Как девушки попадали в дома терпимости
Обновлено: 18.05.2024
«Девушка без прошлого, с безукоризненной репутацией, но не имеющая никаких средств, хочет отдать все, что имеет, тому, кто одолжит ей 200 рублей» — подобного рода объявления не были редкостью для петербургской прессы начала XX века. Любовь была вполне легальным бизнесом. У ночных бабочек существовала даже своя градация.
Дамы в желтом
До XVIII века проституция (сводничество) в России в принципе была под запретом, и указом Сената от 1736 года блудниц полагалось «высечь кошками». Но уже во времена правления Елизаветы Петровны в Петербурге появился первый публичный дом, открытый немкой в богатом особняке. Вскоре, правда, его пришлось закрыть — пожаловалась одна из девушек, которую привели туда обманным путем.
И только в эпоху «шальной императрицы» к домам терпимости стали относиться терпимее. Екатерина II хоть и предписывает открывать публичные дома только в особых кварталах столицы, но все-таки предписывает же. Да и суровый Павел I их, видимо, не запрещает, разве что со свойственной ему чопорностью назначает носить гетерам желтое платье.
Открывать бордели можно лишь с разрешения полиции, нельзя брать на работу девушек моложе 16, самой же содержательнице должно быть не меньше 30 и не больше 60 лет, запрещено принимать клиентов по воскресеньям и праздникам, пока не закончится обедня
С 1843 года проституция в Российской империи совершенно легальна. Правда, с множеством оговорок — открывать бордели можно лишь с разрешения полиции, нельзя брать на работу девушек моложе 16, самой же содержательнице должно быть не меньше 30 и не больше 60 лет, запрещено принимать клиентов по воскресеньям и праздникам, пока не закончится обедня. В общем, все можно, только осторожно.
Еще одна забота полиции — ловить «безнадзорных» жриц любви и ставить на учет, заодно подвергнув медицинскому обследованию. Для этого во многих крупных городах создавались специальные врачебно-полицейские комитеты. Куртизанки должны были являться сюда на медосмотр не реже двух раз в неделю. А еще у дам легкого поведения забирали паспорт, а взамен выдавали знаменитый желтый билет — удостоверение на право торговли телом.
Это ограничивало девушек в их правах и развязывало руки недобросовестным хозяйкам притонов, которым и без того полагалось три четверти их заработков. А иногда и почти весь — если с содержательницей не повезло. Мало того, предметы одежды и туалета хозяйки продавали «воспитанницам» по тройной цене, от чего те влезали в катастрофические долги и работали уже, что называется, за еду, не имея возможности покинуть публичный дом.
Девушки бывают разные
Имеющих желтый билет девушек называли билетными. Чтобы предотвратить бесчинства жадных хозяек притонов, со временем проституткам стали выдавать расчетные книжки. Там записывалось, сколько денег и от кого получала девушка.
Интересно, что среди билетных обитательниц «домов без древних языков» были и те, кто эти самые языки прекрасно знал и вообще имел отличное образование, но. судьба не сложилась. Но основная часть персонала ночлежек была, конечно, из простых крестьян. По данным Росстата за 1889 год, 70% проституток страны — выходцы из бедных семей, 13,7% — из содержательных и только 0,7% — из богатых. Про остальных информации нет. Известно, впрочем, что иногда своими женами промышляли мужья или крестьянки во время походов на городские ярмарки нет-нет да и приторговывали телом, чтобы заработать на обновки себе и детям (неудивительно, что процент проституции снижался с сокращением безработицы и увеличением среднего заработка).
Девушка без прошлого, с безукоризненной репутацией, но не имеющая никаких средств, хочет отдать все, что имеет, тому, кто одолжит ей 200 рублей
Но были и заведения, где «хрустальные люстры, портьеры красные и все сверкает». И там тоже спрос был лишь на начитанных и, конечно, самых красивых девушек. Некоторых из них можно даже назвать «идейными» — они боролись за свои права, а к работе подходили «со всей ответственностью».
Посещение публичного дома в Петербурге и Москве: 3-5 руб. за сеанс, 5–15 руб. за ночь, 10–25 руб.за выезд на дом; в провинциальных городах — 1–3, 1–5 и 3–10 руб. соответственно. В дешевых домах терпимости разовое посещение «дамы с камелиями» обходилось в сумму от 20 до 50 коп.
Для сравнения: фунт (400 г) ржаного хлеба в 1897 году стоил 3 коп., белого — 10 коп., пуд (16,3 кг) соли — 10 руб., 100 яиц — 2,8 руб., столько же — фунт чая, пуд осетрины — 13 руб., фунт мяса — 13 коп., пуд сливочного масла — 11,6 руб.
Оклады конца XIX века: младший офицер — 35 руб., учитель — 25 руб., фельдшер — 40 руб., рабочий на заводе — около 16 руб.
Одинокие женщины
Были и такие. Их называли бланковыми проститутками, они не были прикреплены к домам терпимости и во врачебно-полицейские пункты попадали, конечно, против воли. Их тоже ставили на учет и выдавали специальный бланк — отсюда и название.
Несмотря на независимость, именно такие королевы сумерек чаще всего становились заложницами обстоятельств. Они зависели от своих квартирных хозяек и постоянно рисковали на улицах: им вполне могли не заплатить за работу, а то и вовсе покалечить или убить.
А вот те, у кого была своя жилплощадь или удавалось удачно ее снять, процветали. Недаром их называли «аристократками».
Принимая клиентов на дому, они подыскивали себе «покровителей», подавая объявления в газеты: «Молодая жизнерадостная девушка хочет поступить к старику в услужение за приличное вознаграждение. Любит жизнь и ее утехи».
Женщина должна быть загадкой
Особенно тайная проституция распространилась к началу Первой мировой войны. Как следствие, сифилис пошел с косой. В 1910 году заразившихся этой болезнью проституток насчитывалось 50%, к 1914 году эти цифры выросли аж до 76%.
Революция сексуальная и не очень
1917 год дал свободу «труженицам пола». Но не в плане продвижения по карьерной лестнице — просто женщина была объявлена «тоже человеком». В этой связи упразднили врачебно-полицейские комитеты, а проституцию запретили.
«Осчастливленные» кокотки охотно согласились иметь права и неохотно — бросить любимое дело. Для этого пытались создавать свои профсоюзы. Большевики решили проблему, как обычно, быстро и без сантиментов, отправив жриц любви на трудовые работы, а во времена военного коммунизма попросту отстреливая.
Но были среди ленинцев и гуманисты — они-то и пытались социализировать «легкую кавалерию» как «жертв капиталистического строя». Жертвы стараний не оценили и с началом НЭПа торговля телом вновь поднимает голову. Облавы и социальная профилактика помогали плохо и с 1922 года проституция вошла в УК РСФСР в качестве одной из статей. Сейчас за занятия проституцией в РФ предусмотрено административное наказание, а вот организация притонов — уже грозит уголовной ответственностью.
Доходный дом Бройдо на углу Плотникова переулка
Дом, построенный в 1907 году имеет дурную славу. Говорят, что лепные фигуры на фризе здания изображают эротические сцены, в которых, между прочим, участвуют великие русские писатели Николай Гоголь, Александр Пушкин, Лев Толстой. Их лица при желании можно разглядеть у скульптур. Считается, что классики русской литературы были клиентами некогда располагавшегося на этом месте публичного дома.
Еще одно фешенебельное здание, к котором следует упомянуть, но которое не сохранилось до наших дней - публичный дом "Ад" в здании бывшей гостиницы "Крым" на Трубной площади. Его "слава" гремела на всю Москву из-за чего к началу ХХ века московские власти решительно взялись за освобождение Грачевки от борделей и закрыли "Ад".
Будешь гувернанткой: как женщины попадали в публичные дома
Завлекали девушек в дома терпимости обманом: обычно им предлагали места экономок, буфетчиц, горничных или бонн. Владимир Окороков, написавший в конце XIX века несколько трудов о проституции, приводит в пример типичную историю 15-летней сироты из Вологды.
Потеряв место, девочка по совету знакомой приехала в Москву, чтобы наняться няней. Придя по объявлению, она поняла, что попала в публичный дом, и впала в отчаяние: все деньги потрачены на дорогу, знакомых в столице нет. Видя ее растерянность, хозяйка заведения принялась за «обработку» — принесла и показала драгоценности и модные платья, обещая:
«Все это появится у тебя, если останешься тут на месяц. А не понравится, так я тебе сама билет в Вологду куплю».
Девушка поверила, и ее оформили няней — официально работать проститутками несовершеннолетним запрещалось, к тому же фейковая должность позволяла содержательнице борделя обойти правило об ограничении числа «работниц».
Впрочем, откажись наивная сирота, вряд ли для нее что-то изменилось: удерживать силой в домах терпимости запрещено было только девственниц. Но и этот закон содержатели притонов легко обходили: как правило, у них имелись свои «прикормленные» акушерки, готовые заявить, что женщина уже потеряла невинность.
В Москве существовала целая сеть поставщиков девушек в публичные дома: женщин называли няньками, мужчин — маккавеями. Действовали они не только через объявления: торговцы живым товаром дежурили на улицах возле магазинов, куда чаще всего посылали прислугу, и подходили к девушкам с предложением «хорошего места», безошибочно определяя тех, кто нуждался в деньгах.
Имелись «специалисты», которые прочесывали фабричные поселки в поисках девочек, оставшихся без родителей: их соблазняли простой работой, подарками, дармовой едой и вином. Существовал и канал доставки девушек из Польши: их похищали силой. В московском доме терпимости за девушку платили от 20 до 300 рублей.
Цена зависела от внешних данных, здоровья, ловкости и покладистости: меньше всего платили за тех, кого приходилось заставлять работать побоями. Это не было редкостью: строптивых запирали в комнате, связывали и избивали жгутами из полотенец, превращая тело в один сплошной синяк. Из борделя их практически не выпускали: только в случае самой крайней надобности и в сопровождении доверенного лица.
Бывало и так, что девочек из бедных семей в публичные дома продавали родители, получая за это ежемесячные взятки — ведь взрослые родственники имели право забрать несовершеннолетнюю девушку из борделя в любой момент. С такими людьми организаторы домов терпимости дружили: разговаривали уважительно, поили водкой, отдавали изношенную одежду. В итоге матери и отцы уходили довольные, а дочерей уговаривали «работать», пока «хватает красоты и молодости».
Как жили женщины в русских публичных домах XIX века
В 1889 году в Москве было 111 публичных домов, в 1898 м — 68. К 1904 году их количество увеличилось до 73, и обитало там более тысячи женщин. Как же жили эти девушки?
1/7 В Москве существовала целая сеть поставщиков девушек в публичные дома: женщин называли няньками, мужчин — маккавеями. Торговцы живым товаром дежурили возле магазинов, куда чаще всего посылали прислугу, и подходили к девушкам с предложением «хорошего места», определяя тех, кто нуждался в деньгах. 2/7 Бывало и так, что девочек из бедных семей в публичные дома продавали родители, получая за это ежемесячные взятки — ведь взрослые родственники имели право забрать несовершеннолетнюю девушку из борделя в любой момент. 3/7 В Москве в начале XX века самые дорогие публичные дома располагались в Соболевском переулке, соединяющем улицу Драчевку со Сретенкой. Залы и спальни в них обставляли дорогой мебелью, девушек одевали в роскошные туалеты. 4/7 Цены в шикарных заведениях начинались от одного рубля за час и двух за ночь. Однако соваться туда без гораздо больших сумм не стоило: привечали лишь гостей, которые щедро угощали девушек — алкоголь и еда были еще одним источников дохода владельцев борделей. 5/7 После обеда начиналась подготовка к вечеру: приезжали парикмахеры, которые делали прически и накладывали белила и румяна. Женщины появлялись в туалетах, роскошь которых соответствовала классу заведения. Редко кто назывался реальным именем, обычно женщины предпочитали псевдонимы: Роза, Фани. 6/7 «У здания выстраивались проститутки, явившиеся на медицинское обследование. Среди них попадались и очень элегантные женщины, и не столь нарядные, а замыкали процессию толпы женщин в лохмотьях и даже просто полуголых. В конце очереди стоял городовой с шашкой». 7/7 В 1908 году с подачи нового градоначальника Москвы Александра Адрианова проституированных женщин начали перевоспитывать. Желтые билеты меняли на паспорта, если девушка могла доказать, что теперь она ведет честную жизнь: вышла замуж или устроилась на работу.50 копеек за ночь: публичные дома на Дербеневке
На Дербеневке располагались дома терпимости для простой публики: цены там редко превышали 50 копеек серебром за ночь.
Вот как описывает эти бордели Приклонский: «В этих вертепах вы встретите старых, одряхлевших, уродливых женщин, до такой степени нарумяненных и набеленных, что невольно удивитесь, как этот слой белил и румян не обваливается, как со стены штукатурка. Вы встретите женщин с хриплым, надтреснутым голосом, до того истасканных, изношенных, что только бесчувственно пьяный человек в состоянии, как они сами выражаются, заниматься с ними».
На Дербеневку женщины попадали из публичных домов более высокой категории, становясь для них недостаточно красивыми. Были и те, которые оказывались в дешевых борделях сразу: чаще всего такими женщинами оказывались крестьянки, солдатки, бывшие кухарки и прачки, потерявшие место и не сумевшие найти новое.
Все дербеневские женщины пили водку: и двенадцатилетние девочки, и древние старухи. Это было единственное средство выдержать огромное число мужчин, которые приходили к ним за ночь. Точно также было принято просить деньги «на помаду», однако не гнушались девушки и воровством: клиента сначала опаивали, потом обчищали его карманы.
Иногда для мужчин готовили специальную отраву: хозяйки борделей настаивали на крепком вине нюхательный или сигарный табак. Такая смесь гарантированно «выключала» человека, после чего его освобождали от денег и всех ценных вещей и бросали в каком-нибудь переулке. Случалось, что иногда по ошибке девицы тоже выпивали настой. По словам Окорокова, из трех таких ему известных случаев спасти удалось лишь одну девушку.
Писатель Яков Коробов, которому приходилось работать строителем на улице с дешевыми борделями, описывал жизнь женщин: «Каждый день он видел их комнаты со строительных лесов. Начиналось утро с похмелья: девушка собирала вчерашние бутылки и выпивала все капли, которые там остались. Потом приводила себя в порядок, не стесняясь того, что ее видят. Если рабочие не выдерживали и начинали свистеть и кричать, показывала им язык или голый зад
Потом она отправлялась на поиски клиентов и возвращалась с ними в комнату. Часто женщина приводила к себе нескольких мужчин: обычно такими групповыми походами грешили юноши, которые скидывались, чтобы оплатить секс. Они же были самыми жестокими: демонстрировали брезгливость, долго спорили, кто будет первым».
Удивительно, но проституированных женщин из дешевых публичных домов тоже выводили гулять: по какой-то странной традиции променады совершались по кладбищу.
«Русская болезнь»: лечение сифилиса ртутью
Медицинский осмотр был обязательным для всех «падших» женщин вне зависимости от того, в каком публичном доме они работали.
Вот как описывает его революционерка Екатерина Брешко-Брешковская, наблюдавшая за происходящим из окна камеры после ареста: «У здания выстраивались проститутки, явившиеся на медицинское обследование. Среди них попадались и очень элегантные женщины, и не столь нарядные, а замыкали процессию толпы женщин в лохмотьях и даже просто полуголых. В конце очереди стоял городовой с шашкой».
До 1910 года, когда в Москве начали использовать препарат с мышьяком, сифилис лечили впрыскиванием растворов с ртутью. По ощущениям такое «лечение» ничем не отличалось от пыток. Палата превращалась в сумасшедший дом: повсюду звучали крики, ругань и истеричный смех, больные катались по полу и кроватям. Чтобы купировать (даже не вылечить!) болезнь на время, требовалось не менее 25 сансов.
Впрочем, ни регистрация женщин, оказавшихся в борделях, ни обязательные медицинский контроль и лечение не помогали: до трети девушек, работающих в домах терпимости, страдали венерическими заболеваниями.
Паркетные полы, дорогие наряды: быт самых роскошных публичных домов Москвы
В Москве в начале XX века самые дорогие публичные дома располагались в Соболевском переулке, соединяющем улицу Драчевку со Сретенкой. Залы и спальни в них обставляли дорогой мебелью, девушек одевали в роскошные туалеты. В некоторых заведениях придумывали оригинальные изыски: например, в одном стояла кровать, которая во время секса начинала играть музыку, в другом все стены одной из комнат отделали зеркалами.
Цены в шикарных заведениях начинались от одного рубля за час и двух за ночь. Однако соваться туда без гораздо больших сумм не стоило: привечали лишь гостей, которые щедро угощали девушек — алкоголь и еда были еще одним источников дохода владельцев борделей. Сдачу было принято оставлять женщинам на сладости и косметику: эти деньги так и назывались — «помадные».
Алкоголизм в домах терпимости был нормой жизни: девушкам вменялось в обязанность спаивать клиентов и как можно больше пить самим. Доходило до того, что бутылка вина стоила дороже, чем сам секс, за которым приходили мужчины.
Кормили в дорогих борделях женщин сытно и разнообразно: хозяева понимали, что иначе они просто не выдержат нагрузок — за ночь в посещаемых заведениях одной «работнице» приходилось принимать до 20 мужчин. Для психологической разгрузки девушек вывозили на прогулки. Впрочем, бизнесу это тоже помогало: роскошно одетые девицы в дорогих экипажах были отличной рекламой заведения.
Быт домов терпимости был однообразен. Просыпались женщины в 10 утра, принимали ванну, похмелялись, пили чай или кофе. Дальше их одолевала скука: публицист Иван Приклонский, написавший очерк об организации проституции, говорит, что большая часть дня девушек проходила в перебранках, сплетнях, пьянстве и гадании на картах. Читали женщины мало и в основном сентиментальные романы про графа Монте-Кристо и королеву Марго.
После обеда начиналась подготовка к вечеру: приезжали парикмахеры, которые делали прически и накладывали белила и румяна. В Европе в зал девушки выходили в белье, однако в России это было не принято, и женщины появлялись в туалетах, роскошь которых соответствовала классу заведения. Редко кто назывался своим реальным именем, обычно женщины предпочитали псевдонимы: Роза, Фани, Клеменса.
Рабочий день начинался вечером. Клиенты делились на три категории: одни просто заскакивали «посидеть», другие платили на час, третьи, которых называли ночевщиками, оставались на всю ночь. Иногда мужчины увозили девушек к себе, однако владельцы борделей эту практику не любили: даже если женщину возвращали здоровой и невредимой, за время «простоя» публичный дом нес убытки.
Вкусы у клиентов были самые разные. Доктор Михаил Кузнецов рассказывал, например, что один дряхлый старец щедро платил за то, что девушки секли его розгами — брал всегда двоих и оставлял каждой по 25 рублей. Были и мужчины, охочие до зрелищ, и требовавшие, чтобы перед ними устраивали лесбийские игры.
Несмотря на высокие цены, накопить деньги и уйти из борделя женщины не могли. Стоило хозяйке почуять, что одна из ее «сотрудниц» собирается стать содержанкой, уйти в другое заведение или просто «завязать», как бордель-маман сразу объявляла, что за девушкой числится огромный долг за питание, белье, платья, ванны, докторов и поездки в экипажах. Такие мифические долги держали женщин лучше самых крепких цепей и надежных замков.
Когда в Российской империи легализовали дома терпимости
До революции проституция в России была легализована. В течение двух с лишним столетий в стране совершенно официально действовали так называемые дома терпимости, распорядок в которых подчинялся строгим правилам, установленным властями.
Первые подобные заведения появились у нас в конце XVII столетия. Петр I активно боролся с проституцией, считая «гулящих» девок главными разносчиками венерических заболеваний. Его дочь, императрица Елизавета Петровна, даже приказала изгнать хозяек борделей из страны. Екатерина II постановила заключать сутенеров и содержателей публичных домов в смирительный дом на срок от двух недель до полугода, а ее сын Павел I распорядился ссылать публичных женщин в Иркутск, а также обязал их носить желтые платья, чтобы это указывало на «профессию», которой они занимались. Один из первых домов терпимости в Петербурге основала немка Анна Фелкер, которую прозвали Дрезденшей. Она привезла из Германии нескольких девушек (иностранки считались более чистоплотными) и сняла дом на Вознесенской перспективе. Хотя Анна периодически давала взятки чиновникам, чтобы ее не трогали, в конце концов о ее роде деятельности узнала сама императрица. Фелкер заточили в Петропавловскую крепость. В итоге проституток-иностранок выслали на родину, а русских девиц отправили в сибирскую ссылку. Однако это отнюдь не способствовало искоренению профессиональной проституции.
Ситуация изменилась при Николае I. Ввиду того, что запретные меры не давали эффекта, а в стране увеличился рост числа венерологических заболеваний, император издал специальный указ, легализующий институт публичных домов, но работать им теперь предписывалось под строжайшим врачебно-полицейским контролем. Профессия проститутки считалась официальной, доходы домов терпимости облагались налогом. При расчете четверть гонорара полагалась девушке, три четверти забирала хозяйка. 29 мая 1844 года министерством внутренних дел были установлены следующие правила содержания публичных домов. Открывать их разрешалось только с разрешения полиции, и разрешение это могла получить лишь благонадежная женщина в возрасте от 30 до 60 лет. В число работниц борделя запрещалось принимать девушек моложе 16 лет, а в качестве посетителей - несовершеннолетних или воспитанников учебных заведений. При этом содержательница борделя отвечала за девиц, не имея право доводить их до изнурения «неумеренным употреблением». Запрещалось принимать посетителей по воскресным и праздничным дням до окончания обедни, а также в Страстную неделю. Бордели не имели никаких вывесок и должны были находиться на значительном расстоянии от храмов и учебных заведений. В них имели право держать пианино и играть на нем. Все остальные игры, особенно шахматы, были строго запрещены. Кроме того, воспрещалось украшать такие дома портретами царственных особ. Жрицы любви обязаны были вставать на учет в полиции, где им выдавался специальный «желтый билет» взамен паспорта. Имеющие такой билет должны были регулярно посещать баню и проходить медицинские осмотры, организованные полицией. Впрочем, на осмотр разрешалось являться под вуалью. Если женщина торговала своим телом нелегально, на нее могли донести, она могла попасться полицейским при облаве, и «желтый билет» выдавался принудительно. Отныне она могла зарабатывать себе на жизнь только занимаясь «первой древнейшей» профессией.
Как были устроены публичные дома и кто там работал
3-й Колобовский переулок, дом 16
Здесь располагалось специальное ведомство, которое инспектировало дома терпимости и выдавало разрешения на их открытие в ближайших районах.
Как девушки попадали в дома терпимости
Публичный дом Эмилии Хатунцевой, по словам современников, оказывал экзотические услуги "садистического характера" (так называемый БДСМ), за которые взимались немалые деньги. Правда дом, где девушки хлестали друг друга и посетителей продержался недолго, всего около двух лет.
Есть ли выход? Как перевоспитывали «падших» женщин
В 1908 году с подачи нового градоначальника Москвы Александра Адрианова проституированных женщин начали перевоспитывать.
Желтые билеты меняли на паспорта, если девушка могла доказать, что теперь она ведет честную жизнь: вышла замуж или устроилась на работу. Однако эффективность была невелика: в 1909 году удовлетворили 108 прошений, в то время как исследователи считают, что в проституцию на тот момент был втянуто около 20 тысяч женщин.
Еще более скромные результаты демонстрировал приют Святой Марии Магдалины, появившийся в 1866 году, куда принимали несовершеннолетних девушек из борделей. За всю историю существования к «честному труду» вернулись лишь 200 воспитанниц заведения. Впрочем, дело было совсем не в тяге подростков к разврату: девочки сбегали, так как их плохо кормили и заставляли много работать.
Изменилось положение проституированных женщин только после революции. Но как — это уже совершенно другая история.
Читайте также: