Где снимали сталкер тарковского
Обновлено: 16.05.2024
Среди поклонников отечественной фантастики есть мнение, что братьям Стругацким не везёт с экранизациями. Однако это не мешало фильмам по их произведениям быть любимыми и популярными или даже становиться культовыми, как это случилось со «Сталкером» Андрея Тарковского.
В 1974 году режиссёр прочитал повесть братьев Стругацких «Пикник на обочине» и предложил фантастам написать сценарий для экранизации. Первая версия сценария под названием «Машина желаний» позже была издана отдельным произведением — суть первоисточника сохранилась, а вот герои, детали сюжета и концовка были новыми. Этот вариант Тарковского не устроил — режиссёр посчитал, что получилось слишком живо и пёстро, и история нуждается в «ускучнении». Стругацкие тогда ещё не знали, что переделывать придётся очень много раз, но очень уважали Тарковского и терпеливо вносили бесконечные правки…
Председатель Госкино предупредил режиссёра, что братья-фантасты имеют репутацию «неэкранизируемых». Они были невероятно популярны, но попытки перенести героев их произведений на экраны по разным причинам проваливались. На конец 70-х вышли только телеспектакль «Понедельник начинается в субботу» и чешский сериал по тому же «Пикнику на обочине» — оба были нещадно раскритикованы и сразу исчезли из эфира. Тарковский на такие условности не обращал внимания, его больше пугало то, что в Госкино затягивали с подписанием фильма в производство… Уже были утверждены актёры и подобрана натура в Таджикистане, а разрешения всё не было. Тогда Тарковский написал письмо в КПСС — просил разобраться, почему ему не дают работать.
Приём оказался действенным, но тут в районе запланированных съёмок произошло землетрясение и срочно пришлось искать новую площадку. В результате «Сталкера» снимали недалеко от Таллина — на реке Ягала обнаружили заброшенную электростанцию и плотину, которые идеально вписывались в атмосферу фильма.
На съёмках фильма случился скандал между режиссёром и оператором Георгием Рербергом, которого Тарковский считал гением после совместной работы над драмой «Зеркало». Отношения натянулись ещё до съёмок, когда Тарковский сказал, что в главной женской роли будет снимать свою жену. Оператор не видел в ней таланта и пригласил на пробы Алису Фрейндлих, которая идеально вписалась в образ. Жена Тарковского пообещала, что на фильмах её мужа Рерберг больше работать не будет…
В ходе работы конфликт нарастал. Режиссёру не нравилось качество съёмки, оператор отвечал, что без толкового сценария всё будет плохо. Рербергу категорически не нравилось, что у Тарковского не было чёткого представления о фильме, режиссёр действительно передумывал и перестраивал материал на ходу. Финальной точкой стала порча снятого материала в проявочной «Мосфильма» и перепалка оператора со Стругацкими — фантасты сделали ему замечание по качеству изображения. По поводу плёнки ходили разные слухи — от случайной ошибки до намеренной порчи материала самим режиссёром или кем-то из его врагов. Закончилось тем, что Тарковский обвинил во всём оператора, выгнал с картины, остановил съёмки и… переписал сценарий.
Первый вариант «Сталкера» был загублен, но Тарковскому удалось убедить Госкино увеличить бюджет. Режиссёр пригласил нового оператора, тот проработал всего две недели и ушёл — его тоже угнетала неопределённость. Тарковский всё снятое им выкинул и отдал сценарий на переделку Стругацким. Братья были на грани отчаяния, но придумали очередную концепцию. На съёмочную площадку вышел третий оператор и — о, чудо! — ему удалось снять то, что хотел Тарковский. Некоторые очевидцы считают, что его секрет был в равнодушии к этой работе… Остальных придирчивость Тарковского сводила с ума. Если он говорил, что на лужайке должен быть зелёный цвет строго определённого оттенка, то художники пинцетами удаляли каждую травинку неправильного цвета…
Шёл второй год съёмок и все устали играть одно и тоже по шесть дублей каждой сцены. Анатолий Солоницин за это время успел жениться на девушке-гримёре, и у них появился сын. Кайдановский клялся, что больше никогда не будет работать с Тарковским. Гринько чаще всех снимался у режиссёра, но и то не мог припомнить, чтобы работа шла так трудно. Алиса Фрейндлих начала терять сознание и впадать в истерику на особо напряжённых сценах. Удивительно, но никто из актёров не отказался от работы!
На роль дочери Сталкера Тарковский искал девочку с выразительными глазами, так как роль была почти без слов. Кроме того, зрители должны были верить, что эта девочка может взглядом двигать предметы… На роль Мартышки утвердили юную Наталью Абрамову, которая не соответствовала пожеланиям режиссёра только в одном — у нее была стрижка, а по сценарию Мартышка была длинноволосой. Парики Тарковского не устроили, менять актрису он не хотел категорически, и тогда был придуман новый ход. Девочке выбрили лоб, чтобы он стал широким, как у Кайдановского-Сталкера, и надели платок… Роль Мартышки стала единственной в фильмографии Натальи Абрамовой.
В одной из сцен фильма видно белую пену, которая плывёт по реке. Это не было задумкой режиссёра — соседний целлюлозный комбинат регулярно сливал в воду какую-то отраву… Сейчас сложно сказать, было ли это связано с работой около химкомбината, но Тарковский, его жена и Анатолий Солоницын умерли от рака легких. Ещё на съёмках было понятно, что с точки зрения экологии район небезопасен — периодически воздух и вода начинали отвратительно пахнуть, у многих были проблемы с бронхами и кожные аллергии, но никто не думал, что это всё может быть серьёзно.
В отличие от других фильмов Тарковского, «Сталкер» почти не подвергся цензурным правкам, но успешной прокатной судьбы в СССР не имел. В Москве его показывали в трёх кинотеатрах, по другим городам разошлось всего 196 копий, и то в Госкино считали, что это много. Там ещё помнили, как зрители толпами уходили с премьеры «Соляриса»… Зато на Западе фильм принёс прокатчикам огромную прибыль. В 1980 году «Сталкер» получил специальный приз на Каннском кинофестивале, и только тогда о нём написали в советской прессе, а режиссёр получил звание Народного артиста СССР.
«Сталкер» произвёл гораздо большее впечатление на профессионалов, чем на обычных зрителей. Этот фильм создал новый визуальный киноязык — унылые пейзажи, серые тона, развалившиеся дома и «сталкерская» атмосфера стали часто использоваться отечественными кинематографистами и создателями компьютерных игр. Отголоски «Сталкера» можно встретить и у западных режиссёров, а кадры из фильма несколько раз использовались в зарубежных музыкальных клипах. Изучению картины до сих пор посвящаются статьи и документальные ленты, где фильм рассматривают с философской, культурологической или кинематографической точки зрения. Сам же Андрей Тарковский говорил о «Сталкере», что снимал его два года, а готовился к нему всю жизнь…
Мистические события, происходившие во время съёмок «Сталкера» Андрея Тарковского
Сама природа была против…
Испорченная плёнка
«Сталкера» начали снимать на дорогую и диковинную для советских кинематографистов плёнку «Kodak». К августу 1977 года было отснято приличное количество материала. Во время проявки несколько километров плёнки оказалось испорчено. Утрата была очень серьёзная, однако до сих пор не знает, что тогда случилось. Во время расследования этого происшествия ходили слухи, что это дело рук самого Тарковского, который просто захотел всё переснять.
Попытка номер три
На самом деле «Сталкер» был переснят трижды. Андрей Арсеньевич Тарковский остался очень недоволен результатом проделанной работы после случая с испорченной плёнкой. Было принято решение ещё раз отснять все ключевые сцены. Режиссёр очень скрупулёзно следил за работой и постоянно пытался всё сделать сам. На площадке царило нервное напряжение, которое спало лишь после того, как Тарковский решил, что всё готово.
Кстати, в результате всех заминок, утраты плёнки и постоянных переделок, финальная стоимость производства «Сталкера» составила более одного миллиона рублей. В наши дни эта сумма эквивалентна одному миллиарду.
Мёртвая река
После землетрясения в окрестностях Исфары оператор Георгий Рерберг очень долго искал новую натуру. В конце концов, подходящее для постапокалиптического настроения картины место было обнаружено в Эстонии. Группа кинематографистов расположилась недалеко от Таллина, на берегу реки Ягала. Рерберг нашёл подходящие декорации – заброшенную электростанцию. В этом месте была очень плохая экология – находящийся чуть выше по течению химический комбинат сбрасывал отходы в реку, убивая в ней всё живое.
Отравленная вода, воздух и почва оказали пагубное влияние на здоровье всех участников экспедиции. Не пострадал только композитор Эдуард Артемьев, который писал музыку в своей студии в Москве.
Мистика цифр и череда потерь
В одном из кадров фильма среди мусора, валяющегося на земле, появляется лист отрывного календаря. Месяц разобрать трудно, а вот цифры даты видны отчётливо – 28. Никто не знал, откуда взялся этот листок. Скорее всего, это сам Тарковский, который вместе с художниками кропотливо выстраивал каждый кадр, перекладывая с места на место необходимые для создания нужной атмосферы предметы, положил его туда.
Некоторые специалисты связывают эти трагические события со съёмками «Сталкера» - воздух на месте съёмок фильма действительно был отравлен. Но что также удивительно, также скоропостижно ушли из жизни актёры Николай Гринько и Александр Кайдановский, один из авторов сценария фильма Аркадий Стругацкий, а также монтажёр Людмила Фейгинова. Последняя погибла во время пожара, который, кстати, уничтожил черновые копии первых вариантов «Сталкера».
Аркадий Стругацкий. Каким я знал Андрея Тарковского (1987)
Судьба Андрея Тарковского сложилась непросто, но был ли в истории хоть один истинный талант с простой и спокойной судьбой? Тот, кто знал его мало-мальски близко, кому посчастливилось работать с ним плечо к плечу, тот имел возможность своими глазами наблюдать не только творческие его метания и муки, но и гнев, отчаяние, бешенство, когда в стремительном разбеге своего дела он наталкивался на непонимание, злобное подсиживание, мелочные препоны со стороны людей, призванных по положению своему стараться понять, помогать, поддерживать. Впрочем, по-человечески можно было понять и их. Он был неистов, искусство было для него превыше всего, он не щадил ничьих самолюбий и не таил своих антипатий. И часто срывался. Иногда срывался по-крупному. Этого ему не прощали. Э. Никому не прощали и не прощают, будь ты хоть семи пядей во лбу. Этого он не понимал и понимать не желал, потому что знал себе цену и слишком хорошо знал цену тем, с кем схватывался.
Телефонный звонок: Андрей Тарковский умер. Жаль Андрея Тарковского. Что ж делать? Он теперь там, где нет ни терзаний, ни потерь. Где уже не настигнет его ’’судорога творца”, как он однажды выразился. А вот нас жаль. Нас, оставшихся в этом мире без него. В мире, который без него стал бледнее.
В скверном и практически безвыходном положении оказался Андрей. Как писатель я отлично понимал его состояние, это было все равно (если не страшнее), что утрата писателем единственной рукописи его нового произведения, да так, что и черновика не осталось. Но обстоятельства сложились гораздо хуже. У Андрея погибла половина отпущенной ему пленки и безвозвратно сгинули две трети отпущенных на фильм денег. В Госкино вежливо, но категорично отказались компенсировать ему эти потери. Ему вкрадчиво предложили посчитать загубленную пленку за нормально проявленную и продолжать съемку, а когда он наотрез отказался, дали понять, что готовы все потери щедрой рукой списать по параграфу о творческой неудаче, если, конечно, он плюнет на фильм и займется чем-нибудь другим. Это были поистине тяжелые дни. Андрей ходил мрачный как туча. Съемочная группа оцепенела от ужаса. Нечего и говорить, я тоже был в отчаянии, поскольку самонадеянно приписывал беду всегдашней невезучести братьев Стругацких.
В один из тех дней я прямо сказал Андрею об этом, но он яростно и нетерпеливо от меня отмахнулся. И вдруг. С Андреем Тарковским многое получалось ’’вдруг”. Недели через полторы этого тягостного состояния Андрей явился мне просветленным. Он шел как по облаку. Он сиял. Честное слово, я даже испугался, как увидел его. А он вошел в комнату, приклеился к стене ногами, спиной и затылком — это только он умел, я как-то попробовал, но у меня ничего не получилось, — вперил взор в потолок и осведомился вкрадчивым голосом:
— Скажи, Аркадий, а тебе не надоело переписывать свой ’’Пикник” в десятый раз?
— Вообще-то надоело, — осторожно не соврал я.
— Ага, — сказал он и благосклонно покивал. — Ну а что ты скажешь, если мы сделаем ’’Сталкер” не односерийным, а двухсерийным?
Я не сразу сообразил, в чем дело. А дело было яснее ясного. Под вторую серию дадут и сроки, и деньги, и пленку. Приплюсовав этот комплект к тому, что сохранилось от первоначального варианта, можно было и выкрутиться. И еще одно немаловажное обстоятельство: к тому времени я уже интуитивно ощущал то, что Андрею как опытному профессионалу было очевидно — в рамках одной серии замыслам его, изменившимся и выросшим в процессе работы, стало очень и очень тесно.
— А разрешат? - чуть ли не шепотом спросил я.
Андрей только глянул на меня и отвернулся. Позже я узнал: еще несколько дней назад послал он в инстанцию по этому поводу запрос (или требование?) и там, поеживаясь и скрипя зубами, дали согласие.
— Значит, так, — произнес он уже деловито. — Поезжай в Ленинград к своему Борису, и чтобы через 10 дней у меня был новый сценарий. На две серии. Антураж не расписывайте. Только диалоги и короткие репризы. И самое главное: Сталкер должен быть совсем другим.
— Каким же? — опешил я.
— Откуда мне знать. Но чтобы этого вашего бандита в сценарии не было.
Я вздохнул, опомнился. А что было делать? Не знаю, как он работал с другими своими сценаристами, а у нас сложилось так. Приношу новый эпизод. Вчера только его обговаривали. ”Не знаю, ты сценарист, а не я. Вот и переделывай”. Переделываю. Пытаюсь влезть в тон, в замысел, как я его понимаю. ’’Так еще хуже. Переделай”. Вздыхаю, плетусь к машинке. На съемках кинофильма ’’Сталкер” с А. Солоницыным и Н. Гринько ”Ага, это уже что-то. Но еще не то. Кажется, вот в этой фразе у тебя провалилось. Попробуй развить”. Я тупо всматриваюсь в ’’эту фразу”. Фраза как фраза. По-моему, совершенно случайная. Мог ее и не писать. Но. Переделываю. Долго читает и перечитывает, топорщит усы. Затем говорит нерешительно: ”Ну ладно, пока сойдет. Есть от чего оттолкнуться по крайней мере. А потом перепиши этот диалог. Он у меня как кость в горле. Приведи в соответствие с эпизодом до и с эпизодом после.” — ”Да разве он не в соответствии?” — ’’Нет”. — ”И что тебе в нем не нравится?” - ”Не знаю, переделай. Чтобы завтра к вечеру было готово”. Вот так мы и работали над сценарием, давно уж принятым и утвержденным во всех инстанциях.
— Каким же должен быть в новом сценарии Сталкер?
— Не знаю, сценарист ты, а не я.
Понятно. То есть ничего не было понятно, а просто уже привычно. И вообще еще до начала работы нам с братом стало ясно: если Андрей Тарковский даже ошибается, то и ошибки его гениальны и стоят дюжины правильных решений обычных режиссеров. По какому-то наитию я спросил:
— Слушай, Андрей, а зачем тебе в фильме фантастика? Может, выбросить ее, к черту?
Он ухмыльнулся — ну чистый кот, слопавший хозяйского попугая.
— Вот! Это ты сам предлагаешь! Не я! Я давно этого хочу, только боялся вам предложить, как бы вы не обиделись.
Короче говоря, на следующее утро я вылетел в Ленинград. Как там у нас с Борисом было, я писать здесь не стану, потому что пишу не о нас, а об Андрее Тарковском. Мы написали не фантастический сценарий, а сценарий-притчу (если под притчей понимать некий анекдот, действующие лица которого являются для данной эпохи типичными и носителями типичных идей и поведения). В Зону за исполнением заветных своих желаний идут модный Писатель и значительный Ученый, а ведет их Апостол нового вероучения, своего рода идеолог. Я вернулся в Таллинн через 10 дней. Андрей встретил меня в аэропорту. Мы обнялись. Он спросил: ’’Привез?” Я кивнул, стараясь не трястись. Дома он взял у меня рукопись, молча удалился в другую комнату и плотно закрыл за собой дверь. Жены принялись потчевать меня, выставили коньяк (был как раз день моего рождения). Нечего и говорить, ни у кого кусок в горло не лез.
Прошло какое-то время. Наверное, около часа. Дверь отворилась, вышел Андрей. Лицо его ничего не выражало, только усы топорщились, как всегда, когда он был погружен в свои мысли. Он рассеянно оглядел нас, подошел к столу, подцепил вилкой какой-то кусок снеди, сунул в рот и пожевал. Затем сказал, глядя поверх наших голов:
— Первый раз в жизни у меня есть мой сценарий.
Вечером 3 января 80-го года мы с Андреем Тарковским выступали перед представителями кинопроката. В огромном зале собрались люди, которым доверено было определить, как отнесутся к ’’Сталкеру” зрители и соответственно сколько экземпляров пленки выпустить в свет. Я пришел к обсуждению. Фильм уже посмотрели. Выступил Андрей, объяснил фильм, ответил на вопросы. Вопросы показались мне странными. Вдруг в зале прозвучал сочный бас: ”Да кто эту белиберду смотреть будет?” Раздался одобрительный смех. Андрей побледнел, пальцы его сжались в кулаки. Стараясь не смотреть на него, я попросил слова. Но они уже уходили. Черт знает, куда они уходили, эти гении кинопроката. В пивную? В писсуар? В никуда? Я говорил и видел, что они медленно поворачиваются затылками и медленно, громко переговариваясь и пересмеиваясь, удаляются проходами между кресел.
Разумеется, затылки были разные, но мне они казались одинаково жирными и необъятными, и на каждом светилось знаменитое сытое ”Не нада!" Такого я еще никогда не переживал. Помнится, мы сошли с эстрады на лестничную площадку. Андрей скрипел зубами. У меня тряслись руки, и я с трудом поднес спичку к сигарете. Несколько мужчин и женщин остановились возле нас. Беспокойно оглядываясь, они бормотали вполголоса:
— Вы не думайте. Мы не такие. Мы понимаем.
На четверть миллиарда советских зрителей кинопрокат выпустил 196 экземпляров фильма. На всю Москву выделили три копии. За первые же месяцы в Москве ’’Сталкер” посмотрели два миллиона зрителей.
egorov
Первый раз фильм Сталкер Тарковского я посмотрел в студенческие времена. Я одел большие наушники, лёг на кровать и завороженно смотрел на монитор, который был на столе у моих ног. Затем я много раз снова скачивал фильм в разных источниках, пытался найти фильм в высоком качестве. Но затем узнал, что невысокая резкость - это техническая особенность фильма, снятого на светосильные объективы Дистагон.
Одна из съёмочных площадок фильма - это на тот момент заброшенная ГЭС на речке Ягала, которую в 1941 году взорвали отступающие из Эстонии части Красной Армии. Совсем рядом с ГЭС - заброшенный сейчас детский лагерь комбината Эстонфосфорит.
Тут я снял возможно лучший кадр в своей жизни - вот этот.
Вот и ГЭС, где была заветная комната. Сейчас ГЭС снова введена в эксплуатацию, так что побродить по местам, которые помнились из кадров фильма - не удалось.
Выступ в смотровой площадке с буквой Т. Можно понимать как "Тарковский" :) На заднем плане - хитрый мост.
Вот и мост, который недостроен с обоих сторон, такой осколок вне времени. Трудно даже понять год постройки.
Канал, по которому вода из ГЭС снова вливается в речку Ягала.
Зато всласть побродили по заброшенному детскому лагерю Эстонфосфорит. Закрылся он в 90-х, одновременно с закрытием вредного и опасного завода в Маарду.
Советские позитивные росписи в одном из блоков.
Тут конечно сцен фильма не снимали, но атмосфера соизмеримая.
Во дворе - избушка с кафетерием.
Тут играли детки.
Ещё один жилой блок.
И напоследок - туалет на улице, в блоках почему-то канализацию решили не делать.
Я почитал, что какие-то кадры снимали ниже по течению, на старой электростанции Линнамяэ, надо будет пробраться и туда.
Читайте также: