Куда ехал александр 2 когда его убили
Обновлено: 05.07.2024
С какими местами в Санкт-Петербурге связана история знаменитого покушения народовольцев на императора Александра II 1 марта 1881 года? Где произошло само убийство, в каких иных городских локациях мог произойти взрыв? Наконец, есть ли другие петербургские места, связанные с историей народовольческой «охоты на царя»?
Об этом рассказывает подготовленная нами интерактивная карта первомартовского покушения.
Для удобства можете также посмотреть эту карту в полноэкранном режиме.
«Рассечь гордиев узел»: речь Желябова
Желябов отказался от адвоката. Он хотел, чтобы его речь прозвучала на суде — вся страна следила за самым громким в 19 веке гласным политическим процессом. Как лидер «Народной воли» Желябов считал своим долгом что-то противопоставить многочасовой обвинительной речи прокурора в конце разбирательства. Обвинитель Николай Валерианович Муравьёв назвал идеи народовольцев «системой цареубийства, теорией кровопролития, учением резни», а социализм — чуждым России западным изобретением и «исторической бедой» Запада. Разумеется, оправдать содеянное было невозможно, но цель Желябова состояла в ином — народоволец желал «представить цель и средства партии в настоящем их виде». Вполне осуществить задуманное он не смог. Однако судья Фукс, судя по всему, несколько стеснялся своей роли в процессе. Позднее он жаловался: «Я попал в неловкое положение, давал свободу слова одной стороне и зажимал рот другой». Наверное, потому он всё же позволил Желябову кое-что сказать в ответ обвинению.
Желябов рассказал, как он и его товарищи революционизировались. Ответственность за это он возложил на самодержавие: «…русские народовольцы не всегда действовали метательными снарядами, (…) в нашей деятельности была юность, розовая, мечтательная, и если она прошла, то не мы тому виной [судья перебивает]. (…) «Итак, мы, переиспытав разные способы действовать на пользу народа, в начале 70-х годов избрали одно из средств, именно положение рабочего человека, с целью мирной пропаганды социалистических идей. Движение крайне безобидное по средствам своим. И чем оно кончилось? Оно разбивалось исключительно о многочисленные преграды, которые встретило в лице тюрем и ссылок. Движение совершенно бескровное, отвергавшее насилие, не революционное, а мирное, было подавлено». Таким образом, Желябов убеждал: когда самодержавие подавило мирную деятельность, оно не оставило народовольцам иного выхода, кроме как «рассечь гордиев узел» — «перейти к насилию» и задумать государственный переворот.
Трагедия 1 марта 1881 г. заключается не только в кровавом убийстве человека, последовавшей казни пятерых молодых радикалов и гибели Геси Гельфман и её ребёнка, но и в том, что умерщвление Александра II развернуло историю России на путь, противоположный тому, которого желали бы и сами народовольцы. Убитый император не просто понимал ценность свободы народа (уже редкость для правителей России!), но и лично рисковал ради неё. Газета «Страна» справедливо вопрошала спустя два дня после теракта: «Какое преступное нетерпение дерзало винить лично монарха, сделавшего столь много, за то, что он не сделал ещё больше?».
Погибший император не только отменил крепостное право и провёл ещё несколько великих реформ, которые изменили облик Российской империи, но и говорил единомышленникам: «Мы идём к конституции». Александр II собирался разрешить мирную политическую деятельность и расширить институт народного представительства. Соответствующий Манифест уже лежал на столе М. Т. Лорис-Меликова, готовый к обнародованию в ближайшие дни. Цареубийцы же убедили Александра III в том, что Россия ещё не созрела для либеральных перемен, и отцовский Манифест он публиковать отказался. Новый монарх решил охранять самодержавие. Тем, кто желал преобразований, пришлось ждать новой крови, революции и реформ 1905 года.
Последняя публичная казнь в России
Ранним утром 3 апреля 1881 года пятерых арестантов Дома предварительного заключения разбудили после неспокойной ночи. Бледным народовольцам предложили чай, переодели их в чёрные тюремные шинели и повели к «позорным колесницам». На груди каждого висела деревянная табличка: «Цареубийца». Это террористы — те, что организовали несколько покушений на Александра II, включая то, что произошло 1 марта 1881 г., роковое — и последнее.
В повозках тюремщики привязали ремнями к скамьям руки приговорённых к смерти. Конвой из двух кавалерийских эскадронов и двух пехотных рот сопровождал их под гул толпы по Шпалерной, Литейному проспекту и далее по улицам Санкт-Петербурга — к Семёновскому плацу (сегодня это Пионерская площадь). Там, под серым мартовским небом, уже собралась толпа. Жандармерия, палач Фролов в красной рубахе и его помощники подготовили эшафот — чёрный помост с пятью позорными столбами. Николай Кибальчич, Софья Перовская и Андрей Желябов отказались от причастия, но Николай Рысаков и Тимофей Михайлов общались со священниками довольно долго.
Около 9 часов утра преступников под руки подняли на эшафот и накинули им на шеи петли. Фролов завязал каждому глаза. Кибальчич и Перовская держались спокойнее остальных. Палач по очереди выдёргивал из-под ног цареубийц скамьи: Кибальчич, Михайлов, Перовская, Желябов и, наконец, Рысаков. Михайлова пришлось трижды вешать под негодующий шум толпы — дважды верёвка обрывалась. Всё действие заняло не более получаса. Ещё через 20 минут трупы висельников солдаты убрали в гробы и увезли. Толпа стала расходиться с последней публичной казни в истории России.
Убийство императора Александра II
1 марта 1881 года в Санкт-Петербурге на набережной Екатерининского канала в результате покушения народовольцев император был смертельно ранен.
А. Кузнецов: Несмотря на то, что покушение на Александра II было совершено 1 марта 1881 года, приговор ему «Народная воля» вынесла еще в августе 1779 года. До мартовских событий было совершено еще несколько попыток лишить самодержца жизни, которых он счастливо избежал.
Идейным, рациональным и всяким прочим вдохновителем, организатором убийства царя-освободителя был Андрей Желябов, арестованный за два дня до покушения. Руководство подготовкой и доведения начатого до конца взяла на себя Софья Перовская, его возлюбленная и верная последовательница. Но в последний момент выяснилось, что тот план, который уже достаточно давно осуществлялся, — подкоп под Малой Садовой улицей, местом, где достаточно часто проезжал Александр II, не работает. 1 марта император изменил свой маршрут: заехал к сестре на завтрак в Михайловский дворец и далее последовал по набережной Екатерининского канала.
Видя, что планы царя изменились, Перовская условным сигналом приказала «метальщикам», которые также были предусмотрены в плане Желябова, изменить позицию. Первым бомбу под лошадей кареты императора бросил 19-летний Николай Рысаков. Снаряд не причинил самодержцу серьезных повреждений: он вышел из полуразрушенной кареты, наклонился к смертельно раненому мальчишке-разносчику, который лежал на мостовой. И вот здесь произошел очень известный, правда, документально не подтвержденный эпизод. Когда к Александру подскочил один из офицеров конвоя и воскликнул: «Ваше величество, Вы живы?! Слава Богу!», то Рысаков якобы мрачно пошутил: «Слава ли Богу?» И в этот момент Игнатий Гриневицкий бросил вторую бомбу, которая оказалась смертельной и для него, и для императора.
С. Бунтман: Предлагаю представить эту восьмерку, которую впоследствии назовут «первомартовцами».
А. Кузнецов: Вообще, социальный состав этой восьмерки представляет собой практически полную картину российского общества. Будто специально подбирали… Формально двое крестьян — это Желябов и Михайлов, причем первый — из крестьян в интеллигенты, а второй — из крестьян в рабочие. Рысаков — из мещан. Гельфман — из зажиточной еврейской семьи.
С. Бунтман: Из инородцев.
А. Кузнецов: Перовская — это в высшей степени родовитое российское дворянство. Кибальчич — из духовных. Гриневицкий тоже из инородцев.
С. Бунтман: И инородец, и дворянин.
А. Кузнецов: Да. Вот такой подбор.
Итак, двое — Рысаков и Гриневицкий — арестованы. Плюс Желябов, который сразу же заявил о том, что имеет к этому делу самое прямое отношение.
В ночь с 1-го на 2-е марта Желябову устроили очную ставку с Рысаковым, где он показал: «Личное мое участие физическое не было лишь по причине ареста; нравственное участие — полное». И дальше написал довольно интересное заявление: «Если новый государь, получив скипетр из рук революции, намерен держаться в отношении цареубийц старой системы, если Рысакова намерены казнить, — было бы вопиющей несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения. Прошу дать ход моему заявлению. Андрей Желябов».
С. Бунтман: Зачем он это сделал?
А. Кузнецов: Явно совершенно, что его план — превратить процесс над народниками в трибуну, с которой, по возможности, изложить политические взгляды, программы партии и так далее.
Что дальше? А дальше, как выражаются следователи, начал петь Николай Рысаков. Собственно, то, что полиция очень быстро сумела схватить всех основных участников этого покушения — спасибо ему. Рысаков, совсем еще юноша, оказался человеком нравственно не стойким. Поняв, что ему всерьез грозит виселица, и надеясь на то, что он — несовершеннолетний, Николай решил сотрудничать со следствием.
Благодаря ему полиция живо вышла на явочную квартиру, где заседали супруги Николай Саблин и Геся Гельфман. При захвате квартиры Саблин покончил с собой, а беременная Гельфман была арестована. Это все произошло 2 марта. 3 марта в засаду попал Тимофей Михайлов, один из резервных «метальщиков» на Екатерининском канале.
При этом власть все время торопилась, стараясь как можно быстрее организовать процесс. На предварительное следствие давят: быстрее, быстрее, быстрее. И вот уже следствие готово передать материалы в суд, но 10 марта берут Перовскую. Начинаются новые допросы, новые материалы… И опять все готово — 17-го задерживают Кибальчича.
С. Бунтман: Опять все сначала.
А. Кузнецов: Да. То есть предварительное следствие возобновлялось два раза. Тем не менее, после ареста последних участников покушения в достаточно сжатые сроки оно было завершено. 26 марта начался суд. Дело рассматривалось в Особом присутствии Правительствующего сената, которое состояло из 9 человек. Первоприсутствующим был потомственный юрист Эдуард Яковлевич Фукс. Именно он задавал тон процессу, определял его формат. Фукс не уподоблялся прокурору, не раздражался всяческими патриотическими, обвинительными филиппиками. Например, когда Желябов, который постоянно старался использовать суд как трибуну для изложения партийных взглядов, Эдуард Яковлевич отвечал: «Вот тут-то вы и вступаете на ошибочный путь, на что я вам указывал. Вы имеете право объяснить свое участие в злодеянии 1 марта, а вы стремитесь к тому, чтобы войти в объяснение отношений к этому злодеянию партии. Не забудьте, что вы собственно не представляете для особого присутствия лицо, уполномоченное говорить за партию, и эта партия для особого присутствия при обсуждении вопроса о вашей виновности представляется несуществующею. Я должен ограничить вашу защиту теми пределами, которые указаны для этого в законе, пределами фактического и вашего нравственного участия в данном событии, и только вашего. Ввиду того, однако, что прокурорская власть обрисовала партию, вы имеете право объяснить суду, что ваше отношение к известным вопросам было иное, чем указанное обвинением отношение партии».
Возвращаясь к вопросу о процессуальных нормах. У всех подсудимых были защитники. (Желябов от защиты отказался, сказав, что будет защищать себя сам). Софью Перовскую защищал опытный адвокат Евгений Кедрин. Рысакова — знаменитый Алексей Михайлович Унковский. Август Антонович Герке был защитником Гельфман, а Владимир Николаевич Герард — Кибальчича.
Суд над террористами длился три дня. Затем в ночь на 29-е марта судебное присутствие вынесло приговор. Официально он был объявлен 30 марта. Сутки были даны на подачу кассационных жалоб, но никто из подсудимых этого не сделал.
Государственный обвинитель Николай Валерианович Муравьев так завершил свою речь на процессе: «Им не может быть места среди Божьего мира. Отрицатели веры, бойцы всемирного разрушения и всеобщего дикого безначалия, противники нравственности, беспощадные развратители молодости, всюду несут они свою страшную проповедь бунта и крови, отмечая убийствами свой отвратительный след. Дальше им идти некуда: 1-го марта, они переполнили меру злодейств. Довольно выстрадала из-за них наша родина, которую они запятнали драгоценною царскою кровью, — и в вашем лице Россия свершит над ними свой суд. Да будет же убийство величайшего из монархов последним деянием их земного преступного поприща».
Приговор всем шестерым гласил — смертная казнь через повешение. Гельфман, ввиду ее беременности, казнь отсрочили до рождения ребенка, а затем заменили вечной каторгой, но она вскоре погибла от заражения крови.
3 апреля 1881 года Желябов, Перовская, Кибальчич, Михайлов и Рысаков были повешены на плацу Семеновского полка. Из всех вышеперечисленных больше всех не повезло Тимофею Михайлову. Если в случае, когда казнили декабристов, у двоих веревка обрывалась один раз, то у него это случилось дважды.
Обвиняемые на процессе
Исполнению приговора предшествовал суд, который стал последним публичным политическим процессом в Российской империи. Судило народовольцев Особое присутствие Правительствующего Сената во главе с Эдуардом Яковлевичем Фуксом. Процесс начался 26 марта, а к 29-му суд вынес вердикт. Дело было ясное, своей вины в организации покушений подсудимые не отрицали. Особое присутствие помиловало только беременную Гесю Гельфман, казнь ей заменили пожизненной каторгой (Гельфман умерла в тюрьме в 1882 г. от послеродового воспаления; ребёнок тоже вскоре скончался).
Наследник престола Александр III остался недоволен тем, как прошёл процесс. Общество, безусловно, возмущённое злодеянием социалистов-революционеров, услышало и их голос. Идеалисты-радикалы использовали суд как трибуну, с которой заявили, что они не исчадия ада, а члены партии «Народная воля», готовые на всё ради своих убеждений. Сдался только юный Рысаков (это он бросил первую бомбу 1 марта, которая, однако, не причинила вреда императору), он же дал следствию исчерпывающие показания о «Народной воле» и её членах, так что перед казнью товарищи даже не стали с ним прощаться. Остальные, как говорил первый присутствующий Фукс, «вели себя независимо и стойко».
Примечание: Второй метальщик, Игнатий Гриневицкий, на суде уже не мог оказаться: это его бомба убила Александра II, но и сам он 1 марта скончался от ран в госпитале.
Кибальчича тот же Фукс назвал человеком «замечательного ума, необыкновенной выдержки, адской энергии и поразительного спокойствия». Человек с инженерным образованием, он конструировал бомбы и гордился своими изобретательскими находками; в тюрьме перед казнью не прекращал работать и даже успел спроектировать пороховой ракетный двигатель. Перовская (гражданская жена Желябова) руководила последним покушением и после ареста товарищей хотела их освободить, из Петербурга не бежала. Спокойно держался и Михайлов. Желябов, которого полиция арестовала за два дня до убийства императора, вообще мог избежать смерти, но потребовал судить и его; он заявил прокурору: «…было бы вопиющею несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения».
Гремучий студень для императора. К 140-летию «Народной воли»
Прогресс на службе террора
Хотя политические планы «Народной воли» были достаточно обширны, а большинство ее членов не имело никакого отношения к террористической деятельности, в русскую и мировую историю партии суждено было войти именно благодаря своей целенаправленной деятельности по убийству императора Александра II. После нескольких неудачных попыток 1 марта 1881 года эти планы удалось воплотить в жизнь.
Как уже упоминалось, за всю историю существования «Народной воли» к нескольким организованным ею покушениям на императора имели отношение всего 12 человек. Однако большинство из них входили в так называемый Исполнительный комитет — строго законспирированный руководящий орган партии. Его членами, в частности, были Софья Перовская, Александр Желябов, Николай Кибальчич, Вера Фигнер. Члены Исполкома, как правило, проживали на нелегальном положении, пользуясь подложными паспортами, при попадании в руки властей раскрывать членство в Исполнительном комитете запрещалось (арестованные должны были объявлять себя агентами Исполкома), процедуры выхода из этого руководящего органа не было — считалось, что вступающий в Исполком навсегда связывал свою жизнь с делом партии. Его членам запрещалось иметь какую-либо собственность и имущество — все, чем обладал член Исполкома, считалось достоянием партии.
Александр II Фото: Wikimedia Commons
Поставив задачу убить царя, Исполком «Народной воли» осуществлял ее методично и последовательно, тщательно продумывая детали и разрабатывая планы покушений. Во главе партии стояли талантливые организаторы, а также хорошо разбирающиеся в своем деле техники. Еще недавно многие из них были способными студентами, отчисленными из своих альма-матер и помещенными под арест после сравнительно невинного и идеалистического «хождения в народ».
Подобные увлеченные и по-своему одаренные люди поставили террористическую деятельность на уровень, до того малопредставимый не только в России, но и в мире. Кажется, именно деятели «Народной воли» первыми в истории террористических движений пришли к выводу, что динамит, гремучий студень и другие принципиально новые взрывчатые вещества, недавно получившие применение в промышленности, могут стать действенным средством в осуществлении их целей. По большому счету, опыт русских революционеров сделал взрывы оружием террора (который прежде ассоциировался с пистолетными выстрелами и ударами кинжалов). Революционеры, самостоятельно изучая техническую литературу, пробовали способы изготовления динамита, экспериментируя с крайне опасным нитроглицерином прямо в съемных квартирах жилых домов. О том, что жертвами этих экспериментов могут стать не только они сами, но и ни в чем не повинные соседи, кажется, никто не задумывался.
Взрыв на линии курско-московской железной дороги. После крушения поезда. Журнал «Всемирная иллюстрация» от 12 января 1880 Фото: Wikimedia Commons
Первые удары
В стремлении организовать успешное покушение на монарха Исполком «Народной воли» не жалел усилий и ресурсов. Фактически верховный орган партии был в значительной мере поглощен этой деятельностью. Осенью 1879 года народовольцы организовали два теракта против царского поезда на железной дороге. В первом случае под Екатеринославом заложенная мина по какой-то причине не сработала. Во втором террористы устроили взрыв на путях недалеко от Москвы, у Рогожской заставы, однако не смогли угадать, в каком поезде едет царская семья, и подорвали состав, перевозивший свиту. Поскольку приближающийся к городу поезд шел медленно, обошлось без жертв. Каждое из этих покушений требовало долгой подготовки, использования разных легенд для получения постоянного доступа к путям и точной организации действий. Машина террора в России заработала.
Степан Халтурин Фото: Wikimedia Commons
Новым драматичным эпизодом этой борьбы стал взрыв в Зимнем дворце в феврале 1880 года. История рабочего Степана Халтурина, устроившегося на работу в Зимний дворец и разработавшего план взрыва его помещений, достаточно известна. На момент разработки своего замысла Халтурин не имел отношения к «Народной воле» — он входил в Северно-русский рабочий союз, другую революционную организацию. Тем не менее он предложил партии свои услуги, и «Народная воля» одобрила его план. На тот момент только народовольцы могли снабдить Халтурина динамитом, а также оказать квалифицированную техническую поддержку и организационное прикрытие. Взрыв под дворцовой столовой трех пудов динамита, который Халтурин постепенно проносил в подвал Зимнего, не помог достичь цели. Александра вместе с семьей в нужное время в столовой не оказалось, а крепкие своды дворца выдержали взрывную волну. Основной удар пришелся на помещение дворцовой гауптвахты, находившееся непосредственно над подвалом. Убитыми оказались 11 солдат Финляндского полка, несшие караул во дворце.
Солдаты, находившиеся в гауптвахте, были обречены при любом исходе взрыва. Для норм эпохи такое число случайных жертв задуманного политического убийства казалось чем-то непредставимым — никто еще не привык к побочным эффектам динамита как оружия террора.
Взрыв в Зимнем дворце в феврале 1880 года Фото: Wikimedia Commons
Впечатление, произведенное этими смертями, учитывали и народовольцы. В прокламации, выпущенной после взрыва, они писали: «С глубоким прискорбием смотрим мы на гибель несчастных солдат царского караула, этих подневольных хранителей венчанного злодея», но предупреждали, что пока армия защищает монарха, не осознавая своего подлинного священного долга, «такие трагические столкновения неизбежны». Не станем оценивать, насколько искренними были подобные сожаления — во всяком случае, народовольцы едва ли видели в солдатах своих врагов, но отметим, что в этот день император должен был проводить торжественный обед по случаю приезда принца Гессенского, в нем должна была участвовать императорская семья. Возможной гибели членов семьи самодержца революционеры сочувствовать не собирались.
Зрачок всего мира
В своей прокламации «Народная воля» призывала императора отречься от престола и согласиться на созыв Учредительного собрания (такое же требование отречься с обещанием оставить Александра в покое как частное лицо народовольцы огласили и в ранней прокламации, выпущенной после подрыва свитского поезда).
Подрыв дворца в столице империи стал шоковой новостью, которая попала на первые страницы всех мировых газет. Ее оживленно обсуждали общественность и политики разных стран — тон этих обсуждений мог сильно отличаться, однако выводы сводились к одной мысли: в России происходит что-то экстраординарное, революционеры превращаются в силу, колеблющую трон. «Остановить на себе зрачок мира — разве не значит уже победить?» — так писал народовольцам из-за границы Георгий Плеханов, их идейный оппонент, выступавший против террора, но оказавшийся под впечатлением от увиденной им реакции на петербургский взрыв. Вера Фигнер писала о том, что это восхищение и возникший вокруг Исполнительного комитета ореол всемогущества и неуязвимости сделали народовольцев невольными заложниками ожиданий тех, кто сочувствовал партии: «В то время как партия “Народная воля” желала лишь прекращения реакции, окружающее влекло ее на пьедестал».
К этому времени народовольцы через своих товарищей-эмигрантов поддерживали контакты с Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом, которые являлись для них важными, хотя и не безусловными авторитетами. Основатели коммунистического Интернационала также внимательно и с восхищением следили за разворачивающимися в России событиями. «В России, где “Капитал” читается и ценится более, чем где либо, наш успех еще больше (. ) Мы имеем тут за себя (. ) центральный комитет террористов», — писал Маркс в 1880 году в одном из своих писем. На восприятие этой цитаты сегодня накладывает слишком большое искажение сама эволюция термина «терроризм» (в XIX веке он воспринимался скорее описательно — как один из способов политической борьбы, пусть и не принимаемый всеми), но все же видно, что Маркс возлагал на «Народную волю» определенные надежды. Что это были за надежды, можно понять из более позднего письма Фридриха Энгельса Вере Засулич. Еще в 1885 году он писал о России, что она «подобна заряженной мине, где остается только приложить фитиль (. ) Это один из исключительных случаев, когда возможно для горсти людей сделать революцию: другими словами, одним небольшим ударом заставить рухнуть целую систему, находящуюся в очень неустойчивом равновесии (. ) и освободить одним актом, самим по себе незначительным, такие разрушительные силы, которые затем станут неукротимыми». Как писал далее Энгельс, неважно, кто подожжет этот фитиль, пусть это будет даже дворцовый заговор, на следующий день о заговорщиках забудут: «Там, где положение так напряжено, где революционные элементы накопились в такой степени (. ) где представлены все ступени социального развития, начиная от первобытной общины до крупнейшей промышленности и высших современных финансов, и где все противоречия насильственно сдерживаются деспотизмом, все более и более невыносимым для молодежи, соединяющей в себе интеллигенцию и все благородные элементы нации, там раз прорвется 1789 год (год начала Великой Французской революции. — Прим. ред.), 1793 год (год установления Якобинской диктатуры. — Прим. ред.) не замедлит последовать».
Остается лишь поражаться, как прогноз 1885 года во всех деталях сбылся в 1917-м — в уже совсем других условиях, когда десятилетия могли бы быть потрачены на устранение уязвимостей и разрешение противоречий той самой «целой системы». Впрочем, актуальным этот анализ кажется и для современной России, спустя почти полтора столетия. Правда, теперь даже указание на такие слабости и угрозы видится доводом лишь в пользу усиления спецслужб.
Последний шанс
Неудача с подрывом Зимнего дворца не ослабила решимости народовольцев. Теперь Исполнительный комитет работал над новым планом, изучая маршруты передвижения монарха по Петербургу. После несколько месяцев наблюдений террористы пришли к выводу, что один из регулярно повторяющихся маршрутов — поездка на развод караулов в Михайловский манеж по Невскому проспекту и Малой Садовой, а затем, после нескольких родственных визитов, — возвращение в Зимний дворец по набережной Екатерининского канала. Здесь в 1881 году решено было готовить новое покушение. На Малой Садовой на средства партии было куплено помещение, где террористы открыли магазин сыров, а из подвала магазина начали рыть подкоп на улицу для закладки мины. В конце февраля полиция фактически вышла на след террористической группы, магазин начал вызывать подозрения, и его решено было осмотреть под видом санитарной инспекции. Участвовавший в проверке полицейский даже спросил о сырости вокруг бочек, в которых хранили землю из подкопа, но удовлетворился объяснением подставного хозяина магазина, что на масленую неделю из бочки пролили сметану. Заглядывать в бочку проверяющие не стали, так же как не стали снимать рогожу, которой была прикрыта в задней комнате другая куча земли, вынутая из подкопа. Несмотря на эту почти невероятную удачу, члены Исполкома понимали, что находятся на волоске от провала, и начали последнюю гонку с полицией, стремясь во что бы то ни стало осуществить покушение 1 (13) марта. На это у них оставался только один день. 28 февраля и ночь на 1 марта были потрачены на закладку мины и изготовление метательных снарядов с гремучим студнем — все готовилось ценой полного напряжения сил горстки участников заговора. Само покушение первоначально предусматривало самопожертвование: народоволец Михаил Фроленко, который должен был взорвать заложенную под Малой Садовой улицей мину, почти не имел шансов остаться в живых (впрочем, на всякий случай для него был предусмотрен путь отхода из-под завалов). Однако император 1 марта не поехал по Малой Садовой. Тогда руководившая операцией Софья Перовская сумела на ходу перестроить схему покушения и расставила метальщиков снарядов с гремучим студнем на Екатерининском канале. Там они встретили царский экипаж, возвращавшийся в Зимний дворец. Это покушение стало для Александра роковым. Он был убит вторым взрывом метательного снаряда, брошенного Игнатием Гриневицким. Фактически Гриневицкий устроил самоподрыв, бросив снаряд между собою и государем. «Народная воля» вписала, возможно, первую страницу в историю подрывников-самоубийц — по крайней мере, в террористической борьбе.
Место покушения на императора. 1 марта 1881. Иллюстрация А. Балдингера в журнале «Всемирная иллюстрация» от 14 апреля 1881 года Фото: Wikimedia Commons
Большие надежды
Первой реакцией на удавшееся покушение стал шок. Причем, по-видимому, даже у непосредственных исполнителей теракта. По воспоминаниям Фроленко, когда упавшего государя подняли, чтобы уложить в сани, один из метальщиков бросился помогать и суетился возле саней, забыв о том, что в портфеле, который он держал в руках, лежит бомба.
Вера Фигнер, которая почти целую ночь накануне занималась изготовлением снарядов и, по ее словам, встретила 1 марта на пределе нервного возбуждения, описывает свое состояние после известий об убийстве императора как живительную разрядку: «Когда я вошла к себе, к друзьям, которые еще ничего не подозревали, то от волнения едва могла выговорить, что царь убит. Я плакала, как и другие: тяжелый кошмар, на наших глазах давивший в течение десяти лет молодую Россию, был прерван; ужасы тюрьмы и ссылки, насилия и жестокости над сотнями и тысячами наших единомышленников, кровь наших мучеников — всё искупала эта минута, эта пролитая нами царская кровь». Убедив себя в том, что сама смерть самодержца должна потрясти как российское общество, так и государственный аппарат империи, революционеры были уверены: теперь что-то сдвинется с мертвой точки, власти согласятся с требованиями перемен. Видимо, в том числе и этим объяснялось появление написанного через несколько дней обращения к занявшему русский престол Александру III. Убийцы Александра II пытались вступить в диалог с его сыном. «Ваше Величество! Вполне понимая то тягостное настроение, которое Вы испытываете в настоящую минуту, — говорилось в обращении, — Исполнительный комитет не считает, однако, себя вправе поддаваться чувству естественной деликатности, требующей, может быть, для нижеследующего объяснения выждать некоторое время. Есть нечто высшее, чем самые законные чувства человека (. ) мы решаемся обратиться к Вам немедленно, ничего не выжидая, так как не ждет тот исторический процесс, который грозит нам в будущем реками крови и самыми тяжелыми потрясениями».
Александра III Фото: Wikimedia Commons
Вожди «Народной воли» предостерегали нового императора, что если политика прежнего царствования будет продолжаться, революционная война с государственной властью и новые жертвы с обеих сторон неизбежны: «Отчего же происходит эта печальная необходимость кровавой борьбы? Оттого, Ваше Величество, что теперь у нас настоящего правительства в истинном его смысле не существует. Правительство по самому своему принципу должно только выражать народные стремления, только осуществлять народную волю. Между тем у нас — извините за выражение — правительство выродилось в чистую камарилью и заслуживает названия узурпаторской шайки гораздо более, чем Исполнительный комитет».
От молодого государя, только вступившего на престол и не имевшего вины перед революционерами, «Народная воля» не требовала отречения. Она настаивала лишь на созыве Учредительного собрания с разрешением свободной агитации и собраний на время избирательной кампании: «Заявляем торжественно пред лицом родной страны и всего мира, что наша партия, со своей стороны, безусловно подчинится решению народного собрания (. ) и не позволит себе впредь никакого насильственного противодействия правительству».
Обращение стало известно в России и получило огласку на Западе, где, по словам Фигнер, «произвело сенсацию во всей европейской прессе; самые умеренные и ретроградные органы заявили одобрение требованиям русских нигилистов, находя их разумными, справедливыми и значительной частью своей вошедшими давным-давно в повседневный обиход западноевропейской жизни». Впрочем, новый император имел по этому поводу иное мнение. Вступать в переговоры с убийцами отца он не собирался, с его точки зрения, единственным ответом революционерам могли быть суд и расправа. Вскоре большинство участников покушения были схвачены — им предстояло предстать перед судом по небывалому для российской юриспруденции делу о цареубийстве.
О суде над первомартовцами — под этим именем вошли в историю участники покушения на государя — и реакции общества на суд и приговор читайте в следующем материале цикла.
Дело первомартовцев и последняя публичная казнь в России
Убийство Александра II позволило народовольцам громко заявить на суде о причинах покушения.
Читайте также: