Как мы задернули шторы как мы были одни
Обновлено: 02.07.2024
На этой странице находится текст песни Юрий Шевчук ДДТ - Мёртвый город. Рождество, а также перевод песни и видео или клип.
Не пройти мне ответом
Там где пули вопрос,
Где каждый шаг сантиметр,
Время пять папирос.
Мертвый город хоронит
Свои голоса.
Потерялись и бродят
Между стен небеса.
Рождество наступило,
В подвале темно.
Сколько душ погубило
Напротив окно?
Я забыл, что в природе
Еще что-то есть.
Шестого приняли роды
Без шести минут шесть.
А наутро выпал снег
После долгого огня
Этот снег убил меня
Погасил короткий век
Я набрал его в ладонь
Сплюнул в белый грязь и пыль
То ли небыль, то ли быль,
То ли вечность, то ли вонь.
Этот город разбился,
Но не стал крестом,
Павший город напился
Жизни перед постом.
Здесь кантуженные звезды
Новый жгут Вифлеем,
На пеленке березы
Руки ноги не всем.
С рождеством вас, железо,
Повязка венцом.
Медсестра Мать Тереза
С симпатичным лицом.
Прошлой ночью, как шорох,
Вспоминались дни:
Как Вы задернули шторы,
Как мы были одни.
А наутро выпал снег
После долгого огня
Этот снег убил меня
Погасил двадцатый век
Я набрал его в ладонь
Сплюнул в белый грязь и пыль
То ли небыль, то ли быль,
То ли вечность, то ли вонь.
Не пройти мне ответом
Там где пули вопрос,
Где каждый шаг сантиметр,
Время пять папирос.
Мертвый город с пустыми
Глазами со мной.
Я стрелял холостыми,
Я вчера был живой. Do not pass me the answer
Where bullets question
Where each step centimeter,
While five cigarettes.
Buries the dead city
Their votes.
Lost and wandering
Between the walls of heaven.
Christmas came ,
In the basement is dark.
How many souls destroyed
Opposite the window?
I had forgotten that in nature
Something else is.
Sixth took birth
Without six minutes to six .
In the morning snow
After a long fire
This snow killed me
Repaid short life
I typed it in the palm
Spat into the white dirt and dust
Whether fiction , or profits ,
Whether eternity , or stink .
This city is broke,
But did not cross,
Fallen town drunk
Life before Lent .
Here kantuzhennye stars
New harness Bethlehem
On diaper birch
Arms legs , not all .
Merry Christmas to you , iron,
Headband crown .
Nurse Mother Teresa
With a pretty face .
Last night , the whisper ,
I remember the days :
How do you drew the curtains ,
As we were alone.
In the morning snow
After a long fire
This snow killed me
Extinguished the twentieth century
I typed it in the palm
Spat into the white dirt and dust
Whether fiction , or profits ,
Whether eternity , or stink .
Do not pass me the answer
Where bullets question
Where each step centimeter,
While five cigarettes.
Dead city empty
Eyes with me .
I was shooting blanks ,
Yesterday I was alive .
Как мы задернули шторы как мы были одни
Дай хоть на секунду испытать святую милость
Снег, вчера упавший, расспросить про небеса
Что бы ни пропало, ни погибло, ни случилось
Слышать доносящиеся с неба голоса
И догнать бредущую в беспамятстве дорогу
И вернуть на место землю, как заведено
Покажите чудо, чтобы видно было многим
Как перевоплощается в кровь твое вино
Ветрами, морозами - хоть чем-нибудь поверьте
Покажи им чудо, злую осень покажи
Жизнь всегда любуется великолепной смертью
Смерть всегда отчаянно запоминает жизнь
Если бы хоть строчка этой ночью получилась
День жужжал и жег бумагой белой на столе
Все, что потерял я, отлюбил, что не свершилось
Вырастет подстрочником зеленым на золе
Дай мне оправдать твою безжалостную милость
Верными аккордами подыскать ключи
В сад, где все начала, все концы, куда стремились
Мы, когда нас резали и штопали врачи
Вырваться за грань уютной проданной свободы
Выбраться на волю сквозь витрины-миражи
Лечь в траву сухую и увидеть свои роды
Бабка-повитуха - смерть, хоть что-нибудь скажи
Небо звездное, метель августа
На дорогах машин канителица
Возят засуху, а мне радостно
Знаю точно - погода изменится
Я смотрю на верх, там где мы живем
Так всё тихо, сухо, да правильно
Я ж из тех кому нет победы днем
Я как степь дышу, сном не праведным
Я по засухе - ведро полное
Между фар лисой, живьем пламени
Я так мал, а вокруг всё огромное
Да плевать, что ни ружья да ни знамени
Небо звездное, сердце августа
Оглянись - расцветает пророчество
Тело степь мое - одиночество
Смерти нет, но всегда пожалуйста
Новое сердце взорвется ад нами
Новая жизнь позовет за собой
И освещенный седыми Богами
Я, как на праздник, пойду за тобой
Небо звездное, руки августа
На дорогах машин метелица
Что пожнем, когда пыль рассеится?
Степь красна, как чернила Фауста
Ночь светла, как круги от времени
Что забросил я в смерть уставшую
все дороги ростут из семени
Не дошедшего, да не доставшего
Жду от нового, Века Белого
Продолжения, понимания,
Что мы часть всего безответного,
Что мы ночь всего ожидания
Новое сердце взорвется над нами
Новая жизнь позовет за собой
И освещенный седыми Богами
Я, как на праздник, пойду в этот бой
ПРОПАВШИЙ БЕЗ ВЕСТИ
Закрылась дверь, он вышел и пропал
Навек исчез, ни адреса, ни тени
Быть может, просто что-то он узнал
Про суть дорог и красоту сирени
Пропавший без вести, скажи, как мне найти
Открыткой стать и вырваться из сети
Неверный шаг, растаявший в пути
Всеперемалывающих столетий
Я замечаю, вижу – ты везде
Лежишь печально снегом на аллеях
В листве сырой, растрепанном гнезде
На мертвых пулях и убитых целях
Пропавший без вести, я где-то замечал
Твои глаза, улыбку и походку
Ты, исчезая, что-то мне кричал
О злой любви и требовал на водку
Пропавший без вести смешал весь этот мир
Добавил в сущность ложку человека
Без наготы, без ксивы и квартир,
Лишь на секунду выпавший из века
Пропавший без вести, ты знаешь обо всем
О том, как выйти за пределы смысла
Не воскрешен, но вечен, с Ним и в Нем
Уничтожаешь формулы и числа
Жизнь дорожает, выбившись из сил
Зализывает раны после драки
А ты на этом полотне светил
Мне подаешь таинственные знаки
Пропавший без вести, я верю – ты живой
Вас – миллионы, бродят между нами
Смотрите на могилы с номерами
И на свой путь, очерченный прямой.
Я назову тобой дорогу
Я назову тобой дорогу
Я назову тобой дорогу.
Контрреволюция, наехав на нас, довела до больницы - вырос живот,
Рок-н-ролл стерт, я учусь играть джаз, но меня рвет – полный рот нот.
Старости нет, есть только усталость, от баррикад ничего не осталось -
Скупые коллеги, любовь на панелях, бутылки от пива на рок-батареях.
Контрреволюция ставит вопрос: как подключить к тебе мой насос.
Шелестит шоколадками вечная глупость, твоя дальнозоркость, моя близорукость,
Справедливость еды и вечная жажда. Как выйти сухим из воды этой дважды?
Жить по писанию, но веруя в "если", эксгумируя спьяну великие песни.
И только, и только осенний дождь в окно.
О сколько, ты знаешь, сколько мне без тебя дано.
И многое здесь переварено в студень, умные мысли надежней великих идей.
Контрреволюция не всем, как людям, а каждому, как у людей.
И лучшие чувства давно не с нами, доскреблись до чистилища, разбирая завалы,
И, как водится, вслед за погибшими львами бредут разбирая их кости шакалы.
Северный ветер рвет ваши тени – Че Гевара, Вольтер, Гарри Поттер и Ленин.
Контрреволюция добра и гуманна, но очень туманна и непостоянна.
Есть в демократии что-то такое, до чего неприятно касаться рукою.
Хрипит перестройка в отвоеванных кухнях, ждет когда и эта стабильность рухнет.
Утонул наш Титаник в шампуне и водке. Тусуясь на майках дешевой рекламы
Попса носит модные косоворотки, пробитые кровью погибшей Нирваны.
Поглупевшее время заела икота. Я тоже буржуй – у меня есть холодильник,
Пятнадцать гитар, осень, ночь и будильник. Но мне не до сна - изо рта лезут ноты.
Дураки называют нас совестью рока, циники видят хитроумный пиар,
А я не желаю дохнуть до срока, у меня в глотке рвет связки дар.
Все возвращается на круги своя, рок-н-ролл - это когда-то. ты да я.
Но контрреволюция всегда с тобой, лежит в постели третьей ногой,
Песни про меня: ДДТ, Мертвый город (Рождество)
Я, кстати, не помню, как впервые услышал эту песню. Почему-то кажется, что в передаче «Взгляд» в девяносто пятом году, но это я уже задним числом реконструирую: помню, что в передаче «Взгляд» был сюжет о визите рок-музыкантов в Чечню, и в этом сюжете был Шевчук, но из песен, которые там звучали, помню только Чайф -- «Не спеши ты нас хоронить», и запомнил я ее только потому, что Шахрин изменил в этой песне строчку в соответствии с обстоятельствами, вместо «у нас дома детей мал-мала» спел «у нас дома детей Ханкала» -- и вот это я запомнил, такие строчки всегда хорошо запоминаются.
А почему я не помню, как и где услышал про мертвый город — это я хорошо понимаю. Песня жестко привязана ко времени и месту, и если, допустим, я услышал ее в 1998 году в Петербурге, то в памяти она тут же немедленно сползла в декабрь 1994 года, где ей и положено быть. А тот декабрь я как раз помню хорошо, практически наизусть.
Воспоминания, конечно, абсолютно не героические — мне четырнадцать лет, я учусь в девятом классе, получаю какие-то пятерки, в свободное время читаю книжки и смотрю телевизор, то есть какая-то совсем тоска. С этого года у нас новая историчка — тетка в прямом смысле неграмотная, с ошибками пишет и ничего не знает в том числе по истории, — но у меня при этом с ней сразу какой-то человеческий контакт налаживается, она мне все время говорит, какой я умный, и я к ней на этом основании хорошо отношусь, но она ко мне лучше — время от времени приходит на работу с пятилетней, что ли, дочкой, и несколько раз, причем раза два или три прямо на уроках, при всех, как бы в шутку говорит, что было бы здорово, если бы я стал ее зятем. Наверное, в шутку все-таки (но лет пятнадцать спустя та дочка нашла меня на «Одноклассниках», оказалось, уехала в Америку — ну и правильно уехала, чего уж там).
И вот как раз в декабре, чуть ли не в один и тот же день, одиннадцатого, хотя нет — одиннадцатое было воскресенье, — но где-то совсем рядом: к Грозному пошли танки, началась война, а историчка исчезла, уроки отменили, и мы шутили, что она тоже ушла на войну.
В подвале темно.
Сколько душ погубило
Я забыл, что в природе
Шестого приняли роды
Без шести минут шесть.
А наутро выпал снег
После долгого огня.
Этот снег убил меня,
Погасил короткий век.
Я набрал его в ладонь,
Сплюнул в белый грязь и пыль.
То ли небыль, то ли быль,
То ли вечность, то ли вонь.
Про войну, конечно, была шутка, но за войной мы следили, было интересно — по телевизору показывали передачу Невзорова «Ад», в газетах печатали стихи Вознесенского «Спать не дают мне экзекуцией слова танкиста без затей: Я не могу наматывать на гусеницы женщин и детей». НТВ, кстати, у нас городе не принимало; это важно. Считается, что тогда была какая-то отдельная прочеченская пресса — вот прежде всего НТВ, — и эта отдельная пресса бессовестно воспевала кровавых террористов. И я скорее для протокола и для подросших поколений поясню, что террористами тогда и не пахло, Буденновск случится через полгода, а вся история тогда, в декабре, выглядела вполне однозначно, такой второй октябрь-93: год назад Борис Николаевич Ельцин разобрался со своими федеральными врагами, теперь пришла очередь региональных. Может быть, те же танки, которые годом раньше стреляли по Дому Советов, шли теперь по карте, изрисованной новыми для нас для всех именами — Ачхой-Мартан, Гудермес, Бамут и так далее. Через десять лет, уже в Москве, я начну обрастать какими-то многочисленными знакомствами среди местных журналистов и удивлюсь, что даже самые божьи одуванчики, наименее экстремальные из коллег — если им за тридцать, то они были в Грозном в декабре 1994 года. У меня к тому времени уже сложится стереотип про журналиста с чеченской войны — ну, понятно, что-то среднее между майором Измайловым и Анной Политковской, — а ведь в 94-м туда летали просто в командировку на два-три дня буквально все. Сегодня пишешь про Жириновского в Думе, завтра летишь в Грозный и в еще неразбитом «бывшем здании рескома» (тогда говорили и писали «президентский дворец» и никто не переживал) берешь интервью у Дудаева, а потом обратно и пишешь, ну не знаю, про ЖКХ. Но я отвлекся.
Этот город разбился,
Но не стал крестом.
Павший город напился
Жизни перед постом.
Здесь контуженные звезды
Новый жгут Вифлеем,
На пеленки березы,
Руки, ноги не всем.
Так вот, про историчку. Исчезла она, а потом кто-то рассказал — заболела, тяжелая инфекционная болезнь дифтерия, лежит в больнице, все очень плохо, и так далее. На слово «инфекционная» мы в четырнадцать лет реагировать еще не умели, паники не было, и мы даже смеялись, когда в школу пришли люди из санэпидстанции и стали объяснять, что дифтерия — не только опасная, но и коварная болезнь: есть носитель — здоровый человек, и он сам не болеет, но всех вокруг себя заражает. Вот они нам это рассказали, взяли у каждого мазок, — ну и все.
А потом появились результаты мазка, носителя нашли. Кто носитель? Кашин носитель. Прямо с урока в больницу, и уже потом мне расскажут, что я полшколы перезаражал, мои одноклассники в боксах лежат, а я просто в палате. Палата человек, может быть, на десять, большая, как спортзал, в том числе и потолки — метра по четыре точно или выше, окна в два ряда друг над другом. И в этой гигантской палате три человека, такие же носители, как я. Один — я думал, это национальность, а это была фамилия -- Молдован, прозвище — Дракула. Прозвище я услышал, когда в первую ночь к нему из соседней палаты пришел какой-то неприятный дядька, которому Дракула проиграл в карты чесание пяток, то есть натурально: этот человек ложится на пустую койку, и Дракула чешет ему пятки.
А второй (фамилию помню, но кому она сейчас нужна) работал маляром в компании «Мост»; понятно, что компания была местная, и занималась какой-то ерундой, но я же читал газеты и деловито у этого парня спросил — Гусинского знаешь? Гусинского он не знал, но как-то в связи с этим начали общаться, и он мне говорил, что хорошо бы пролежать тут полгода, пока там в Чечне все кончится, а то его ищет военкомат, и если найдет, то обязательно отправит в Чечню. Я смотрел на него с уважением — люди, которые «не могут наматывать на гусеницы женщин и детей» у меня вызывали симпатию, даже если они косят от армии.
С рождеством вас, железо,
Медсестра Мать Тереза
С симпатичным лицом.
Прошлой ночью, как шорох,
Как вы задернули шторы,
Как мы были одни.
Тем временем родители через какие-то связи в горздравотделе под самый новый год меня вытащили из больницы, дав обещание не выпускать меня из дома и не есть со мной из одной посуды. Курс лечения, который мне прописали, был омерзительный: каждое утро я съедал по лимону, а потом трижды в день полоскал горло керосином. Раз в неделю ходил сдавать мазок и раз в неделю оказывалось, что я по-прежнему носитель. В школу смог пойти только в конце февраля.
А наутро выпал снег
После долгого огня.
Этот снег убил меня,
Погасил двадцатый век.
Я набрал его в ладонь,
Сплюнул в белый грязь и пыль.
То ли небыль, то ли быль,
То ли вечность, то ли вонь.
А военный Грозный я, хоть и по касательной, но застал — именно тот, сталинградообразный, с каркасами сгоревших зданий и блок-постами, уже то ли сразу после второй войны, то ли в ее конце (даты окончания у войны ведь не было), и это был как раз не мертвый, а очень живой город. Местные испуганно бегали с какими-то тюками, на рынке торговали насваем и палеными адидасовскими трениками, дети возились во дворах — обычный южный город, только разрушенный сильно. Песню про мертвый город я вспомнил только прошлой осенью, когда ездил на знаменитый день города, совмещенный с 35-летием чеченского президента Кадырова. Безлюдные улицы, пустые новые небоскребы, новый стадион, новая мечеть и мрамор, мрамор, мрамор. Они хотели роскоши, а получилось надгробие. Мертвый город (Рождество).
Не пройти мне ответом
Там где пулей вопрос,
Где каждый взгляд — милиметром,
Время — пять папирос.
Мертвый город с пустыми
Глазами со мной.
Я стрелял холостыми,
Я вчера был живой.
Автор -- специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ».
Директор Фонда развития Югры рассказал, как институт ГЧП способствует развитию российских регионов
Почему россияне бросились гнобить телеведущую
Джанет Йеллен обещает всем «веселый» Новый год и подарок в виде американского дефолта
Текст песни ДДТ - А на утро выпал снег.
На этой странице находится текст песни ДДТ - А на утро выпал снег. а также перевод песни и видео или клип.
Не пройти мне ответа, там, где пулей вопрос
Где каждый взгляд миллиметр, время пять папирос
Мертвый город хоронит свои голоса
Потерялись и бродят, между стен небеса
Рождество наступило, в подвале темно
Сколько душ погубило, напротив окно
Я забыл, что в природе еще что-то есть
Шестого приняли роды, без шести минут шесть.
Пр.:
А на утро выпал снег,
После долгого огня
Этот снег убил меня
Погасив короткий век
Я набрал его в ладонь,
Сплюнул в белый грязь и пыль
То ли небыль, то ли быль
То ли вечность, то ли вонь
Этот город разбился, но не стал крестом
Павший город напился жизни перед постом
Здесь контуженные звезды новый жгут Вифлеем
На пеленки березы, руки-ноги не всем
С Рождеством Вас железо, повязка венцом
Медсестра Мать Тереза с симпатичным лицом
Прошлой ночью как шорох вспоминались дни
Как вы задернули шторы, как мы были одни
Пр.
Не пройти мне ответа, там, где пулей вопрос
Где каждый взгляд миллиметр, время пять папирос
Мертвый город с пустыми глазами со мной
Я стрелял холостыми, я вчера был живой Do not pass me an answer , where the bullet question
Where every millimeter of view , while five cigarettes
Dead City buries their voices
Lost and wandering between heaven walls
Christmas came in a dark basement
How many souls destroyed , opposite the window
I forgot that in nature there is something else
Sixth took birth, at six minutes to six .
Pr . :
And in the morning it snowed ,
After a long fire
This snow is killing me
Putting out the short life
I typed it in the palm ,
Spat into the white dirt and dust
Whether fiction , whether profit
Whether eternity , or stink
This city is broke, but did not cross
Fallen city life drunk before Lent
Here shell-shocked new wiring star of Bethlehem
Diapers on birch, arms and legs are not all
Merry Christmas iron, dressing crown
Nurse Mother Teresa with a cute face
Last night, the whisper remembered days
As you drew the curtains, as we were alone
Pr .
Do not pass me an answer , where the bullet question
Where every millimeter of view , while five cigarettes
Dead city with empty eyes with me
I was shooting blanks , yesterday I was living
Текст песни ДДТ - А Наутро Выпал Снег
Не пройти мне ответа,
Там где пулей вопрос,
Где каждый шаг-миллиметр,
Время - пять папирос.
Мертвый город хоронит
Свои голоса.
Потерялись и бродят
Между стен небеса.
Рождество наступило,
В подвале темно.
Сколько душ погубило
Напротив окно?
Я забыл, что в природе
Еще что-то есть.
Шестого приняли роды
Без шести минут шесть.
А наутро выпал снег
После долгого огня
Этот снег убил меня
Погасил короткий век
Я набрал его в ладонь
Сплюнул в белый грязь и пыль
То ли небыль, то ли быль,
То ли вечность, то ли вонь.
Этот город разбился,
Но не стал крестом,
Павший город напился
Жизни перед постом.
Здесь кантуженые звезды
Новый ждут Вифлием,
На пеленке березы
Руки ноги не всем.
С рождеством вас, железо,
Повязка венцом.
Медсестра Мать Тереза
С симпатичным лицом.
Прошлой ночью, как шорох,
Вспоминались дни:
Как Вы задернули шторы,
Как мы были одни.
А наутро выпал снег
После долгого огня
Этот снег убил меня
Погасил двадцатый век
Я набрал его в ладонь
Сплюнул в белый грязь и пыль
То ли небыль, то ли быль,
То ли вечность, то ли вонь.
Не пройти мне ответа
Там где пулей вопрос,
Где каждый взгляд-миллиметр,
Время-пять папирос.
Мертвый город с пустыми
Глазами со мной.
Я стрелял холостыми,
Я вчера был живой. Do not pass me the answer
Where the bullet question
Where each step - millimeter
Time - five cigarettes.
Dead City buries
Their voices .
Lost and wandering
Walls between heaven.
Christmas came ,
In the basement is dark.
How many souls destroyed
Opposite the window?
I forgot that in nature
Something else is.
Sixth took birth
Without six minutes to six .
And in the morning it snowed
After a long fire
This snow is killing me
Repaid the short life
I typed it in the palm of
Spat into the white dirt and dust
Whether fiction , whether profit ,
Whether eternity , or stink.
This city has crashed
But he did not cross
Fallen town drunk
Life before Lent .
Here kantuzhenye star
New waiting Bethlehem ,
Diaper on birch
Hands legs throughout.
Merry Christmas to you , iron,
Headband crown .
Nurse Mother Teresa
With a cute face .
Last night , the whisper ,
I remember the days :
As you drew the curtains,
As we were alone.
And in the morning it snowed
After a long fire
This snow is killing me
Extinguished the twentieth century
I typed it in the palm of
Spat into the white dirt and dust
Whether fiction , whether profit ,
Whether eternity , or stink.
Do not pass me the answer
Where the bullet question
Where every look - millimeter
Time - five cigarettes.
Dead city with empty
Eyes with me .
I was shooting blanks ,
Yesterday I was alive.
Читайте также: