Сколько человек выжило после блокады ленинграда
Обновлено: 19.05.2024
Ровно 80 лет назад, 8 сентября 1941 года, началась блокада Ленинграда, которая продолжалась 872 дня – до 27 января 1944-го. За это время только от голода погибло более 600 тысяч ленинградцев. Эта блокада стала одной из самых смертоносных в истории человечества. В холодном, обстреливаемом с воздуха городе были съедены все кошки и собаки, превратившиеся в живые скелеты люди умирали на ходу, но жизнь не останавливалась: работали предприятия, обеспечивавшие фронт, университеты, театры, детские сады. Об этом снято много документальных и художественных фильмов, но лучше всего рассказывают о блокаде сохранившиеся свидетельства: дневники, письма, воспоминания ленинградцев. «МИР 24» представляет фрагменты из воспоминаний детей-блокадников, собранных для проекта «Помни Блокаду».
В среду, 8 сентября, в 00:00 смотрите на телеканале «Мир» мини-сериал «Линия Марты». Переезжая на новое место жительства, в старую квартиру в трущобах Петербурга, Ольга и ее дочь Наташка случайно обнаруживают письмо из далекого блокадного сорок второго года. Письмо мальчика Юры для девочки Марты, которую он невольно обидел, не успев признаться в любви… Поиски Марты становятся для Ольги и Наташки спасением от боли и истинным обретением себя. В картине снялись Алиса Фрейндлих, Василий Лановой, Лидия Федосеева-Шукшина, Беата Тышкевич, Тамара Семина и др.
«Погибла половина жильцов дома»
Юрий Вульф: «В годы блокады умерла моя бабушка. Мама была в эвакуации, но в доме оставались две тетушки, сестры отца. Сам он ушел в народное ополчение в июле 1941–го, вернулся тяжелораненым. В том же году призвали и деда, а вскоре принесли извещение – пропал без вести.
В нашем доме на улице Конной, 10 умерли во время блокады 125 человек. Только в самом тяжелом, 1942–м, ушли сразу 90…Выжили, включая эвакуированных, 190. Из призванных в Красную армию 17 человек погибли, 17 пропали без вести, 51 выдержали фронт, передовую и вернулись домой. Если подытожить, из 400 обитателей дома война унесла жизни почти половины. ».
«На грани жизни и смерти». Блокада глазами победивших голод и отчаяние
27 января – для города особая дата. В этот день в 1944 году советские войска полностью освободили Ленинград от фашистской блокады. Закончились 900 дней, полные голода, холода, ужаса бомбежек.
«Она каждый день рано-рано вставала и ходила вокруг дома с иконой»
Из воспоминаний Тамары Романовны Карповой: «Когда мужчины ушли на войну, мы остались живы только благодаря нашей крестной. Мама потом говорила: «Если бы не Клавдия, я бы закрыла глаза и уши и убежала, только чтобы вас не слышать из-за того, что вы все время плакали от голода». Мы с Юрой были терпеливые, а Люба постоянно кричала: «Дай-дай-дай-дай!». Я до сих пор помню, как ползала по грязному полу и собирала грязь, думая, что это хлеб.
За хлебом ходила крестная. Однажды у нее вытащили карточки на всех пятерых – вот это был ужас. Но обычно она делила весь наш паек на три раза: утро, обед и вечер. И вот вскипятит воду в кастрюльке, лаврушку туда положит, накрошит хлеб и даст нам похлебать три раза в день. По воспоминаниям мамы, в первую блокадную зиму мы ходили на поле, собирали там какие-то листья, крестная все это тоже рубила и добавляла в похлебку. Благодаря Клавдии Емельяновне мы и выжили.
Голод приводил многих людей к безумию. После одного из случаев, когда у соседей умер мужчина, его вынесли в общий коридор, и потом он пропал, мама перестала оставлять нас одних. Оказалось, что эти самые соседи начали его есть. Началось людоедство, и одна женщина даже рассказала маме, что нас, детей, тоже хотели украсть и съесть.
Помню, как над городом висели большие серые аэростаты, хорошо помню развалины, железные ежи и прожекторы. Однажды мама рассказывала, как в Ленинграде встретила двоих немцев, они шли за нами и разговаривали по-немецки. Ей пришлось подхватить нас и как можно скорее убежать, чтобы не быть убитыми.
Рядом с нашим домом стояла дальнобойная пушка, которая сбивала самолеты, поэтому всегда было шумно. Как только самолет приближался, мы прятались в угол, чтобы нас не достало осколками. Стекла выбило после первой бомбежки, вместо них была фанера. Мама вспоминала позже, что наш дом не разбомбили потому, что за нас постоянно молилась одна жительница. «Была женщина-молдаванка, она каждый день рано-рано вставала и ходила вокруг дома с иконой, все молилась, молилась. Наверное, только ее молитва и уберегла наш дом», – рассказывала мама».
Блокада — в генах
Петербургские учёные, изучая блокадников, обнаружили, что выжить им помог «блокадный ген». Во всех образцах крови, взятых у 200 бывших блокадников, были обнаружены генетические варианты, которые переводят организм в «энергосберегающий» режим работы (замедляют обмен веществ, способствуют максимальному усвоению пищи при низком расходе энергии).
«По сути, блокада была чудовищным экспериментом искусственного отбора, — рассказывает Олег Глотов, автор исследования, кандидат биологических наук, старший научный сотрудник Института акушерства и гинекологии им. Отта. — В ней выжили лишь те люди, в организме которых имелись подобные генетические варианты». Это подтвердило исследование, проведённое в контрольной группе людей, близких по возрасту, но не перенёсших подобных испытаний: выяснилось, что структура нескольких генов у блокадников иная, нежели чем у других жителей России.
При этом время пребывания в блокадном кольце не имело принципиального значения. Люди со «слабым» генотипом (с быстрым метаболизмом) в большинстве не пережили и первой блокадной зимы 1941-1942 гг.
Откуда у блокадников взялись эти генетические варианты? «Генетические варианты, отвечающие за скорость расхода энергии, отбирались у людей из поколения в поколение, — поясняет Олег Глотов. — Они возникли задолго до войны у наших предков, которые должны были выживать в голодные годы. Эти варианты генов они передали своим потомкам».
Подобный генотип встречается часто. Но у большинства людей эти гены находятся в пассивной фазе, а у блокадников оказались активированными. В такой форме они и передали их своим потомкам.
Однако эти гены в мирное время работают против своих обладателей. «В спокойные годы, когда повышенных энергозатрат нет, избыточное накопление энергии, которое обеспечивают эти гены, провоцирует опасные заболевания (ожирение, диабет второго типа, метаболический синдром и т. д.)», — поясняет Олег Глотов.
А вот спортсменам такие гены полезны и в мирные времена. Оказалось, что гены, которые замедляют метаболизм, также повышают выносливость и работоспособность (и тем самым улучшают спортивные показатели). Поэтому их носители способны добиться серьёзных достижений в самых энергозатратных видах спорта (марафонах, лыжных гонках, пятиборье и т. д.). «Для людей, которые хотят посвятить себя большому спорту, необходимо генетическое тестирование, — считает Олег Глотов, один из авторов публикаций “Повышение работоспособности при напряжённых физических нагрузках”. — Оно позволит им выбрать тот вид спорта, в котором они могут достичь наибольших результатов. Знание генотипа необходимо и тренеру, чтобы правильно построить тренировочный процесс».
Гены стойкости. Почему блокадники выжили вопреки законам природы
Ленинградские блокадники — медицинский феномен. Теоретически прожить 872 дня на 125-граммовом пайке хлеба не под силу ни одному человеку. Но некоторые ленинградцы не только пережили блокаду, но и проживают долгую жизнь после неё.
«В пригороде практически сразу начался страшный голод»
Мама круглосуточно работала на заводе. Поэтому привезла свою 12-летнюю сестру, которую тоже звали Валя, чтобы смотреть за тремя детьми и отоваривать хлебные карточки. Потом свою маму с грудным братом Геночкой. В пригороде никаких карточек не было, и потому там практически сразу начался страшный голод. Наблюдались случаи людоедства. Однажды Валя пошла за хлебом и не вернулась. Мама подняла на поиски сотрудников на заводе, но безрезультатно. Всю оставшуюся жизни она после этого искала сестру, надеясь на чудо.
После того, как Валя пропала, началась просто беда. Мама была на заводе, у бабушки на руках остались грудные Гена с Томочкой, да еще и мы с Валюшкой. Первой умерла Тома, потом бабушка, через три дня Гена. Четырехлетняя Валюшка от голода постоянно плакала, потом сильно отекла. Перемогалась: то на кровать ляжет, то на пол. В очередной раз она распласталась на полу и попросила меня ее чем-нибудь накрыть. Я накинула на нее половичок, и через некоторое время она затихла навсегда. Сама я практически высохла, у меня отказали ноги. Шел 1942 год.
Один из снарядов однажды угодил в наш дом, и меня придавило стеной. Решили, что я погибла, приготовились хоронить, и вдруг я зашевелилась. На удивление осталась цела и невредима, только от удара по голове глаза сошлись к переносице. Потом один глаз выправился, а второй так и остался незрячим. Нас с Невского проспекта переселили на окраину города. Мама уже не могла ездить на завод: транспорт не ходил, а пешком не дойти. Она устроилась в воинскую часть. После работы вместе с другими женщинами ходила собирать лебеду. Иногда им выдавали сушеную картошку, зато воды было вдоволь, не знаю, где мама ее брала. С тех пор осталась привычка пить много воды. Осенью 1942 года нас с мамой эвакуировали. Баржу отправляли ночью. Очень было страшно, вдобавок пошел дождь, и всем раздали брезент накрыться. Так сумели проскочить на другой берег, где мы жили еще неделю в лесу. Вещей практически не было».
Как жить?
У обычных обладателей «блокадных генов» также есть серьёзное жизненное преимущество. Если они будут вести правильный образ жизни (не переедать, много двигаться и т. д.), у них есть хорошие шансы стать долгожителями.
«Замедленный метаболизм, который позволяет экономно расходовать жизненные силы, — главный ключ к долголетию, — поясняет Олег Глотов. — Нельзя сказать, что все люди с “блокадными генами” живут долго, но среди долгожителей людей с таким генотипом подавляющее большинство. Открытие генов, замедляющих метаболизм, позволяет прицельно искать продукты, биодобавки и лекарственные препараты, которые влияют на их работу и тем самым продлевают человеку жизнь. Наша ближайшая цель — найти маркеры, которые могут воздействовать на ключевые гены. Надеемся, что открытие поможет и при разработке способов борьбы с заболеваниями, связанными с обменом веществ (ожирением, диабетом и другими метаболическими расстройствами)».
«Из роддома – в бомбоубежище»
Марина Веселовская: «Я родилась в сентябре 1941 года в Педиатрическом институте. Мама рассказывала, что как раз начался сильный обстрел и она, бегом из палаты, прижав меня к груди, спустилась в бомбоубежище.
Всю войну наша семья жила в квартире на улице Льва Толстого. Бомбежки были частыми, дом постоянно накрывало взрывной волной.
Блокаду я помню по рассказам мамы. В 1942–м открылась Дорога жизни. Предложили эвакуироваться, но город мы не покинули, так как отец работал врачом. Позже выяснилось, что грузовик, на котором мы должны были уехать, ушел под лед на Ладоге.
Мама работала в Мариинской больнице и сдавала кровь. Добиралась на работу пешком, а меня несла с собой. Ее паек мы делили на всю семью. Однажды, после очередной сдачи крови, она упала в голодный обморок, и больше не смогла быть донором.
Я пошла по стопам мамы. Окончила Педиатрический институт и проработала в отделении переливания крови врачом-трансфузиологом почти 50 лет. Награждена знаком «Житель блокадного Ленинграда».
Сколько человек выжило после блокады Ленинграда?
560 тысяч осталось в живых на конец блокады (в т. ч. 2 моих бабушки).
1,3 мил. человек были эвакуированы - 3 эвакуации (в т. ч. мой 9-ти мес. папа).
За 900 дней блокады погибло, по разным данным, от 400 тыс. до 1 млн человек. Так, на Нюрнбергском процессе фигурировало число 632 тысячи человек. Только 3 % из них погибли от бомбёжек, и артобстрелов; остальные 97 % умерли от голода.
На 1 января 1941 года, в Ленинграде проживало чуть менее 3-х миллионов человек.
Знаю, что много.
Я еще помню блокадников.
Но сейчас уже, наверное, никого нет.
«На грани жизни и смерти»
Ирина Попова: «Мое рождение совпало с началом войны – 22 июля 1942 года. Сначала все еще держались, а потом начался ад. Наша семья была на грани жизни и смерти. У меня по телу пошли гнойники.
В 43–м родилась моя сестра. Мама мне рассказывала такой случай: у одной из соседок умерла дочь, а молока, вопреки истощению, оказалось много, и она сама предложила кормить других детей. Были спасены десятки жизней. Так еще раз подтвердились выручка и братство, характерные для ленинградцев той поры».
«Воспитательница закрыла нас собой, как цыплят»
Из воспоминаний Елизаветы Дмитриевны Перепеченко: «Детские сады в блокаду работали, как положено: были и музыкальные занятия, и рисование, и прогулки. Только на прогулке мы попадали под обстрел… Обстреливали все время, по несколько раз в день, но один день я особенно запомнила. Наша группа была на прогулке, когда начался жуткий обстрел. Воспитательница загнала нас всех в подъезд какого-то дома и закрыла нас собой, как курица цыплят. Так мы стояли, пока все это не кончилось. Это было что-то ужасное.
Было, конечно, очень голодно. Но в детском саду нас кормили. Может, кто-то помнит еще, был такой суп – хряпа. Это щи из какой-то травы, зеленые и горьковатые – отвратная совершенно еда! Но нас заставляли ее съесть, потому что все-таки какие-то витамины. Каждый день нам давали настой хвои – это тоже были витамины. Чтобы этот настой сделать, женщины собирали хвою, ветки. Понимаете, вот в чем героизм города! Защитники – само собой, они герои, но я говорю и о простых жителях.
Девочки, которые ходили по домам – их самих ветром качало. Лифтов не было, они ходили пешком, подъезд за подъездом, этаж за этажом: обходили все квартиры – искали, где остались живые. Бывало так, что все взрослые умерли, остался маленький ребенок. Если бы они не пришли, ребенок бы тоже умер.
Я тоже чудом выжила. Как потом оказалось, у меня была очень тяжелая пневмония – поднялась высокая температура. И меня завхоз нашего детского садика взгромоздила к себе на спину и отнесла в больницу. Это не входило в ее обязанности, и я не знаю, откуда у нее силы взялись! Три месяца меня в больнице выхаживали. Там было больше раненых, чем детей. В больнице с нами, школьниками, занимались учителя, там была библиотека, был хор. Я была сирота – у меня вообще никого не было, и одна медсестра на день рождения мне принесла в подарок куклу. Причем, не какую-то поношенную, а совершенно новую куклу – видимо, она ее купила специально для меня. Вот такие были люди…»
«Смерть стала обычной»
Валентина Сухаревич: «Я отношусь к «детям блокадного города», в марте 1941–го мне исполнилось 8 лет. Жили мы на Пионерской улице в деревянном доме. Помню немецкие самолеты, сбрасывавшие бомбы. Одна разорвалась на крыльце нашего дома. А 1 сентября фугас попал в здание школы прямо во время урока. Учебный год закончился, не начавшись…
Зима 1941–42 гг. была нечеловечески тяжелой. Навались голод, сильные морозы, не было воды, отопления. Одна из соседок особенно тяжело переносила голод, временами казалось, что она теряет рассудок. Как–то раз она сказала, что съест меня. В это было трудно поверить, но на всякий случай мама, уходя на очередной вызов, закрывала дверь комнаты на ключ, а изнутри мы с сестрой придвигали к двери стол и стулья.
Смерть стала обычной не только для взрослых, но и для детей. Однажды к нам на второй этаж добрался мой дворовый приятель Толя. Это был скелет, обтянутый желтой кожей. Но он улыбался! Когда я спросила, чему радуется, услышала страшный ответ. Толя сказал, что пришел попрощаться. Что скоро умрет: наверное, сегодня вечером, так как уже начался кровавый понос. Поговорили и расстались навсегда».
Участковый спросил: «Вы сможете жить в одной комнате с мертвецом?»
Из воспоминаний Нины Ивановны Ларионова: «Всю жизнь я чувствовала, что меня бережет мой ангел-хранитель. Каким-то чудом из нашего подвала не украли дрова. Нам даже помогали их пилить, и мы топили буржуйку. Кипятили воду, затем делили хлеб: маме старались оставить побольше. Крошили свои кусочки в кружки с кипятком, пили, снова заливали. До тех пор, пока хлеб полностью не растворялся.
11 февраля 1942 года. Сережа только поднес кружку ко рту и умер. Мама на него долго смотрела и молилась: «Слава Богу, отмучился сынок». Мы с Шурой его завернули в одеяло, погрузили на санки и отвезли в пункт приема трупов – огромный барак. В самом начале войны ленинградцы привозили тела умерших к воротам Смоленского кладбища и оставляли возле ограды. Потом власти запретили так делать и организовали нечто вроде моргов. В одном конце барака складывали тех, кого нашли на улице, в другом – кого привезли из квартир. «Уличные» трупы застывали чаще всего сидя. Тела грузили на машины, как дрова, до самого верха.
6 марта 1942 года. Ночь. Очень тяжело умирала мама. Помню, я кричала сестре: «Шура, что делать? Мама хрипит и хрипит!» А Шура мне в ответ спокойно: «Так она же умирает…» Под утро мама затихла. Вызвали участкового. Он спросил: «Вы сможете жить в одной комнате с мертвецом?» Сказали, что сможем. Так он помог нам сохранить мамину хлебную карточку до конца марта. Мы не стали маму никуда перекладывать, и я продолжала спать рядом с ней. А в конце месяца завернули тело в простыню и отвезли в тот самый барак».
Фото: ТАСС. Жители Ленинграда покидают дома, разрушенные немцами, 1941 год
«665 человек расстреляли за каннибализм»
Из воспоминаний Людмилы Ивановны Птах: «Ели все, что было: делали лепешки из лебеды и подорожника. В хлебе, который нам давали в пайках, по 125 граммов, была даже целлюлоза и всякая другая гадость. Люди ели людей – и такое было. Мама мне говорила: вечером лучше не выходить. А детей вообще нельзя было отпускать. 665 человек расстреляли за каннибализм – эта информация есть и в документах. Убивали, варили и ели. Один из наших блокадников рассказывал историю про чьего-то родственника. Его дети умирали с голоду, и вот он убил кого-то, сварил и принес им. Потом он на этой почве просто свихнулся, пошел и сдался.
Люди теряли разум от голода и дистрофии. Ничего не было в голове, кроме того, чтобы что-то съесть, а есть было нечего. В 1942 году хоронили тысячу человек в день. Тысячу – в день! Можете себе представить, сколько людей погибло. Как пишут в разных источниках, до блокады в Ленинграде было 3 миллиона 200 тысяч человек, а когда блокада кончилась – 700 тысяч…
В некоторых семьях, где умирали люди, трупы не хоронили, а прятали, потому что за них, как за живых, можно было получать карточки на еду. Иногда, если в многодетной семье умирал ребенок, а мороз зимой был под 40 градусов, мать клала этого ребенка между оконными рамами, по кусочку отрезала от этого ребенка и отдавала другим детям, чтобы те не умерли. Это было, это все было…
Но я хочу сказать, что люди были сплочены и в большинстве своем тогда были добрее друг к другу, заботились друг о друге, старались беречь детей. А в послевоенное время я не помню даже скандалов, хотя мы жили в коммуналке. Никто не ссорился, на праздники мы собирались все вместе, дети дружили друг с другом».
Фото: ТАСС. Доставка грузов в осажденный Ленинград по льду Ладожского озера во время Великой Отечественной войны. 25 января 1943 года
«Искал крошку хлеба»
Илья Резник: «Когда началась война, мне было четыре года. Как–то вышел на балкон и увидел серое–серое небо. Оказалось, его полностью закрыли аэростаты. Наш детский сад находился на углу улиц Рылеева и Восстания – кстати, там до сих пор написано: «Бомбоубежище». И, когда звучал сигнал тревоги, мы прятались под стол в ящик с нарисованным корабликом. Может, отсюда у меня такая тяга к морю.
Однажды бабушка забрала меня, и мы медленно побрели домой в нашу коммуналку на Восстания, 25. По дороге она дала мне кусочек хлебушка. Я жадно начал есть, и одна крошка упала. Чтобы ее не потерять, стал рыться в снегу, а бабушка сказала: «Пусть воробышек доест». Эта сцена перед глазами как вчера.
Также отчетливо помню запах обшивки самоходной баржи, на которой плыли на «большую землю». Об этом я написал стихотворение «Исход». Самое интересное, что наш дом и квартира сохранились, я несколько раз туда заходил. Не знаю, как сейчас, а десять лет назад там было все точно так же: семь дверных звонков, семь счетчиков. На стене – след от телефона, а рядом записаны номера девчонок, с которыми я тогда дружил».
«Студень из опилок и клея»»
Вячеслав Лялин: «Наша семья жила в Перекупном переулке. Навсегда запомнилось, как однажды в комнату, где мы с бабушкой прятались от налетов, попала бомба. Она пробила потолки и упала как раз над тем местом, где мы пытались спастись от снарядов. В 1942–м начался страшный голод. Выручило, что дед был хозяйственным и сделал некоторые запасы. Так, у него сохранилось немало плиток столярного клея. Бабушка из них варила студень, а, чтобы было сытнее, добавляли опилки. Их тщательно собирали, когда для растопки пилили мебель.
«Сегодня все больше возможностей узнать, каким был этот трагический период в жизни города. Рассекречиваются новые документы, оцифровываются и становятся доступными архивы, - говорит Елена Лезик, директор Государственного музея обороны и блокады Ленинграда. - Мы собираем и бережно храним семейные реликвии, переданные жителями блокадного города и их наследниками. Ежегодно к нам поступает свыше тысячи предметов. И все же, самыми пронзительными, горькими и сильными одновременно являются воспоминания переживших блокаду. В нашем музее есть целый раздел, где документально подтверждается, насколько тяжелым испытанием стала вражеская осада для мирных граждан, детей. Как много им пришлось вынести. Но важно рассказать не только о страданиях, но и борьбе горожан. Их активном сопротивлении, духовном величии. В нечеловеческих условиях люди оставались милосердными, думали о других. Сегодня этого не хватает».
Читайте также: