Дни турбиных и белая гвардия в чем отличие
Обновлено: 08.07.2024
3 апреля 1925 года (к тому времени была опубликована лишь первая часть романа) Булгаков по приглашению режиссера МХАТа Б.И.Вершилова посещает театр и получает предложение написать на основе «Белой гвардии» пьесу. В этот момент замысел такой пьесы у автора романа уже существовал — он как бы продолжал владикавказских «Братьев Турбиных». Работу над пьесой Булгаков начал еще в январе 1925 года. Называлась она, как и роман, «Белая гвардия» и повторяла его основные сюжетные линии. В первой редакции пьесы было пять актов, а не четыре, как в последующих. Алексей Турбин был военным врачом, в число действующих лиц входили полковники Малышев и Най-Турс. Пьеса получалась затянутой (многие персонажи, как и в прозаическом тексте, дублировали друг друга) и потому не могла быть принята театром. Уже в следующей редакции Булгаков убрал из пьесы полковника Най-Турса, передав идеи, которые он должен был нести, Малышеву. Но по-настоящему пьеса сложилась, когда из нее исчез и Малышев, а Алексей Турбин приобрел черты, к Булгакову никакого отношения не имевшие: военный врач был произведен в полковники-артиллеристы, стал ветераном Первой мировой. Теперь именно Турбин, а не Най-Турс и Малышев, погибал в гимназии, прикрывая отход юнкеров, и камерность турбинского дома взрывалась трагедией гибели его хозяина. Но Турбин также своей гибелью давал белой идее спасительный катарсис.
Превращение Алексея Турбина именно в артиллерийского офицера, возможно, произошло потому, что артиллерийскими офицерами в 1916–1917 годах служили А.М.Земский и прототип Мышлаевского Н.Н.Сынгаевский.
Из-за цензурных требований текст пьесы понес существенные потери. Название «Белая гвардия» казалось слишком вызывающим и потому неприемлемым, предложенное К.С.Станиславским «Перед концом» Булгаков решительно отверг и остановился на «Днях Турбиных» (по аналогии с «Братьями Турбиными»), Из пьесы пришлось убрать петлюровскую сцену, может быть потому, что петлюровцы у Булгакова слишком напоминали советские «революционные» войска. Кстати, в ранних редакциях пьесы, как и в романе, «оборачиваемость» солдат Петлюры подчеркивалась «красными хвостами» (шлыками) у них на папахах. В финале пришлось ввести все нарастающие звуки «Интернационала», так удачно спародированного в «Роковых яйцах», но теперь уже игравшего, конечно, совсем не пародийную роль. Мышлаевского же «заставили» произнести в конце пьесы здравицу Красной армии и большевикам, выразить полную готовность им служить: «По крайней мере, я знаю, что буду служить в русской армии», а заодно провозгласить, что вместо прежней России будет новая — столь же великая.
Суть перемен, происшедших в пьесе по сравнению с романом, так подытожил враждебно настроенный к Булгакову критик И.М.Нусинов:
«Сейчас не надо больше оправдываться за свое сменовеховство, за приспособление к новой жизни: это пройденный этап. Сейчас уже прошел также момент раздумья и раскаяния за грехи класса. Булгаков, наоборот, пользуясь затруднениями революции, пытается углубить идеологическое наступление на победителя. Он еще раз переоценивает кризис и гибель своего класса и пытается его реабилитировать. Булгаков перерабатывает свой роман „Белая гвардия“ в драму „Дни Турбиных“. Две фигуры романа — полковник Малышев и врач Турбин — соединены в образе полковника Алексея Турбина.
В романе полковник предает коллектив и сам спасается, а врач погибает не как герой, а как жертва. В драме — врач и полковник слиты в Алексее Турбине, гибель которого — апофеоз белого героизма. В романе крестьяне и рабочие учат немцев уважать их страну. Месть крестьян и рабочих немецким и гетманским поработителям Булгаков оценивает как справедливый приговор судьбы „гадам“. В драме народ — одна лишь дикая петлюровская банда. В романе — культура белых — ресторанная жизнь „закокаиненных проституток“, море грязи, в котором тонут цветы Турбиных В драме — красота цветов Турбиных — сущность прошлого и символ погибающей жизни. Задача автора — моральная реабилитация прошлого в драме».
Критик не остановился перед прямым искажением булгаковских текстов и замыслов. Ведь в романе врач Алексей Турбин отнюдь не погибает, а лишь оказывается ранен. Полковник же Малышев в романе отнюдь не «предает коллектив» ради собственного спасения, а, наоборот, сначала спасает своих подчиненных, распуская дивизион, которому больше некого защищать, и лишь потом покидает здание гимназии.
А вот как запомнились «Дни Турбиных» критику и цензору О.С.Литовскому, немало сделавшему для изгнания булгаковских пьес с театральных подмостков:
«Премьера Художественного театра была примечательна во многих отношениях, и прежде всего тем, что в ней участвовала главным образом молодежь. В „Днях Турбиных“ Москва впервые встретилась с такими актерами, как Хмелев, Яншин, Добронравов, Соколова, Станицын, с артистами, творческая биография которых складывалась в советское время.
Предельная искренность, с которой молодые актеры изображали переживания „рыцарей“ белой идеи, злобных карателей, палачей рабочего класса, вызывала сочувствие одной, самой незначительной части зрительного зала, и негодование другой.
Хотел или не хотел этого театр, но выходило так, что спектакль призывал нас пожалеть, по-человечески отнестись к заблудшим российским интеллигентам в форме и без формы.
Тем не менее мы не могли не видеть, что на сцену выходит новая, молодая поросль артистов Художественного театра, которая имела все основания встать в один ряд со славными стариками.
И действительно, вскоре мы имели возможность радоваться замечательному творчеству Хмелева и Добронравова.
В вечер премьеры буквально чудом казались все участники спектакля: и Яншин, и Прудкин, и Станицын, и Хмелев, и в особенности Соколова и Добронравов.
Невозможно передать, как поразил своей исключительной, даже для учеников Станиславского, простотой Добронравов в роли капитана Мышлаевского.
Прошли годы. В роли Мышлаевского стал выступать Топорков. А нам, зрителям, очень хочется сказать участникам премьеры: никогда не забыть Мышлаевского — Добронравова, этого простого, немного неуклюжего русского человека, по-настоящему глубоко понявшего все, очень просто и искренне, без всякой торжественности и патетики признавшего свое банкротство.
Вот он, рядовой пехотный офицер (в действительности — артиллерийский. — Б.С.), каких мы много видели на русской сцене, за самым обыкновенным делом: сидит на койке и стягивает сапоги, одновременно роняя отдельные слова признания капитуляции. А за кулисами — „Интернационал“. Жизнь продолжается. Каждый день нужно будет тянуть служебную, а может быть, даже военную лямку…
Глядя на Добронравова, думалось: „Ну, этот, пожалуй, будет командиром Красной армии, даже обязательно будет!“
Мышлаевский — Добронравов был куда умнее и значительнее, глубже своего булгаковского прототипа (а сам Булгаков — умнее и значительнее своего критика Литовского. — Б.С.).
Несравненно трагичнее созданного автором мелодраматического образа был и Хмелев в роли Алексея Турбина. Да и в целом театр оказался намного умнее пьесы.
И все же не мог ее преодолеть!»
Как видно, Осаф Семенович не читал приведенное в первом томе письмо Булгакову от «Виктора Викторовича Мышлаевского», иначе бы он, наверное, поостерегся так уж хвалить этого героя и предрекать ему счастливую судьбу в Красной Армии.
В статье журнала «Новый зритель» от 2 февраля 1927 года Булгаков отчеркнул следующее: «Мы готовы согласиться с некоторыми из наших друзей, что „Дни Турбиных“ — циничная попытка идеализировать белогвардейщину, но мы не сомневаемся в том, что именно „Дни Турбиных“ — осиновый кол в ее фоб. Почему? Потому что для здорового советского зрителя самая идеальная слякоть не может представить соблазна, а для вымирающих активных врагов и для пассивных, дряблых, равнодушных обывателей та же слякоть не может дать ни упора, ни заряда против нас. Все равно как похоронный гимн не может служить военным маршем».
В «Днях Турбиных» по сравнению с романом еще более несимпатичным стал Тальберг, переименованный из Сергея Ивановича во Владимира Робертовича. Во второй редакции пьесы «Белая гвардия» он вполне шкурнически объяснял свое возвращение в Киев, который вот-вот должны были занять большевики: «Я прекрасно в курсе дела. Гетманщина оказалась глупой опереткой. Я решил вернуться и работать в контакте с советской властью. Нам нужно переменить политические вехи. Вот и все». Однако для цензуры столь раннее «сменовеховство» такого несимпатичного персонажа, как Тальберг, оказалось неприемлемым. В окончательном тексте пьесы свое возвращение в Киев ему пришлось объяснять командировкой на Дон к генералу П.Н.Краснову, хотя оставалось неясно, почему не отличающийся храбростью Тальберг выбрал столь рискованный маршрут, с заездом в город, который пока еще занимали враждебные белым петлюровцы и вот-вот должны были занять большевики. Внезапно вспыхнувшая любовь к жене Елене в качестве объяснения этого поступка выглядела довольно фальшиво, поскольку прежде, поспешно уезжая в Берлин, Тальберг не проявлял заботы об оставляемой супруге. Возвращение же обманутого мужа прямо к свадьбе Елены с Шервинским нужно было Булгакову для создания комического эффекта и окончательного посрамления Владимира Робертовича.
Согласимся, что образ Тальберга, в пьесе произведенного в полковники, вышел еще более отталкивающим, чем в романе «Белая гвардия». Л.С.Карум писал по этому поводу в мемуарной книге «Моя жизнь. Рассказ без вранья»:
«Первую часть своего романа Булгаков переделал в пьесу под названием „Дни Турбиных“. Пьеса эта очень нашумела, потому что впервые на советской сцене были выведены хоть и не прямые противники советской власти, но все же косвенные. Но „офицеры-собутыльники“ несколько искусственно подкрашены, вызывают к себе напрасную симпатию, а это вызвало возражение для постановки пьесы на сцене.
Дело в романе и пьесе разыгрывается в семье, члены которой служат в рядах гетманских войск против петлюровцев, так что белой антибольшевистской армии практически нет.
Пьеса потерпела все же много мук, пока попала на сцену. Булгаков и Московский Художественный театр, который ставил эту пьесу, много раз должны были углублять ее. Так, например, на одной вечеринке в доме Турбиных офицеры — все монархисты — поют гимн. Цензура потребовала, чтобы офицеры были пьяны и пели гимн нестройно, пьяными голосами.
Я читал роман очень давно, пьесу смотрел несколько лет тому назад (Карум писал свои мемуары в 60-е годы. — Б.С.), и поэтому у меня роман и пьеса слились в одно.
Должен лишь сказать, что похожесть моя сделана в пьесе меньше, но Булгаков не мог отказать себе в удовольствии, чтобы меня кто-то по пьесе не ударил, а жена вышла замуж за другого. В деникинскую армию едет один только Тальберг (отрицательный тип), остальные расходятся после взятия Киева петлюровцами кто куда.
Я был очень взволнован, потому что знакомые узнавали в романе и пьесе булгаковскую семью, должны были узнать или подозревать, что Тальберг — это я. Эта выходка Булгакова имела и эмпирический — практический смысл. Он усиливал насчет меня убеждение, что я гетманский офицер, и у местного Киевского ОГПУ (если в ОГПУ и почему-либо не знали, что Тальберг служил гетману Скоропадскому, то насчет пребывания его в деникинской и врангелевской армии там не могло быть никаких сомнений, а с точки зрения советской власти служба в белой армии была куда большим грехом, чем кратковременное пребывание в войсках эфемерной Украинской державы. — Б.С.). Ведь „белые“ офицеры не могли служить в „красной“ армии. Конечно, писатель свободен в своем произведении, и Булгаков мог сказать, что он не имел в виду меня: вольно и мне себя узнавать, но ведь есть и карикатуры, где сходство нельзя не видеть. Я написал взволнованное письмо в Москву Наде, где называл Михаила „негодяем и подлецом“ и просил передать письмо Михаилу. Как-то я пожаловался на такой поступок Михаила Косте (К.П.Булгакову. — Б.С.).
— Ответь ему тем же! — ответил Костя
— Глупо, — ответил я.
А впрочем, я жалею, что не написал небольшой рассказик в чеховском стиле, где рассказал бы и о женитьбе из-за денег, и о выборе профессии венерического врача, и о морфинизме и пьянстве в Киеве, и о недостаточной чистоплотности в денежном отношении».
Что характерно, о службе шурина у белых Леонид Сергеевич тогда даже в мыслях писать не собирался — явно боялся кидаться камнями, живя в стеклянном доме.
Под женитьбой из-за денег Карум имел в виду первый брак Булгакова — с Т.Н.Лаппа, дочерью действительного статского советника. Также и профессию врача-венеролога, по мнению Карума, будущий писатель выбрал исключительно из материальных соображений. В связи с Первой мировой войной и революцией в глубь страны хлынул поток беженцев, а потом и возвращающихся с фронта солдат, наблюдался всплеск венерических заболеваний, и профессия венеролога стала особенно доходной. Как мы помним, Булгаков сумел побороть морфинизм, но зато, если верить Каруму, на какое-то время пристрастился к спиртному. Возможно, алкоголь на какое-то время заменил Булгакову наркотик и помогал отвлечься от потрясений, вызванных крушением прежней жизни.
Карум, естественно, не желал признавать себя отрицательным персонажем. Но во многом списанный с него полковник Тальберг был одним из сильнейших, хотя и весьма отталкивающих, образов пьесы. Приводить такого к службе в Красной армии, по мнению цензоров, было никак нельзя. Зато под давлением Главреперткома и МХАТа существенную эволюцию в сторону сменовеховства и охотного принятия советской власти претерпел симпатичный Мышлаевский. Здесь для подобного развития образа был использован литературный источник — роман Владимира Зазубрина (Зубцова) «Два мира» (1921). Там поручик колчаковской армии Рагимов следующим образом объяснял свое намерение перейти к большевикам: «Мы воевали. Честно рэзали. Наша не бэрет. Пойдем к тем, чья бэрет… По-моему, и родина, и революция — просто красивая ложь, которой люди прикрывают свои шкурные интересы. Уж так люди устроены, что какую бы подлость они ни сделали, всегда найдут себе оправдание».
Мышлаевский же в окончательном тексте говорит о своем намерении служить большевикам и порвать с Белым движением: «Довольно! Я воюю с девятьсот четырнадцатого года. За что? За отечество? А это отечество, когда бросили меня на позор?! И опять идти к этим светлостям?! Ну нет! Видали? (Показывает шиш.) Шиш. Что я, идиот, в самом деле? Нет, я, Виктор Мышлаевский, заявляю, что больше я с этими мерзавцами генералами дела не имею. Я кончил. »
Зазубринский Рагимов беззаботно-водевильную песню своих товарищей прерывал декламацией: «Я комиссар. В груди пожар!» В «Днях Турбиных» Мышлаевский вставляет в белый гимн — «Вещего Олега» — здравицу: «Так за Совет Народных Комиссаров…» По сравнению с Рагимовым Мышлаевский в своих мотивах был сильно облагорожен, но жизненность образа при этом полностью сохранилась.
Критика обрушилась на Булгакова за то, что в «Днях Турбиных» белогвардейцы предстали трагическими чеховскими героями. О.С.Литовский окрестил булгаковскую пьесу «Вишневым садом Белого движения», вопрошая риторически: «Какое дело советскому зрителю до страданий помещицы Раневской, у которой безжалостно вырубают вишневый сад? Какое дело советскому зрителю до страданий внешних и внутренних эмигрантов о безвременно погибшем Белом движении?» — а А.Орлинский бросил драматургу обвинение в том, что «все командиры и офицеры живут, воюют, умирают и женятся без единого денщика, без прислуги, без малейшего соприкосновения с людьми из каких-либо других классов и социальных прослоек».
Совершенно так же, только на театральной сцене, Алексей Турбин распускал свой дивизион, осознав бессмысленность продолжения борьбы и стремясь спасти сотни молодых жизней.
Думаю, что это совпадение — отнюдь не случайное. Ведь женой князя была русская эмигрантка графиня Дарья Олсуфьева, а она-то уж «Дни Турбиных» наверняка и видела, и читала. Так булгаковская пьеса через несколько лет после смерти драматурга помогла спастись тысячам людей. Живо представляешь себе, как Боргезе объявляет своим бойцам: «Дуче только что бежал в Швейцарию в немецком обозе. Сейчас бежит командующий германской группой армий генерал Фитингоф». Отдельные горячие головы предлагают: «В Баварию пробиваться надо, к Альберту Кессельрингу под крыло!» А Боргезе убеждает их: «Там вы встретите тот же бардак и тех же генералов!»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Гибель Грибоедова.
Гибель Грибоедова. «Горе от ума» явилось произведением, вынашиваемым автором на протяжении многих лет. После завершения работы наступил период душевной усталости. Много сил отбирало участие в русско-персидской войне, закончившейся выгодным для России подписанием
Приезд хорезмийского царевича и гибель его от руки Тариэла
Приезд хорезмийского царевича и гибель его от руки Тариэла «Государь, жених приехал!» – объявил царю глашатай. Мог ли знать жених, какою Бог грозит ему расплатой? Позабыл печаль владыка, светлой радостью объятый, И велел мне сесть с собою в царской горнице богатой. Царь
Гибель богов и расцвет мира людей
Гибель богов и расцвет мира людей Ненастное время наступило. Снег валил так густо, что покрыл вершины гор. Лютые морозы сковали землю и превратили ее в камень. Свирепые ветры валили деревья, сдували леса в лица Земли. Три зимы кряду, не пуская лета, бушевали на свете. Волк
3. «Жизнь и гибель Николая Курбова»
3. «Жизнь и гибель Николая Курбова» Если свой первый роман «Необычайные похождения Хулио Хуренито» — международную сатирическую панораму эпохи войны и революции — Илья Эренбург продумывал пять лет и писал почти как под диктовку один месяц, то замысел второго романа
4. «Гибель слёпа»
4. «Гибель слёпа» Последнее слово «Общения» — «один». Об одиночестве говорится и в первом романе Беккета — «Мэрфи»: в мире, где каждый преследует какую-либо цель, Мэрфи чувствует себя посторонним. Но он не страдает от своего одиночества; напротив, сведение контактов с
4. Гибель Никиты Безрылова…
4. Гибель Никиты Безрылова… Он — в зените славы своей в последние предреформенные годы. Как прозаик — он в первейшем ряду наследников Гоголя, он рядом с Тургеневым, или даже чуть впереди. Как драматург, автор «Горькой судьбины» он удостоен академической Уваровской
Судьба Турбиных
Судьба Турбиных Герой «Театрального романа» Максудов в один прекрасный апрельский день получает удивительное письмо: «Глубокопочитаемый Сергей Леонтьевич! До крайности хотел бы познакомиться с Вами, а равно также переговорить по одному таинственному делу, которое
«ДНИ ТУРБИНЫХ» М.БУЛГАКОВА. – О РУССКОМ ЯЗЫКЕ И СПОРЕ КН. ВОЛКОНСКОГО С П.БИЦИЛЛИ
«ДНИ ТУРБИНЫХ» М.БУЛГАКОВА. – О РУССКОМ ЯЗЫКЕ И СПОРЕ КН. ВОЛКОНСКОГО С П.БИЦИЛЛИ 1.В Париже издана первая часть романа Мих. Булгакова «Дни Турбиных». Вторая часть выйдет в ближайшие месяцы.Надо отложить окончательное суждение о романе до появления последних глав его.
4. Гибель всерьез
4. Гибель всерьез Двадцатые годы (и начало тридцатых) — ярко «экстравертная» эпоха в жизни и творчестве Пастернака, время его наибольшей включенности в современную литературную жизнь в ее внешних проявлениях; эта полоса его жизни, плохо согласующаяся с распространенным
«Белая гвардия» и «Дни Турбиных»
В первые месяцы 1923 г. Булгаков начал работать над романом «Белая гвардия», а 20 апреля он вступил во Всероссийский союз писателей.
«Белая гвардия» – первое крупное произведение Булгакова, очень важное для него самого. Это «роман о трагедии людей долга и чести в моменты общественных катаклизмов и о том, что самое ценное на свете – не идеи, а жизнь» [13, с. 105].
Безусловно, произведение это автобиографично. Дружная семья Турбиных – это, конечно, семья Афанасия Ивановича и Варвары Михайловны Булгаковых. Ни отца, ни матери к моменту событий уже нет в живых, но выросшие дети выживают потому лишь, что их поддерживает атмосфера семьи, дух рода. Словно желая навеки запечатлеть в слове любимые детали быта, одно воспоминание о которых вызывает ощущение счастья и боли, Булгаков описывает квартиру своих героев:
«Много лет до смерти [матери], в доме № 13 по Алексеевскому спуску, изразцовая печка в столовой грела и растила Еленку маленькую, Алексея старшего и совсем крошечного Николку. Как часто читался у пышущей жаром изразцовой площади „Саардамский Плотник“[2], часы играли гавот, и всегда в конце декабря пахло хвоей, и разноцветный парафин горел на зеленых ветвях. В ответ бронзовым, с гавотом, что стоят в спальне матери, а ныне Еленки, били в столовой черные стенные башенным боем. …Часы, по счастью, совершенно бессмертны, бессмертен и „Саардамский Плотник“, и голландский изразец, как мудрая скала, в самое тяжкое время живительный и жаркий.
Вот этот изразец, и мебель старого красного бархата, и кровати с блестящими шишечками, потертые ковры, пестрые и малиновые, с соколом на руке Алексея Михайловича, с Людовиком XIV, нежащимся на берегу шелкового озера в райском саду, ковры турецкие с чудными завитушками на восточном поле… бронзовая лампа под абажуром, лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущими таинственным старинным шоколадом, с Наташей Ростовой, Капитанской Дочкой, золоченые чашки, серебро, портреты, портьеры, – все семь пыльных и полных комнат, вырастивших молодых Турбиных, все это мать в самое трудное время оставила детям и, уже задыхаясь и слабея, цепляясь за руку Елены плачущей, молвила:
– Дружно… живите» [1, с. 55, 56].
Исследователи нашли прототипы каждого из героев «Белой гвардии». Всех друзей юности Булгаков запечатлел на страницах своего романа, не позабыв никого, всем подарил бессмертие – не физическое, конечно, но литературное, художественное. И, благо события той зимы не отошли еще к 1923 г. в дальнее прошлое, автор заново поставил те вопросы, которые мучили его тогда. И первый среди них: стоит ли политика, стоят ли глобальные перемены в жизни народов хотя бы одной человеческой жизни? Счастья одной семьи?
«Упадут стены, улетит встревоженный сокол с белой рукавицы, потухнет огонь в бронзовой лампе, а Капитанскую Дочку сожгут в печи. Мать сказала детям:
А им придется мучиться и умирать» [1, с. 56].
Какую цену каждый из Турбиных, каждый из киевлян в 1918 г. заплатил за амбиции Скоропадского, Петлюры, Деникина? Что может образованный, культурный человек противопоставить хаосу и разрушению. И в нэпмановской России, поднимавшейся после голода, холода и смертной тоски Гражданской войны, стремившейся, как казалось тогда, прочно забыть пережитое, эмоции автора нашли живейший отклик.
«Белая гвардия» публиковалась в журнале «Россия» (№ 4 и 5 за 1925 г.). Увы, журнал закрыли, поскольку идеологически он не соответствовал политике Советской власти. У сотрудников журнала провели обыск, в частности у Булгакова изъяли рукопись «Собачьего сердца» и дневник.
«Но и недопечатанный роман привлек внимание зорких читателей. МХАТ предложил автору переделать его „Белую гвардию“ в пьесу. Так родились знаменитые булгаковские „Дни Турбиных“. Пьеса, поставленная во МХАТе, принесла Булгакову шумную и очень нелегкую славу. Спектакль пользовался небывалым успехом у зрителей. Но печать встретила его, как говорится, в штыки. Чуть ли не каждый день то в одной, то в другой газете появлялись негодующие статьи. Карикатуристы изображали Булгакова не иначе как в виде белогвардейского офицера. Ругали и МХАТ, посмевший сыграть пьесу о „добрых и милых белогвардейцах“. Раздавались требования запретить спектакль. Десятки диспутов были посвящены „Дням Турбиных“ во МХАТе. На диспутах постановка „Дней Турбиных“ трактовалась чуть ли не как диверсия на театре. Запомнился один такой диспут в Доме печати на Никитском бульваре. На нем ругательски ругали не столько Булгакова (о нем, мол, уже и говорить даже не стоило!), сколько МХАТ. Небезызвестный в ту пору газетный работник Грандов так и сказал с трибуны: „МХАТ – это змея, которую Советская власть понапрасну пригрела на своей широкой груди!“» [9, с. 166].
Театр не сразу принял текст драмы, принесенный Булгаковым. В первом варианте действие казалось размытым. Константин Сергеевич Станиславский, бессменный руководитель МХАТа, слушавший авторское чтение, не выказал никаких положительных эмоций и предложил автору радикально переделать пьесу. На что Булгаков, разумеется, не согласился, хотя от доработок не отказался. Результат оказался ошеломительным: убрав нескольких главных героев, изменив характеры и судьбы оставшихся, драматург достиг небывалой выразительности каждого образа. И самое главное, пожалуй, вот что. В последней сценической редакции Алексей Турбин, главный герой драмы, твердо знал: монархия обречена, а любые попытки реставрировать прежнюю власть приведут к новым катастрофам. То есть, по сути говоря, пьеса отвечала всем возможным требованиям советского театра – идеологическим в первую очередь. Премьера, состоявшаяся 5 октября 1926 г., сулила успех.
Не стоит думать, будто Булгаков сосредотачивал свое внимание лишь на вышеупомянутых произведениях, – нет, в журналах и газетах по всей стране появлялось огромное количество его рассказов и фельетонов. Не следует также считать, будто его пьесы ставились только в столичных театрах – они приобретали широчайшую популярность по всей стране. Ну и конечно, Булгаков с женой много путешествовали. Писатель становился все более востребованным.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
70. Почему проиграла Белая гвардия
70. Почему проиграла Белая гвардия Главная причина — белогвардейцев было попросту очень мало. Сопоставьте цифры хотя бы в двух наивысших точках их успехов.Март-апрель 19-го, пик побед Колчака: у него было 130 тыс. чел., в это же время у Деникина было 60 тыс., у Юденича около
Гвардия и дворянство
Гвардия и дворянство Таким образом, повторю, почти все правительства, сменявшиеся со смерти Петра I до воцарения Екатерины II, были делом гвардии; с ее участием в 37 лет при дворе произошло пять-шесть переворотов. Петербургская гвардейская казарма явилась соперницей Сената
Преторианская гвардия
Преторианская гвардия Римская империя имела в своем распоряжении не только легионы, расквартированные в провинциях. Для поддержания порядка в самой Италии и охраны императора Август создал 9 когорт преторианской гвардии (cohortes practoriae) обшей численностью 4500 человек.
На сцене гвардия
На сцене гвардия Наш читатель уже знаком с краткой историей образования гвардейских частей и их участия в дворцовых переворотах середины XVIII века. Здесь же мы рассмотрим охранные функции гвардии. Начнем же с «лейб-компанейцев» Елизаветы Петровны. Единственной прямой
Глава 1 Белая гвардия на Кавказе
Глава 1 Белая гвардия на Кавказе Поражение Деникина — Партизанская война — Неожиданный удар — Неуловимый Челокаев — Договор в действии Прежде чем перейти к моей главной задаче — описанию условий жизни в советской тюрьме на Соловецких островах, я хотел бы коротко
4. Гвардия в походе
4. Гвардия в походе Теперь мы можем логично объяснить странное решение императора Александра I, сообщенное им Васильчикову в мае 1821 года.Накануне возвращения в Россию Александр по-прежнему не доверял гвардии и опасался переворота — как это было и в прошедшую осень, и в
Национальная гвардия
Национальная гвардия Приказом от 13 (25) июля Наполеон распорядился создать национальную гвардию Вильни и утвердил ее штат: штаб — 22 человека (6 офицеров, 2 унтер-офицера, 3 рабочих, 2 медика, 9 музыкантов); 2 батальона по 6 рот, в каждой — 119 человек (3 офицера, 14 унтер-офицеров, 2
Оранжевая гвардия
Оранжевая гвардия Пора перейти к рассказу о людях с другой стороны. Именно противостояние экстремистов с двух сторон во многом делает ситуацию тупиковой. Мало того, что многие молодые люди идут в терроризм, руководствуясь не идеями, а чувством мести, так ведь они еще и
Старая гвардия
Старая гвардия 8 июля, 23 часа 15 минут К сведению редакции. Выслали непроявленную пленку со снимками героев последних боев, в частности экипажа гвардии лейтенанта Георгия Ивановича Бессарабова, который уничтожил за один день три «тигра». Он представлен к званию Героя
Мятежная гвардия
Мятежная гвардия «Но перед вами отличался Семеновский прекрасный полк. И кто ж тогда не восхищался, Хваля и ум его и толк…» Так через тридцать шесть лет после произошедшего писал в «Стихах о бывшем Семеновском полку» Федор Глинка, участник войн с Наполеоном, историк и
Глава тринадцатая Белая гвардия
Глава тринадцатая Белая гвардия Волна массовой эмиграции, последовавшая вслед за революцией и Гражданской войной, разными путями привела на Лазурный Берег Франции огромное количество офицеров Белой армии.Через Турцию, Сербию и Болгарию настоящий поток
«Се — гвардия папы»
«Се — гвардия папы» «. Иезуитская недобросовестность повсюду вошла в пословицу; имя иезуита сделалось почти синонимом названия мошенника. Иезуитизм подавляет личность, стесняет, умерщвляет; учение иезуитов останавливает свободное развитие, это есть смерть
2. «Молодая гвардия»
2. «Молодая гвардия» В ноябре 1968 года я уже работал в редакции журнала. Через неделю или две собрал совещание критиков, прозаиков, искусствоведов, чтобы обсудить перспективный план редакции на будущий, 1969 год. В совещании приняли участие Олег Михайлов, Виктор Чалмаев,
Дни Турбиных (Белая гвардия)
В 1925 году Булгакову было сделано два предложения инсценировать роман «Белая гвардия»: от Художественного театра и Театра Вахтангова. Булгаков предпочел МХАТ.
Как свидетельствует авторская ремарка, «первое, второе и третье действия происходят зимой 1918 года, четвертое действие — в начале 1919 года. Место действия — город Киев». В городе еще держится власть гетмана, но Петлюра стремительно наступает.
Центр пьесы — это квартира Турбиных: тридцатилетнего полковника-артиллериста Алексея, его брата, восемнадцатилетнего Николая, и их сестры Елены (в замужестве Тальберг). Зимним вечером 1918 года Елена, волнуясь, ждет своего мужа Владимира Тальберга, полковника генштаба тридцати восьми лет; он должен был приехать еще утром. Вместо последнего появляется с дежурства штабс-капитан Виктор Мышлаевский, сослуживец Алексея, — с отмороженными ногами. Второй, еще более неожиданный гость, — Лариосик, кузен Турбиных из Житомира, который приехал поступать в Киевский университет.
Появляется, наконец, и Тальберг — прямо из германского штаба, с вестью, что «немцы оставляют гетмана на произвол судьбы». Он сообщает жене, что должен сейчас же на два месяца уехать с немцами в Берлин. Его бегство на руку поручику Леониду Шервинскому, личному адъютанту гетмана, который уже давно и настойчиво ухаживает за Еленой. Он тоже является к Турбиным, с громадным букетом, и не может скрыть своей радости по поводу спешного отъезда Тальберга. Шервинский, красавец и прекрасный певец, кажется, может рассчитывать на взаимность.
Второе действие открывается чрезвычайными событиями, которые разворачиваются в кабинете гетмана во дворце. Шервинский, пришедший туда по долгу службы, сначала выясняет, что его коллега, другой личный адъютант гетмана, покинул дворец, а затем — что бежал весь штаб русского командования. В довершение всего, в его присутствии гетман всея Украины, узнав, что немцы оставляют страну, соглашается на их предложение ехать с ними в Германию.
Вторая картина второго действия разворачивается в «штабе 1-й Конной дивизии» Петлюры под Киевом и в целом выпадает из общего действия. Бойцы поймали еврея с корзиной и, с разрешения их командира Болботуна, отняли у него сапоги, которые он в этой корзине нес продавать.
В третьем действии юнкера, расположившиеся в гимназии, узнают от Алексея Турбина, их командира, что дивизион распускается: «Я вам говорю: белому движению на Украине конец. Ему конец в Ростове-на-Дону, всюду! Народ не с нами. Он против нас. Значит, кончено! Гроб! Крышка!» Алексей приказывает — в связи с бегством гетмана и командования — срывать погоны и разбегаться по домам, что после короткого волнения среди младших офицеров и исполняется. Сам Алексей остается в гимназии, чтобы дождаться возвращающихся с заставы юнкеров. Николка остается с ним. Прикрывая юнкеров, Алексей погибает, а Николка калечится, бросившись в лестничный пролет.
В квартире Турбиных собираются Шервинский, Мышлаевский и капитан Студзинский, товарищ последнего и сослуживец Алексея. Они в нетерпении ждут Турбиных, но дождаться им суждено только раненого Николая.
Четвертое действие происходит через два месяца, в Крещенский сочельник 1919 года. Киев давно уже занят Петлюрой, Лариосик успел влюбиться в Елену, а Шервинский делает ей предложение. Тем временем к Киеву подошли большевики, и в доме Турбиных разгорается спор, куда податься. Вариантов немного: белая армия, эмиграция, большевики. Пока офицеры обсуждают эти альтернативы, а Елена и Шервинский принимают поздравления в качестве жениха и невесты, неожиданно возвращается Тальберг. Он приехал за Еленой, чтобы тут же уехать с ней на Дон, в армию генерала Краснова. Елена сообщает ему, что она с ним разводится и выходит замуж за Шервинского. Тальберга гонят в шею.
Завершаются «Дни Турбиных» приближающимися звуками «Интернационала» и многозначительным диалогом:
Николка. Господа, сегодняшний вечер — великий пролог к новой исторической пьесе.
Студзинский. Кому — пролог, а кому — эпилог.
В сентябре 1925 года состоялась первая читка пьесы в МХАТе. Однако подготовку к постановке прервал отзыв наркома просвещения А. В. Луначарского. В письме актеру театра В. В. Лужскому он так оценивает пьесу:
— Не нахожу в ней ничего недопустимого с точки зрения политической… Я считаю Булгакова очень талантливым человеком, но эта его пьеса исключительно бездарна, за исключением более или менее живой сцены увоза гетмана. Все остальное либо военная суета, либо необыкновенно заурядные, туповатые, тусклые картины никому не нужной обывательщины. […] Ни один средний театр не принял бы эту пьесу именно ввиду ее тусклости…
Собрание театра решает, что «для постановки … пьеса должна быть коренным образом переделана». В ответ на это и несколько решений технического плана Булгаков составляет письмо-ультиматум, в котором требует постановки пьесы на большой сцене в текущем сезоне, а также изменения, а не тотальной переделки пьесы. МХАТ соглашается, а писатель тем временем создает новую редакцию пьесы «Белая гвардия».
Репетиции проходят в спокойной обстановке пока, в марте 1926 года, театр не заключает с Булгаковым договор на инсценировку «Собачьего сердца» — запрещенной неопубликованной повести. С этого момента ОГПУ и органы идеологического контроля начали вмешиваться в процесс создания пьесы. Булгаков признан политически опасным. 7 мая 1926 году квартиру писателя в отсутствие хозяина посещают сотрудники ОГПУ и, в результате обыска, изымают рукописи «Собачьего сердца» и дневника писателя (с названием «Под пятой»). Естественно, постановка булгаковской пьесы в данных обстоятельствах «искусствоведам в штатском» показалась нежелательной. На писателя давят при помощи обыска, слежки, доносов, а на театр — через Репертком. На заседаниях репертуарно-художественной коллегии МХАТа снова начали обсуждать условия постановки пьесы. Булгаков и на этот раз отреагировал крайне резко — письмом от 4 июня 1926 года в Совет и Дирекцию художественного театра:
«Сим имею честь известить, что я не согласен на удаление Петлюровской сцены из пьесы моей «Белая гвардия».
[…] Также не согласен я на то, чтобы при перемене заглавия пьеса была названа «Перед концом». Также не согласен я на превращение 4-актной пьесы в 3-актную.
Согласен совместно с Советом Театра обсудить иное заглавие для пьесы «Белая гвардия».
В случае, если Театр с изложенным в этом письме не согласится, прошу пьесу «Белая гвардия» снять в срочном порядке».
Булгакова успокоили, но 24 июня, после первой закрытой генеральной репетиции, заведующий театральной секцией Реперткома В. Блюм и редактор секции А. Орлинский заявили, что поставить ее можно будет «лет через пять». На следующий день представителям театра в Реперткоме объявили, что пьеса «представляет собой сплошную апологию белогвардейцев, начиная со сцены в гимназии и до сцены смерти Алексея включительно», то есть «совершенно неприемлема, и в трактовке, поданной театром, идти не может». Чиновники потребовали увеличить число эпизодов, унижающих белогвардейцев (особенный акцент делался на сцене в гимназии), а режиссер И. Судаков пообещал более определенно изобразить «поворот к большевизму», наметившийся в рядах белогвардейцев. В конце августа приехал К. С. Станиславский, который принял участие в репетициях: в пьесу были внесены поправки, она получила название «Дни Турбиных», репетиции возобновились. Однако 17 сентября, после очередного «прогона» для Реперткома, руководство последнего настаивало: «в таком виде пьесу выпускать нельзя. Вопрос о разрешении остается открытым». Возмущенный Станиславский на встрече с актерами грозился уйти из театра, если пьесу запретят.
Отодвигался день генеральной репетиции. ОГПУ и Репертком настаивали на снятии пьесы. И все же 23 сентября генеральная репетиция состоялась; правда, в угоду Луначарскому была снята сцена издевательств петлюровцев над евреем.
24 числа пьеса была разрешена на коллегии Наркомпроса. Этот факт, однако, не помешал ГПУ через день запретить пьесу. Луначарскому пришлось обратиться к А. И. Рыкову и заметить, что «отмена решения коллегии Наркомпроса ГПУ является крайне нежелательной и даже скандальной». На заседании Политбюро ЦК ВКП (б) 30 сентября было решено не отменять постановление Наркомпроса ГПУ.
Однако и это решение не помешало Луначарскому заявить на страницах «Известий» 8 октября 1926 года, что «недостатки булгаковской пьесы вытекают из глубокого мещанства их автора. Отсюда идут и политические ошибки. Он сам является политическим недотепой…»
Спасением для пьесы стала неожиданная любовь к ней Сталина, который смотрел ее в театре не меньше пятнадцати раз.
Бай Μа, белая лошадь
Бай ?а, белая лошадь Как-то раз, когда Сюань Чжуан покидал столицу, императрица подарила ему белую лошадь, чтобы он смог совершать на ней длительные путешествия. Однажды он достиг озера Шэбаншань; неожиданно из глубины появился дракон и проглотил лошадь вместе с седлом.
Белая Русь
Белая Русь Наименование «Белая Русь», откуда ведет свое начало и название народа белорусов, впервые исторически засвидетельствовано в XIV в., но можно полагать, что оно возникло значительно раньше. Термин «Белая Русь» был хорошо известен в XIV в. соседям белорусов –
VII. Черно-белая игра
VII. Черно-белая игра Шахматы — навязчивый кошмар детектива. С тех самых пор, как в Париже на улице Морг обнаружили тела зверски убитой вдовы мадам Л’Эспинэ и ее дочери, и шевалье Огюст Дюпен приступил к поискам преступника, сочинители детективных историй с трудом
8. Белая Тара - избавительница от бед
8. Белая Тара - избавительница от бед В чине бодхисатвы. Слеза, выкатившаяся из правого глаза Авалокитешвары. Лицо - монголоидное, с тонкими бровями и ярко-красным ртом. Цвет - розоватый. а голове - синий колпак, с лентами, спускающимися на плечи и руки; на лентах - золотые
17. Белая Тара, семиглазая
17. Белая Тара, семиглазая Один глаз во лбу, два - на ладонях и два - на ступнях. Правая рука - в вара-мудре, левая - перед грудью. У левого плеча - лотос. имб у головы - зеленый, вокруг тела - синий, переходит в оранжевый. По нимбу - золотые струйки. Размеры: 53х35 см. Инв. N 207Бодхисатва
Глава девятая Белая гвардия
Глава девятая Белая гвардия Когда весной 1919 года красные подошли к Крыму, поняли мы, что это конец… Весть о близком отъезде императрицы и Великого князя Николая разлетелась со скоростью света и вызвала колоссальную панику. Люди просились также уехать. Но один военный
Гибель дома. (1923—1924. «Белая гвардия» М. Булгакова)
Гибель дома. (1923—1924. «Белая гвардия» М. Булгакова) И не смолкает грохот битв По всем просторам южной степи Средь золотых великолепий Конями вытоптанных жнитв. И там, и здесь между рядами Звучит один и тот же глас: – «Кто не за нас – тот против нас! Нет безразличных: правда
Вокруг Булгакова: кто вы, полковник Турбин?
Мы уже писали, что работа над пьесой заняла почти два года (с января 1925 по сентябрь 1926 года) и за это время было создано три основные редакции текста. Между редакциями состав персонажей менялся. Основные изменения произошли между первой и второй редакциями.
Первая редакция пьесы, подготовленная самим Булгаковым, была очень большой по объёму. Ставить её было нельзя — она просто не поместилась бы в один вечер. Воспоминания о будущем: Михаил Булгаков про Киев сегодня
Видимо именно момент объяснения сего прискорбного факта драматургу был зафиксирован самим же Булгаковым в «Театральном романе»:
«И вскоре ужас и отчаяние охватили меня, и показалось мне, что я построил домик и лишь только в него переехал, как рухнула крыша.
— Очень хорошо, — сказал Иван Васильевич (имеется в виду К.С. Станиславский — Авт.) по окончании чтения, — теперь вам надо начать работать над этим материалом.
Я хотел вскрикнуть:
"Как?!"
Но не вскрикнул».
В первой редакции сохранились персонажи, олицетворявшие оборону Киева от Петлюры — полковник Малышев и полковник Най-Турс.
Малышев, так же как и в романе, распускает дружину и спасается сам.
Най-Турс появляется в гимназии и гибнет в перестрелке с петлюровцами. Можно понять желание автора сохранить симпатичного ему персонажа, но сцена оказалась откровенно слабой — появление Най-Турса в гимназии никак не объяснено. Вокруг Булгакова. Загадки и тайны названия «Дней Турбиных»
Доктор Турбин выполняет примерно ту же функцию, что и в романе — присутствует при всём этом и по случайности получает пулю (правда, линия Юлии Рейсс начисто отсутствует — кажется автор в ней разочаровался, а может две любовные линии показались ему слишком тяжеловесными).
Очевидно, что минимум один персонаж в этой троице был лишним. Автору надо было выбирать и выбор его был трудный.
Понятно, что доктор Турбин — это собственно сам наблюдатель-Булгаков. Он очень важен как одна из основ турбинского дома. Вместе с ним сохраняются столь важные моменты как болезнь и молитва Елены (по мнению многих булгаковедов непонимание роли этой молитвы в романе Татьяной Лаппа сыграло роковую роль в первом браке писателя и обусловило то, что роман был посвящён не ей).
Не менее значим и полковник Малышев, имевший исторический прототип, которым был, по мнению большинства исследователей, военный лётчик Алексей Малышев. В 1917 году он учился на курсах высшего пилотажа в Гатчине, а после революции вернулся в Киев, где жил накануне войны. В начале декабря 1918 года он стал командиром дружины бойскаутов, формировавшейся из кадетов и гимназистов и располагавшуюся в здании Александровской гимназии. По предположению Ярослава Тинченко именно в эту дружину в качестве военного врача был назначен Булгаков. Тут стоит отметить, что описанное им под названием «мортирного дивизиона» подразделение напоминает что угодно, но только не артиллерийскую часть — просто потому, что там нет артиллеристов. По мнению Тинченко, Малышев в реальности повел себя так, как это было описано в романе: предвидя катастрофу, он вовремя распустил дружину и скрылся сам, переодевшись в штатское. Из воспоминаний Татьяны Лаппа известно, что её муж вернулся с места формирования дружины в пролётке и сообщил, что всё кончено, не вдаваясь в подробности. В общем, у Булгакова были основания сохранить память об этом человеке. Тайная история «Дней Турбиных». Как Сталин стал крёстным отцом драматурга Булгакова
Ну и, наконец, Най-Турс. Основным (но не единственным) прототипом этого персонажа был генерал граф Фёдор Келлер по прозвищу «Первая шашка империи». На момент киевских событий он уже был назначен командующим Северной белой армией, но не успел отъехать к месту назначения и принял бой в Киеве, некоторое время руководя обороной города. 14 декабря 1918 года уже отстранённый гетманом от командования Келлер собрал вокруг себя отряд в 30 офицеров и юнкеров и встретил наступавших на Крещатике петлюровцев, но, видя безнадёжность сопротивления, отступил со своим отрядом в Михайловский монастырь, где приказал подчинённым снять погоны и скрыться. Отвергнув помощь со стороны немецкого командования, он был захвачен в плен и расстрелян «при попытке к бегству». Тоже легендарная личность — просто так не отделаешься…
Попав в затруднительное положение Михаил Афанасьевич, сам ли, или наущением сотрудников МХТ, решил разрубить гордиев узел и элиминировал всех трёх. Что, разумеется, привело к радикальным изменениям во всей пьесе.
От доктора Турбина в новом персонаже осталось имя и положение в турбинском доме. Гибель полковника Турбина влечёт за собой существенную перестройку дома — теперь на первое место, в качестве хранительницы семейного очага, единолично выдвигается Елена. Соответственно, гипертрофированное значение приобретают её сердечные дела, за что пьесу справедливо, хотя, конечно, в совершенно недопустимых выражения, критиковал Анатолий Луначарский.
От Малышева и Най-Турса осталась организационная функция — создание и роспуск дружины.
От Най-Турса отдельно — бой с петлюровцами и героическая гибель. Причём тут тоже важный момент — в романе описано несколько смертей белогвардейцев и они, преимущественно, бессмысленные. Только Най-Турс занят делом — задерживает противника и тем даёт своим солдатам скрыться.
В пьесе смерть полковника Турбина — одна и она имеет особенное значение. Фактически, это жертвоприношение на алтарь белой идеи. Однако разные персонажи (и соавторы разных редакций пьесы, заметим), оценку этого жертвоприношения дают разную.
Студзинский (особенно ярко — в третьей редакции и фильме Басова) расценивает это жертвоприношение как обоснование дальнейшей борьбы.
Мышлаевский второй редакции — как обоснование прекращения борьбы. Вторая редакция вообще ближе всего к настроениям самого Булгакова, но эти настроения относятся ко времени написания романа и пьесы. Исторический Булгаков в 1918 году был, скорее, ближе к Студзинскому.
Ну а Мышлаевский третьей редакции и фильма поёт «и за Совет народных комиссаров, мы грянем громкое ура».
Читайте также: