заговор против Павла был инспирирован Лондоном и там очень хорошо знали подоплеку восшествия его сына на престол. И в 1807 году русские войска сражались с «антихристом» за Пруссию на английские деньги.
Скифские игры
Добиться своих целей Наполеон намеревался, победив в большом приграничном сражении. Однако реальный сценарий русской кампании сразу и решительно разошелся с этими замыслами. Причем складывается впечатление, что сценарий этот был написан заранее и написан в Санкт-Петербурге. Это в корне расходится с бытующим взглядом на ход кампании 1812 года, в которой отступление русских войск предстает вынужденным решением и чуть ли не экспромтом, но факты говорят за себя.
Начнём с того, что подобную тактику подсказывал весь опыт предыдущих антифранцузских коалиций. Как отмечал С.М. Соловьев, все лучшие генералы считали лучшим средством борьбы с Наполеоном избегание решительных битв, отступление, затягивание неприятеля вглубь территории.
Другое дело, что в стесненных условиях европейского ТВД отступать и «затягивать» было особенно некуда, поэтому Наполеон и его маршалы решительно пресекали подобные потуги – а вот российские просторы открывали для подобных маневров захватывающие перспективы. Тактику «выжженной земли» то же нельзя считать отечественным ноу-хау – её успешно применил в Португалии герцог Веллингтон при отступлении к линиям Торрес-Ведрас в 1810 году. Да и эффективность партизанской войны против французов испанские герильос продемонстрировали вполне наглядно.
Стратегию «скифской войны» приписывают Барклаю-де-Толли. Но российскому военному министру в поисках достойных примеров вряд ли требовалось так далеко углубляться в прошлое. В 1707 году накануне вторжения Карла XII Петр Великий сформулировал следующий образ действий для русской армии: «Не сражаться с неприятелем внутри Польши, а ждать его на границах России», по мысли Петра русские войска должны были перехватывать продовольствие, затруднять переправы, «истомлять» противника переходами и постоянными нападениями.
Имея в виду подобную стратегию, Александр прямо указывал Барклаю: «Читайте и перечитывайте журнал Петра Первого». Министр, разумеется, читал, читали и делали выводы его помощники, такие как Людвиг фон Вольцоген, автор одного из планов «отступательной» войны против Франции.
У России не было недостатка в компетентных экспертах. Бывший наполеоновский маршал, а в то время наследный шведский принц Бернадот в письме русскому царю давал предельно чёткие инструкции:
Император высоко ставил авторитет Бернадота, вплоть до того, что предлагал ему возглавить русскую армию уже после назначения Кутузова главнокомандующим. Несомненно, царь прислушивался к его советам и использовал их при принятии решений.
Читайте также: