Как выглядит война в реальной жизни
Обновлено: 02.07.2024
После открытия Американских континентов и освоения новых земель, которое зачастую сопровождалось порабощением и истреблением коренного населения, европейцы были поражены методами борьбы индейцев. Племена индейцев старались запугать чужеземцев, и потому в ход шли самые жестокие способы расправы над людьми. Более подробно об изощренных методах умерщвления захватчиков расскажет этот пост.
"Боевой клич индейцев представляют нам как нечто настолько ужасное, что его невозможно выдержать. Его называют звуком, который заставит даже самого отважного ветерана опустить свое оружие и покинуть шеренгу.
Он оглушит его слух, от него застынет душа. Этот боевой клич не позволит ему услышать приказ и почувствовать стыд, да и вообще сохранить какие-либо ощущения, кроме ужаса смерти".
Но пугал не столько сам боевой клич, от которого стыла кровь в жилах, сколько то, что он предвещал. Европейцы, сражавшиеся в Северной Америке, искренне чувствовали: попасть живыми в руки чудовищных раскрашенных дикарей означает судьбу пострашнее смерти.
Это вело к пыткам, человеческим жертвоприношениям, каннибализму и снятию скальпов (и все имело ритуальное значение в культуре индейцев). Это особенно способствовало возбуждению их воображения.
Самым ужасным было, вероятно, зажаривание заживо. Одного из британцев, выживших в Мононгахела в 1755 г., привязали к дереву и сжигали заживо между двумя кострами. Индейцы в это время танцевали вокруг.
Когда стоны агонизирующего человека стали слишком настойчивыми, один из воинов пробежал между двумя кострами и отсек несчастному гениталии, оставляя его истекать кровью до смерти. Тогда завывания индейцев прекратились.
Руфус Путмен, рядовой из провинциальных войск Массачусетса, 4 июля 1757 г. записал в своем дневнике следующее. Солдата, схваченного индейцами, "нашли зажаренным самым печальным образом: ногти на пальцах были вырваны, губы отрезаны до самого подбородка снизу и до самого носа сверху, его челюсть обнажилась.
С него сняли скальп, грудь рассекли, сердце вырвали, вместо него положили его патронную сумку. Левая рука оказалась прижатой к ране, томагавк оставили у него в кишках, дротик пронзил его насквозь и остался на месте, был отрезан мизинец на левой руке и маленький палец на левой ноге".
В том же году иезуит отец Рубо встретил группу индейцев племени оттава, которые вели через лес несколько пленных англичан с веревками вокруг шеи. Вскоре после этого Рубо догнал боевой отряд и поставил свою палатку рядом с их палатками.
Он увидел большую группу индейцев, которые сидели вокруг костра и ели жареное мясо на палочках, словно это был барашек на небольшом вертеле. Когда он спросил, что это за мясо, индейцы оттава ответили: это зажаренный англичанин. Они указали на котел, в котором варились остальные части разрубленного тела.
Рядом сидели восемь военнопленных, перепуганных до смерти, которых заставили наблюдать за этим медвежьим пиром. Люди были охвачены неописуемым ужасом, подобным тому, который испытывал Одиссей в поэме Гомера, когда чудовище Сцилла уволокло с борта корабля его товарищей и бросило их перед своей пещерой, чтобы сожрать на досуге.
Рубо, пришедший в ужас, пытался протестовать. Но индейцы оттава не захотели его даже выслушать. Один молодой воин грубо сказал ему:
- У тебя французский вкус, у меня - индейский. Для меня это хорошее мясо.
Затем он пригласил Рубо присоединиться к их трапезе. Похоже, индеец обиделся, когда священник отказался.
Особую жестокость индейцы проявляли к тем, кто сражался с ними их же методами или почти усвоил их охотничье искусство. Поэтому нерегулярные лесные караульные патрули подвергались особому риску.
В январе 1757 г. рядовой Томас Браун из подразделения капитана Томаса Спайкмена рейнджеров Роджерса, одетых в зеленую военную форму, получил ранение в бою на заснеженном поле с индейцами племени абенаков.
Он ползком выбрался с поля боя и встретился с двумя другими ранеными солдатами, одного из них звали Бейкер, вторым был сам капитан Спайкмен.
Мучаясь от боли и ужаса из-за всего происходящего, они подумали (и это была большая глупость), что могут безопасно развести костер.
Почти мгновенно появились индейцы-абенаки. Брауну удалось уползти от костра подальше и спрятаться в кустарнике, из которого он наблюдал за развернувшейся трагедией. Абенаки начали с того, что раздели Спайкмена и сняли с него скальп, пока тот был еще жив. Затем они ушли, прихватив с собой Бейкера.
Браун говорил следующее: "Видя эту ужасную трагедию, я решил уползти по возможности дальше в лес и умереть там от полученных ран. Но так как я был близко к капитану Спайкмену, он меня увидел и умолял, ради всего святого, дать ему томагавк, чтобы он мог покончить с собой!
Я отказал ему и уговаривал его молиться о милосердии, так как он мог прожить всего еще несколько минут в этом ужасающем состоянии на замерзшей земле, покрытой снегом. Он просил меня передать его жене, если я доживу до того времени, когда вернусь домой, о его страшной гибели".
Вскоре после этого Брауна схватили индейцы-абенаки, вернувшиеся на место, где они сняли скальп. Они намеревались насадить голову Спайкмена на шест. Брауну удалось выжить в плену, Бейкеру - нет.
"Индейские женщины раскололи сосну на мелкие щепки, подобные небольшим вертелам, и вонзили их в его плоть. Затем сложили костер. После этого приступили к совершению своего ритуального обряда с заклинаниями и танцами вокруг него, мне приказали делать то же самое.
По закону сохранения жизни пришлось согласиться. С тяжелым сердцем я изображал веселье. Они перерезали на нем путы и заставили бегать вперед и назад. Я слышал, как несчастный молил о милосердии. Из-за непереносимой боли и мучений он бросился в огонь и исчез".
Но из всех индейских практик самое большое внимание ужасающихся европейцев привлекало снятие скальпов, которое продолжалось еще и в девятнадцатом столетии.
Несмотря на ряд нелепых попыток некоторых благодушных ревизионистов утверждать, будто снятие скальпов зародилось в Европе (возможно, среди вестготов, франков или скифов), совершенно понятно: оно практиковалось в Северной Америке задолго до того, как там появились европейцы.
Скальпы играли серьезную роль в североамериканской культуре, так как они использовались в трех различных целях (а возможно, служили всем трем): для "замещения" мертвых людей племени (вспомним, как индейцы всегда беспокоились о тяжелых потерях, понесенных на войне, следовательно, об уменьшении численности народа), чтобы умилостивить духов погибших, а также для смягчения скорби вдов и других родичей.
Французские ветераны Семилетней войны в Северной Америке оставили много письменных воспоминаний об этой страшной форме увечья. Приведем отрывок из записей Пушо:
"Сразу после того, как солдат падал, они подбегали к нему, коленями вставали ему на плечи, в одной руке зажав прядь волос, а в другой - нож. Они начинали отделять кожу от головы и отрывать ее одним куском. Это они делали очень быстро, а затем, демонстрируя скальп, издавали крик, который называли "кличем смерти".
Приведем и ценный рассказ очевидца-француза, который известен только по своим инициалам - Ж.К.Б.: "Дикарь немедленно схватил свой нож и быстро сделал надрезы вокруг волос, начиная с верхней части лба и заканчивая затылком на уровне шеи. Затем он встал ногой на плечо своей жертвы, лежащей лицом вниз, и двумя руками стащил скальп за волосы, начиная с затылка и перемещаясь вперед.
После того как дикарь снимал скальп, если он не боялся, что его начнут преследовать, он вставал и начинал соскребать с него кровь и плоть, оставшиеся там.
Затем он делал обруч из зеленых ветвей, натягивал на него скальп, словно на тамбурин, и какое-то время ждал, чтобы он подсох на солнце. Кожу красили в красный цвет, волосы собирали в узел.
Затем скальп прикрепляли к длинному шесту и триумфально несли на плече в деревню или в то место, которое выбиралось для него. Но при приближении к каждому месту на своем пути он издавал столько криков, сколько у него было скальпов, извещая о своем прибытии и демонстрируя свою отвагу.
Иногда на одном шесте могло оказаться до пятнадцати скальпов. Если их было слишком много для одного шеста, то индейцы украшали скальпами несколько шестов".
Невозможно ничем приуменьшить значение жестокости и варварства североамериканских индейцев. Но их действия следует рассматривать и в рамках контекста их воинственных культур и анимистических религий, и в рамках более крупной картины общей жестокости жизни в восемнадцатом столетии.
Жители городов и интеллектуалы, которые испытывали благоговейный ужас от каннибализма, пыток, человеческих жертвоприношений и снятия скальпов, с удовольствием посещали публичные казни. А при них (до введения гильотины) приговоренные к казни мужчины и женщины умирали мучительной смертью в течение получаса.
Европейцы не возражали, когда "предателей" подвергали варварскому ритуалу казней через повешение, утопление или четвертование, как в 1745 г. казнили повстанцев-якобитов после восстания.
Они особенно не протестовали, когда головы казненных насаживали на колы перед городами в качестве зловещего предупреждения.
Они терпимо переносили повешение на цепях, протаскивание матросов под килем (обычно это наказание завершалось фатальным исходом), а также телесные наказания в армии - настолько жестокие и суровые, что многие солдаты умирали под плетью.
Европейских солдат в восемнадцатом столетии заставляли повиноваться военной дисциплине плетью. Американские туземные воины вели борьбу за престиж, славу или за общее благо клана или племени.
Более того, массовые грабежи, мародерство и общее насилие, следовавшие за большинством успешных осад в европейских войнах, превосходили все, на что оказывались способны ирокезы или абенаки.
Перед холокостами террора, подобного разграблению Магдебурга в Тридцатилетней войне, бледнеют зверства в форте Уильям-Генри. В том же 1759 г. в Квебеке Вульф был полностью удовлетворен обстрелом города зажигательными ядрами, не беспокоясь о том, какие страдания пришлось переносить невинным мирным жителям города.
Он же оставлял после себя опустошенные районы, применяя тактику выжженной земли. Война в Северной Америке была кровавым, жестоким и ужасающим делом. И наивно рассматривать ее как борьбу цивилизации с варварством.
Помимо сказанного, специфический вопрос снятия скальпов содержит в себе и ответ. Прежде всего, европейцы (особенно - группы нерегулярных войск, подобные рейнджерам Роджерса) отвечали на снятие скальпов и причинение увечий по-своему.
Тому, что они смогли опуститься до варварства, содействовало щедрое вознаграждение - 5 фунтов стерлингов за один скальп. Это была ощутимая добавка к денежному жалованию рейнджера.
Спираль зверств и встречных зверств головокружительно вознеслась ввысь после 1757 г. С момента падения Луисбурга солдаты победоносного Хайлендерского полка отрубали головы всем индейцам, попавшемся им на пути.
Один из очевидцев сообщает: "Мы убили огромное количество индейцев. Рейнджеры и солдаты Хайлендерского полка никому не давали пощады. Мы снимали скальпы повсюду. Но нельзя отличить скальп, снятый французами, от скальпа, снятого индейцами".
Эпидемия снятия скальпов европейцами стала настолько безудержной, что в июне 1759 г. генералу Амхёрсту пришлось выпустить чрезвычайный приказ.
"Всем разведывательным подразделениям, а также всем остальным подразделениям армии под моим командованием, несмотря на все представившиеся возможности, запрещается снимать скальпы у женщин или детей, принадлежащих противнику.
По возможности их следует забирать с собой. Если такой возможности нет, то их следует оставлять на месте, не причиняя им никакого вреда".
Но какая польза могла быть от такой военной директивы, если все знали, что гражданские власти предлагают премию за скальпы?
В мае 1755 г. губернатор Массачусетса Уильям Шерл и назначил 40 фунтов стерлингов за скальп индейца-мужчины и 20 фунтов - за скальп женщины. Это, казалось, находилось в согласии с "кодексом" дегенеративных воинов.
Но губернатор Пенсильвании Роберт Хантер Моррис проявил свою склонность к геноциду, нацелившись на детородный пол. В 1756 г. он назначил вознаграждение, равное 30 фунтам стерлингов, за мужчину, но 50 фунтов - за женщину.
В любом случае, презренная практика назначения вознаграждения за скальпы аукнулась самым отвратительным образом: индейцы пошли на мошенничество.
Все началось с очевидного обмана, когда американские туземцы приступили к изготовлению "скальпов" из лошадиных шкур. Затем была введена практика убийства так называемых друзей и союзников только для того, чтобы делать деньги.
В достоверно документированном случае, произошедшем в 1757 г., группа индейцев чероки убила людей из дружественного племени чикасави только ради получения вознаграждения.
И, наконец, как отмечал почти каждый военный историк, индейцы стали экспертами в "размножении" скальпов. Например, те же чероки, по общему мнению, сделались таким мастерами, что могли изготовить четыре скальпа с каждого убитого ими солдата.
Современная война: как это бывает и чем чревато для простых граждан
Большинство из нас, далеких от военного дела людей, живет устаревшими и романтизированными представлениями о войне.
Модельная война, открывшая серию военных конфликтов современности — Война в Персидском заливе 1991 года. Вот кратко и ясно о ней в Википедии –http://ru.wikipedia.org/wiki/Война_в_Персидском_заливе. Почитайте, те кто совсем не помнит этой ситуации. Особенно обратите внимание на список участников коалиции. История с Ираком важна еще и потому, что Хусейн, судя по всему, был убежден: мир слишком зависим от иракской нефти и ему все сойдет с рук. Это ответ тем, кто уже сейчас начал высокомерно улыбаться и говорить про "наш газ".
Тогда, в начале 90–х, и родилась система разрешения таких конфликтов, и она с тех пор многократно применялась.
Так что можно предполагать, что и в отношении России будет организовано что–то подобное — если сейчас все не закончится включением тормозов.
Попробуем представить себе, как "Вторая Крымская война" может выглядеть при самом плохом развитии ситуации вокруг Крыма.
Скажу сразу,что ядерный конфликт я не считаю реальным, он никому не выгоден — и прежде всего России. Одной против всех других ядерных держав — это прямой путь в радиоактивную пустыню.
Во–первых, в современных условиях сами по себе военные столкновения занимают мало времени по сравнению с долгой к ним подготовкой. Это надо учитывать всем тем, кто думает, что все начнется на днях и кончится быстро. В 1990–1991 годах от вторжении войск Саддама Хусейна в Кувейт до изгнания иракских войск из него прошло пол года.
Во–вторых, мирное население больше всего страдает не от войны, а от экономических санкций, которые вводятся на самой ранней стадии и, как это было с Ираком и Сербией, отменяются только после смены власти в стране. В ситуации Ирака процесс занял 12 лет и чем все кончилось для Ирака — вы и сами знаете, нет больше такой страны. То есть, окончание боевых действий в очаге конфликта (в нашем случае — это, к сожалению, цветущий весенне–летний Крым) вовсе не означает автоматического окончание неприятностей для населения России.
Важное замечание для тех, кто убежден в том, что "никто не будет из–за Украины лезть на рожон". Дело–то уже не только в Украине, что бы ни говорили пропагандисты. По сути, под вопросом вся система международных договоров в современном мире, вся система коллективной безопасности, при которой суверенитет и территориальная целостность одних стран гарантируется другими. Ведь если Россия может взять и наплевать на договора, в которых гарантами выступают США и Британия и ей за это ничего не будет, то это же может проделать и кто–то еще. Готовы ли США и НАТО к тому, что в них перестанут верить и их перестанут бояться? Сомневаюсь, это фундамент современного мира и его экономики, даже если кому–то это и не нравится.
Итак, как все это может развиваться в нынешней ситуации
Первая стадия: предварительные консультации — она идет сейчас. Все пытаются отговорить Путина от авантюры, попутно готовясь к другим вариантам. На данном этапе заинтересованные стороны должны окончательно признаться себе и друг другу, что миром ситуацию не разрешить. Как только она закончится, начнется
Вторая стадия: изоляция агрессора. Россия публично объявляется агрессором, начинается формирование коалиции сил помощи Украине. Этот процесс может занять много месяцев — но куда кому спешить? Время работает против агрессора, особенно с учетом экономического фактора. На первом этапе достаточно просто укрепить границы Украины и блокировать оккупированный Крым.
Третья стадия: режим санкций. Это самое неприятное для нас, обычных граждан. Арест счетов и бизнесов верхушки РФ — это, конечно, приятно, но исключительно в моральном плане. Введение санкций всегда больно бьет по простым людям, а сильнее всего — по самым бедным. Это сейчас, в шовинистическом порыве, легко рассуждать что "обойдемся". Любой, кто хоть немного в курсе структуры российской экономики, прекрасно понимаает: экономические санкции обрушат ее в несколько месяцев. Не будет ни банков, ни товаров, ни услуг. Начиная от обслуживания карточек Master и Visa, кончая интернетом (который отключат наши же руководители). Лекарства, привычные продукты питания, запчасти для техники — это еще не полный список. Все это разрушит множество бизнес–структур в России, оставив без работы наших же сограждан. Война — это циничное дело и что бы там ни говорилось о том, что санкции не против населения, это все неправда или полуправда. Истинная цель любых санкций — сделать жизнь граждан невыносимой, что рано или поздно вызывает ненависть к собственной власти даже у самых отчаянных шовинистов. Главный фактор тут — время. Описанные мною явления наступят не сразу, умирание экономики от санкций займет несколько месяцев и даже лет — но, повторюсь, а кому куда спешить? Наоборот, переходить к стадии активных действий имеет смысл именно тогда, когда большинство население уже почувствует на себе все прелести ситуации. Не исключено, что будет иметь место и диверсионная активность — на войне как на войне. Так что мобильная связь и вообще все виды связи в России могут быть выведены из строя или очень плохо работать (связь могут отрубить наши, свалив на врагов).
Четвертая стадия: силовая. Прошло пол года, объявленная агрессором Россия живем в режиме санкций и круглосуточной шовинистической истерии. Экономика умерла, в магазинах мало товаров, многие магазины и ресторан не работают, инфляция, введены ограничения или запрет на хождение валют. Многие банки просто рухнут вместе со вкладами. Кроме того — безработица и информационная изоляция. Все это время вокруг Крыма идет концентрация вооруженных сил. Что там происходит внутри — референдумы, новые правительства и прочие чудеса — это все никому не интересно начиная со второй стадии. Крым считается оккупированной территорией. Наконец, в "час икс", происходит то самое, чего так жаждали шовинисты: война со стрельбой. Но, конечно же, она не такая, как в фильмах — это не идущие строем в атаку карикатурные "пиндосы" и "бандеровцы", которых рубят в капусту чудо–богатыри. Посмотрите, как шла операция в Кувейте и Сербии: максимальный ущерб был нанесен беспилотниками, ракетами и всем прочим. Первых солдат "защитники" Крыма увидит только после того, как военной инфраструктуре полуострова (а возможно и окрестных территорий РФ, где размещаются военные объектв) будет нанесен максимальный ущерб и наступающим силам мало что будет угрожать (опять же, вспоминаются многозначительные обещания любителей Хусейна и Милошевича — беспилотники это фигня, у нас же миллионы танков и лучшая в мире пехота, только суньтесь! Как мы помним, когда враги все–таки сунулись, не было уже ни танков, ни организованной пехоты, почитайте сами детали. Сербы тоже долго хвастались, что сбили из берданки целый Стелс — только что им это дало? Где теперь Милошевич и их Косово? Вот–вот). Возможно, на этой стадии и будет иметь место какой–то героизм и некоторое количество бессмысленных подвигов, но конец один: Крым так или и наче зачистят от российских войск и всех тех, кто слишком активно с ними сотрудничал — такова война, это надо понимать. В этом нет ничего хорошего, но такова практика.
Пятая стадия: после неизбежной военной катастрофы страдания рядовых граждан России не закончатся. Тут обломаются и те, кто будет ждать прихода воинов–освободителей: никакие междунарожные силы не перейдут границу России — речь ведь будет идти только о Крыме. Закончив с ним (и попутно максимально уничтожив всю военную и экономическую инфраструктуру, которую только возможно по всей территории России), острая стадия конфликта закончится и все вернется к третьей стадии. И вот она будет длиться до тех пор, пока РФ или не признает свое поражение и границы Украины, или, если наш правитель будет упорствовать, до тех пор, пока он будет оставаться у власти. Повторюсь, Ирак жил в таком кошмаре 12 лет и с падением режима Хусейна не стало и Ирака.
Вот такая грустная история. Я понимаю, что шовинистов никакими аргументами не вразумит и адресуюсь главным образом к нормальным людям: ничего хорошего никого не ждет, от санкций плохо будет всем, да и злость вымещать будут на всех нас.
Примечание про Китай, а то тема часто поднимается.
Между прочим, у Китая очень жесткая позиция по сепаратистам — потому что они с ними имеют дело в Тибете и Синьцзяне, а также считают Тайвань территорией КНР, захваченной сепаратистами. И вот с чего бы им вдруг поощрять сепаратизм? КНР, кстати, не признало Абхазию и Южную Осетию.
Это открытка тем, кто почему–то верит в российско–китайское единство интересов. Да ни в каком месте они не едины, эти интересы.
Видео: Забудьте Call of Duty, Вот как выглядит настоящая война
Целые поколения псевдо-военных шутеров от первого лица вроде Call of Duty и Battlefield заставили миллионы школьников думать, что они знают как выглядят современные военные действия, но это не так. Доказательство этому ролики прикрепленные ниже.
На YouTube есть популярный канал FUNKER530, который представляет из себя собрание роликов снятых ветеранами во время реальных боевых действие в различных странах. В последнее время ролики особенно впечатляют и шокируют.
В дополнение к видео перестрелок снятых на камеру на шлеме есть ролики с бомбежками, атаками миниганом, бомбардировка артиллерией и даже видео тяжеловооруженного самолета AC-130, который присутствует в Modern Warfare – увидите как атака выглядит с земли.
Что особенно интересно – это когда вы перестанете поражаться смелости парней, так это отношение солдат. Большинство из них не старше 25 и удивительно как их реакция на вещи вроде воздушного удара не сильно отличается от того, что можно услышать по аудио чату в Call of Duty.
В первом ролике солдат армии США пытается атаковать позицию противника в Афганистане, тогда как его отряд находится под сильным подавляющим огнем. В него попадают четыре раза, включая один раз в шлем, однако броня выдерживает это.
Больше роликов на канале FUNKER530.
Что думают настоящие солдаты по поводу Action/Shooter игр?
Американские солдаты расскажут нам как Call of Duty: Modern Warfare 3 и Battlefield 3 выглядят в сравнении с их жизненным опытом.
Разработчики игр, как Call of Duty: Modern Warfare 3 и Battlefield 3 тратят миллионы долларов что бы их игры были как можно более реалистичны. Все, от звука орудий и истерзанных в военное среде солдатов создаются тщательно и кропотливо. Военные эксперты вносят много деталей, чтобы играя вы чувствовали себя как можно ближе к реальной жизни, насколько это возможно. Все понимают, что миллитари-шутеры выдумка, но, насколько близко это к реальной жизни? Мы попросили трех солдат, которые служили в горячих точках, рассказать нам что нас так привлекает в таких играх и насколько сильно они отличаются от реальной жизни. В то время как игры могут быть очень реалистичны в изображении, физической среде, они даже близко не воссоздают эмоциональное напряжение боя. Кроме того, в то время как игры сосредотачиваются на личности, настоящие солдаты подготавливаются, чтобы быть и работать в команде.
Одно можно сказать наверняка, реальная боевая жизнь гораздо более тактичней, чем в игровой версии, говорит младший капрал морской пехоты Nicko Requesto. "Никакой враг не будет стоять под открытым небом и быть легкой мишенью для вас, но большую часть времени враги в этих играх хотели попасть под мой прицел. Солдаты научились прикрывать друг друга и работать как одна команда, охватывая все линии огня при сохранении доминирующего положения, а затем маневрировать, чтобы накрыть противника огнем ".
Младший капрал морской пихоты Anthony Andrada, который уже отбыл один срок в Ираке и в настоящее время на активном резерве, добавляет: "Игры пытаются быть максимально приближенными к военным ситуация, но в конце концов, это всего лишь игра, и совсем не те ощущения которые вы испытаете на войне, на самом деле." Даже если эти игры могут выглядеть и звучать максимально реалистично, Andrada, говорит: «Чувство реальной опасности вы не почувствуете"
Он добавляет: «Во время опасной миссии, я постоянно чувствую себя в напряжение и стараюсь быть всё время на чеку" Кроме того, он говорит, что игры не отражают аспекты повседневной жизни, которые включают "усталость, и ежедневные стрессы". Из-за ограничений, присущих среде, Andrada, считает, что видеоигры не реализуют это чувство беспокойства, потому что "они физически не могут этого сделать ." Он объясняет, что игры не так захватывают как реальная война: "Каждый раз, когда мы вступаем в дружественной контакт, это как гора с плеч человека».
Хотя эти игры стараються быть реалистичным, большинство игроков не понимают, что тащить нереальные суммы патронов, оружия и снаряжения это тяжелый труд. "Большую часть времени,в этих игра у меня есть сумасшедшее количество боеприпасов, однако в реальной жизни, можно нести только несколько магазинов с 30 патронов", говорит Requesto. Кроме того, в то время как в игре вы имеете огромное разнообразие оружия, Andrada, отмечает, что "большинство солдат даже не увидит его, не говоря уже о их использование, потому что военным позволяют использовать только несколько видов винтовок " В связи с этим фундаментальные различия, в тактике которая никогда не работает в реальной жизни, говорит Andrada. Requesto добавляет: «Часто в этих играх, я просто выбиваю двери и стреляю большую часть времени, потом бросаюсь вперед и опять начинаю стрельбу и в этот момент укрытий практически нету."
Сержант армии США Brian Gonterman, который служил в Афганистане, заявил, что враг с искусственным интеллектом в играх не достаточно сложный, чтобы вести себя как люди, они работают, полностью как их запрограммировали разработчики. «В игре, вы знаете, чего ожидать, а в реальной жизни, ситуация меняется каждый день". В то время как милитари-шутеры часто могут нанести свой отпечаток в реальности, может ли игрок извлечь выгоду от использования реальных тактик на виртуальном поле боя? Andrada так не считает. "Мой опыт реальной боевой подготовки не помогает.» Requesto, однако, предлагает небольшой совет."Одна вещь, которую я использовал так называемые "cutting the pie", - тактика, которая максимизирует дистанцию на поворотах, чтобы свести к минимуму воздействие противника - другая тактика, которую я использую это "cover" и "concealment".
Только когда я встречаю идиотов, которые не знают, как отличить, реальную жизнь от игры, все должны понимать, это всего лишь игры, и все игры в которые я играл классные." Игры привели к тому что люди думают что война выглядит так как в играх. Независимо от этого мы задаемся вопросом можно ли почерпнуть какую-либо полезную информацию которая могла бы помочь потенциальным солдатам? Ни один из солдатов не считает это возможным". Никоим образом эти игры не помогут подготовиться к войне, заявил Andrada. Requesto добавил "Не думаю что можно подготовится к войне, война это ужасно, это разрушение которое несет смерть и горе людям!". Несмотря на это, из-за стереотипа, установленным в настоящее время самыми продаваемыми играми остаются милитари-шутеры, многие геймеры по всему миру считают, что они имеют приличный понимание того, что там на самом деле происходит. Всех троих солдат беспокоит этот факт. "
Это беспокоит меня,думать что игроки думают, что они могут представлять, что такое война на самом деле", говорит Andrada. Gonterman говорит "меня выводит из себя когда люди не бывавшие на войне говорят что эти моменты похожи на моменты из игры". Requesto предлагает испробовать вам это в реальности, а потом делать какие либо выводы. Requesto говорит что игроки должны понять, две вещи играя в видеоигры "Первое, вы не должны действовать самостоятельно, ключ к победе это коммандная игра. Во вторых, вы не одиноки, вы боретесь что бы защитить бойца справа, слева от вас". Requesto добавляет что последнее что приходит игрокам на ум, это то как помочь своим напарникам.
Gonterman говорит что потенциальные солдаты должны забыть весь свой "опыт" в видео играх, и понять что виртуальные боевые действия не сравнить с реальными! Gonterman считает, что влияние этих игр являются минимальным в лучшем случае, заявив: "Вы либо хотите быть в армии, либо нет." Andrada думает иначе "Я думаю что эти игры действительно могут привлечь парней к армии, игры прославляют солдатов и игроки хотят быть частью этого" это косвенный маркетинг действительно играет свою роль. "Я не думаю, что игроки должны идти в армию, потому что это круто в игре", говорит Andrada. "Они должны действительно думать о том, что они делают, потому что жизнь в игре сильно отличается от реальной жизни." Requesto добавляет "Только если вы хотите, и только если вы готовы взять на себя обязательство и самопожертвование, пойти служить вы можете пойти в армию" Я поклонник таких игр как и все остальные, но я отношусь к своей работе серьезно!
Gonterman считает это должно зависеть не от того является ли он поклонником данных игр "Желание служить должно быть на уровне менталитета, воспитания и если они уверенны что смогут морально выдержать это" Хотя игры пытаются точно изобразить жизнь на войне, они пренебрегаются многими аспектами. Игры не введут нас в состояние пост травматического стресса, боль при ранение или чувство когда твой друг умирает, в играх ты этого не прочувствуешь, а в реальной жизни это сплошь и рядом. Andrada считает что "Большинство из этих игр плохо показывают нас, но люди не понимают что мы тоже живем обычной жизнью как и они, если бы разработчики игр показали нас со стороны простого человека, а не солдата то можно было бы дать более точное представление игрокам как это быть членом отряда!"
Читайте также: