Как вдруг о чудо о позор заговорил оракул вздор
Обновлено: 17.05.2024
В каком-то капище был деревянный бог,
И стал он говорить пророчески ответы
И мудрые давать советы.
За то, от головы до ног
Обвешан и сребром и златом,
Стоял в наряде пребогатом,
Завален жертвами, мольбами заглушен
И фимиамом задушен.
В Оракула все верят слепо;
Как вдруг, — о чудо, о позор!—
Заговорил Оракул вздор:
Стал отвечать нескладно и нелепо;
И кто к нему зачем ни подойдет,
Оракул наш что молвит, то соврет;
Ну так, что всякий дивовался,
Куда пророческий в нем дар девался!
А дело в том,
Что идол был пустой и саживались в нем
Жрецы вещать мирянам.
И так,
Пока был умный жрец, кумир не путал врак;
А как засел в него дурак,
То идол стал болван-болваном.
Я слышал — правда ль? — будто встарь
Судей таких видали,
Которые весьма умны бывали,
Пока у них был умный секретарь.
Басня Оракул
В каком-то капище* был деревянный бог,
И стал он говорить пророчески ответы
И мудрые давать советы.
За то, от головы до ног
Обвешан и сребром и златом,
Стоял в наряде пребогатом,
Завален жертвами, мольбами заглушен
И фимиамом* задушен.
В Оракула все верят слепо;
Как вдруг, – о чудо, о позор! –
Заговорил Оракул вздор:
Стал отвечать нескладно и нелепо;
И кто к нему зачем ни подойдёт,
Оракул наш что молвит, то соврёт;
Ну так, что всякий дивовался,
Куда пророческий в нём дар девался!
А дело в том,
Что идол был пустой и саживались в нём
Жрецы вещать мирянам.
И так,
Пока был умный жрец, кумир не путал врак;
А как засел в него дурак,
То идол стал болван болваном.
Я слышал – правда ль? – будто встарь
Судей таких видали,
Которые весьма умны бывали,
Пока у них был умный секретарь.
Русская сказка
Басня относится к раннему периоду творчества знаменитого русского поэта и публициста Ивана Андреевича Крылова. Впервые она увидела свет в 1808 году на страницах журнала «Драматический вестник». Однако сохранились воспоминания Степана Жихорева, русского драматурга-переводчика и известного театрального деятеля, что уже в 1807 году баснописец читал это произведение на вечере у другого их известного театрала и драматурга, Александра Шаховского. Что позволяет сделать предположение, что произведение было написано ещё раньше.
Сюжет басни
Баснописец погружает читателя в древнегреческую терминологию. Именно в эпоху древней Греции существовал обычай обращаться за советом к идолу, который давал указания, как поступить в том или ином случае, или предсказывал будущее. Разумеется, сам идол не мог говорить, а от имени божества говорил специальный жрец – оракул.
Вот и Крылов рассказывает нам про некое капище с деревянным божком. При истукане, обвешанном золотом и прочими драгоценностями, был и оракул, который забирался внутрь и говорил мудрости.
Словам жреца-оракула верили слепо, но вот, однажды, стал он говорить какую-то ерунду, врать, давать нескладные советы. Все только диву давались – где делись мудрые речи?
А всё дело в том, что теперь в божке сидел другой оракул. Пока внутри был мудрый человек, то и истукан казался всезнающим, а когда в него забрался дурак, то и идол стал просто деревянным болваном.
В конце басни автор приводит жизненное сравнение: видал, дескать, он таких судей, которые казались умными, когда при них был умный секретарь.
Мораль басни
Автор указывает нам на то, что очень часто люди хорошо справляются со своими важными обязанностями только благодаря умным компетентным помощникам. При этом эти помощники вынуждены оставаться в тени глупого начальника. Но как только рядом оказывается человек, который не разбирается в деле, все возможности начальника (вернее их отсутствие) становятся видны окружающим.
До сих пор распространена практика назначать на ответственный пост человека не по заслугам или способностям, а по знакомству или выслуге лет. В итоге такой человек окружает себя более профессиональными людьми, прикрывая свою некомпетентность.
Такие истории встречались как во времена Крылова, то есть при царском строе, так и в современных реалиях. Прошло более 170 лет со дня смерти поэта, а басни его живут, но живут не только благодаря гениальности автора, но и потому что остаются злободневными.
Оракул
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Басни
Уж сколько раз твердили миру, Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок, И в сердце льстец всегда отыщет уголок. Вороне где-то бог послал кусочек сыру; На ель Ворона взгромоздясь, Позавтракать было совсем уж собралась, Да позадумалась, а сыр во рту держала. На ту беду Лиса близёхонько бежала; Вдруг сырный дух Лису остановил: Лисица видит сыр, Лисицу сыр пленил. Плутовка к дереву на цыпочках подходит; Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит И говорит так сладко, чуть дыша: «Голубушка, как хороша! Ну что за шейка, что за глазки! Рассказывать, так, право, сказки! Какие перушки! какой носок! И, верно, ангельский быть должен голосок! Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица, При красоте такой и петь ты мастерица, — Ведь ты б у нас была царь- птица!» Вещуньина с похвал вскружилась голова, От радости в зобу дыханье спёрло, — И на приветливы Лисицыны слова Ворона каркнула во всё воронье горло: Сыр выпал – с ним была плутовка такова.[1]
II. Дуб и Трость
С Тростинкой Дуб однажды в речь вошёл. «Поистине, роптать ты вправе на природу, — Сказал он, – воробей, и тот тебе тяжёл. Чуть лёгкий ветерок подёрнет рябью воду, Ты зашатаешься, начнёшь слабеть И так нагнёшься сиротливо, Что жалко на тебя смотреть. Меж тем как, наравне с Кавказом, горделиво, Не только солнца я препятствую лучам, Но, посмеваяся и вихрям и грозам, Стою и твёрд и прям. Как будто б ограждён ненарушимым миром: Тебе всё бурей – мне всё кажется зефиром. Хотя б уж ты в окружности росла, Густою тению ветвей моих покрытой, От непогод бы я быть мог тебе защитой; Но вам в удел природа отвела Брега бурливого Эолова владенья: Конечно, нет совсем у ней о вас раденья». «Ты очень жалостлив, – сказала Трость, в ответ, — Однако не крушись: мне столько худа нет. Не за себя я вихрей опасаюсь; Хоть я и гнусь, но не ломаюсь: Так бури мало мне вредят; Едва ль не более тебе они грозят! То правда, что ещё доселе их свирепость Твою не одолела крепость И от ударов их ты не склонял лица; Но – подождём конца!» Едва лишь это Трость сказала, Вдруг мчится с северных сторон И с градом и с дождём шумящий аквилон. Дуб держится – к земле Тростиночка припала. Бушует ветер, удвоил силы он, Взревел – и вырвал с корнем вон Того, кто небесам главой своей касался И в области теней пятою упирался. [2]
Сосед соседа звал откушать; Но умысел другой тут был: Хозяин музыку любил И заманил к себе соседа певчих слушать. Запели молодцы: кто в лес, кто по дрова, И у кого что силы стало. В ушах у гостя затрещало И закружилась голова. «Помилуй ты меня, – сказал он с удивленьем, — Чем любоваться тут? Твой хор Горланит вздор!» «То правда, – отвечал хозяин с умиленьем, — Они немножечко дерут; Зато уж в рот хмельного не берут, И все с прекрасным поведеньем». А я скажу: по мне уж лучше пей, Да дело разумей. [3]
IV. Ворона и Курица
Когда Смоленский Князь[4], Противу дерзости искусством воружась, Вандалам новым сеть поставил И на погибель им Москву оставил, Тогда все жители, и малый и большой, Часа не тратя, собралися И вон из стен московских поднялися, Как из улья пчелиный рой. Ворона с кровли тут на эту всю тревогу Спокойно, чистя нос, глядит. «А ты что ж, кумушка, в дорогу? — Ей с возу Курица кричит. — Ведь говорят, что у порогу Наш супостат». «Мне что до этого за дело? — Вещунья ей в ответ. – Я здесь останусь смело. Вот ваши сёстры – как хотят; А ведь Ворон ни жарят, ни варят: Так мне с гостьми не мудрено ужиться, А может быть, ещё удастся поживиться Сырком иль косточкой, иль чем-нибудь. Прощай, хохлаточка, счастливый путь!» Ворона подлинно осталась; Но вместо всех поживок ей, Как голодом морить Смоленский стал гостей — Она сама к ним в суп попалась. Так часто человек в расчётах слеп и глуп. За счастьем, кажется, ты по пятам несёшься: А как на деле с ним сочтёшься — Попался, как ворона в суп! [5]
Случается нередко нам И труд и мудрость видеть там, Где стоит только догадаться За дело просто взяться. К кому-то принесли от мастера Ларец. Отделкой, чистотой Ларец в глаза кидался; Ну, всякий Ларчиком прекрасным любовался. Вот входит в комнату механики мудрец. Взглянув на Ларчик, он сказал: «Ларец с секретом. Так; он и без замка; А я берусь открыть; да, да, уверен в этом; Не смейтесь так исподтишка! Я отыщу секрет и Ларчик вам открою: В механике и я чего-нибудь да стою». Вот за Ларец принялся он: Вертит его со всех сторон И голову свою ломает; То гвоздик, то другой, то скобку пожимает. Тут, глядя на него, иной Качает головой; Те шепчутся, а те смеются меж собой. В ушах лишь только отдаётся: «Не тут, не так, не там!» Механик пуще рвётся. Потел, потел; но, наконец, устал, От Ларчика отстал И, как открыть его, никак не догадался: А Ларчик просто открывался. [6]
VI. Лягушка и Вол
Лягушка, на лугу увидевши Вола, Затеяла сама в дородстве с ним сравняться: Она завистлива была. И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться. – «Смотри-ка, квакушка, что, буду ль я с него?» — Подруге говорит. «Нет, кумушка, далёко!» «Гляди же, как теперь раздуюсь я широко. Ну, каково? Пополнилась ли я?» – «Почти что ничего». «Ну, как теперь?» – «Всё то ж». Пыхтела да пыхтела И кончила моя затейница на том, Что, не сравнявшися с Волом, С натуги лопнула и – околела. Пример такой на свете не один: И диво ли, когда жить хочет мещанин, Как именитый гражданин, А сошка мелкая – как знатный дворянин. [7]
Читайте также: