Проблема господства зла в мире
Обновлено: 05.07.2024
Весьма опасно порой рассматривать конкретные проблемы лишь в аспекте действительности, существования, сосуществования. В качестве примера можно привести то, как трактуют некоторые моралисты, писатели, ученые извечную проблему добра и зла. Утверждая неустранимость морального зла из жизни людей, общества, они аргументируют, как правило, по схеме: "добро существует лишь постольку, поскольку существует и зло".
Приведу несколько характерных высказываний:
Августин Блаженный: "Из совокупности добра и зла состоит удивительная красота вселенной. Даже и то, что называется скверным, находится в известном порядке, стоит на своем месте и помогает лучше выделяться добру. Добро больше нравится и представляется более похвальным, если его можно сравнить со злом"[1].
Я. Беме: "Зло — необходимый момент в жизни и необходимо необходимый. Без зла все было бы так бесцветно, как бесцветен был бы человек, лишенный страстей; страсть, становясь самобытною, — зло, но она же — источник энергии, огненный двигатель. доброта, не имеющая в себе зла, эгоистического начала, — пустая, сонная доброта. Зло враг самого себя, начало беспокойства, беспрерывно стремящееся к успокоению, т.е. к снятию самого себя"[2].
Мандевиль: ". то, что мы называем в этом мире злом, как моральным, так и физическим, является тем великим принципом, который делает нас социальными существами, является прочной основой, животворящей силой и опорой всех профессий и занятий без исключения; здесь должны мы искать истинный источник всех искусств и наук; и в тот самый момент, когда зло перестало бы существовать, общество должно было бы прийти в упадок, если не разрушиться совсем”[3].
Гете: "все, что мы зовем злом, есть лишь обратная сторона добра, которая также необходима для его существования, как и то, что Zona torrida должна пылать, а Лапландия покрываться льдами, дабы существовал умеренный климат"[4].
О.Г. Дробницкий: "все то, что представляется нам безусловным благом, оказывается имеет смысл лишь постольку, поскольку существует еще и зло"[5].
Что и говорить, позиция этих авторов кажется убедительной и даже неоспоримой. Они, действительно, по своему правы. В самом деле, добро и зло могут выступать как полюсы моральной действительности. Однако можно ли на этом основании считать, что добро имеет смысл лишь постольку, поскольку существует еще и зло (см. выше высказывание О. Г. Дробницкого)?! Нет, нет и еще раз нет!
Да, добро и зло соотносительные категории. Но соотносительность их можно понимать по-разному, как соотносительность действительно, в равной мере существующих полярных начал подобно соотносительности северного и южного полюсов, и как соотносительность действительного и возможного подобно соотносительности здоровья и болезни (человек может быть действительно здоровым и лишь потенциально больным, и наоборот, если он действительно болен, то лишь потенциально здоров). Бывают, конечно, эпохи, периоды в истории и просто ситуации, когда добро и зло в равной мере существуют и противоборствуют, когда трудно оценить, что сильнее: добро или зло. В таких случаях можно говорить об этих категориях как полярных началах моральной действительности. Но можно ли на этом основании утверждать, что существование зла всегда, во всех случаях необходимо для существования добра, что добро только тогда является положительной моральной ценностью, т. е. добром, когда оно противостоит реально существующему злу.
Безусловно, зло может оттенять добро и "способствовать" его возвеличиванию, но отсутствие или исчезновение зла из реальных отношений между людьми отнюдь не влечет за собой исчезновение добра, нравственности. Подобно тому, как люди предупреждают наступление болезни, голода, принимая различные меры, они научатся и будут предупреждать появление зла, не позволяя ему перейти из сферы возможности в сферу действительности. Следует иметь в виду, что добро является отрицанием зла не только в том смысле, что оно преодолевает существующее зло или противоборствует ему, но и в том смысле, что оно может выступать как профилактическая мера, как предупреждение возможного зла.
А.Ф. Шишкин справедливо пишет: “положение, что человеческая природа содержит некое врожденное зло, можно — в различных формах и для различных выводов — найти и в Библии, и в политических теориях Макиавелли и Гоббса, и в философских теориях Шопенгауэра и Ницше, не говоря уже о многочисленных современных философских, социологических и этических теориях. Если бы это положение было верным, тогда пришлось бы отказаться от задачи воспитания человека и воздействовать на него только средствами принуждения”[6].
Бетховен создал свои гениальные симфонии. Этим он оказал великую услугу человечеству. Разве это его добродеяние имеет смысл лишь потому, что существует еще и зло? Какая нелепость! Добро имеет самостоятельную ценность и не нуждается в том, чтобы зло его оттеняло и возвеличивало. Мы вдохновляемся музыкой Бетховена независимо от того, существует зло или нет. Она зовет нас на борьбу, но это не обязательно должна быть борьба с моральным злом.
Есть много на свете проблем и дел, где нужна человеческая энергия, страсть, воля к победе и где моральное зло только мешает.
Нацисты во время второй мировой войны в одном только лагере смерти — Освенциме — уничтожили два с половиной миллиона человек. Разве мы можем хоть в какой-то мере оправдывать это преступление против человечества ссылками на то, что злодеяния необходимы для придания смысла добру, для его оттенения и возвеличивания?!
В. Г. Белинский очень хорошо в свое время сказал: «Говорят, что дисгармония есть условие гармонии. Может быть, это очень выгодно и усладительно для меломанов, но уж, конечно, не для тех, кому суждено выразить своей участью идею дисгармонии. » (Из письма В. П. Боткину. — В. Г. Белинский. Полн. собр. соч. Т 12. С. 22)
Если оценивать указанные высказывания в координатах "умное–глупое" (качества мышления), то следует признать, что все они, — может быть, самая большая глупость, сказанная философами. Считать зло необходимым для добра (или для прогресса) — это значит оправдывать и освящать его (соответственно, оправдывать всех преступников и злодеев), считать ненужными и напрасными все усилия людей по борьбе со злом. Здесь не может быть двух истин: что (1) зло необходимо для добра и что (2) нужно бороться со злом. Если мы признаем необходимым зло для добра, то тогда не должны с ним бороться. Если же мы признаем необходимость борьбы со злом, то тогда не должны считать его необходимым для добра. Одно исключает другое. В противном случае, мы имеем дело с логически противоречивым утверждением.
(В самом деле, утверждение, что зло необходимо для добра, — содержит в неявном виде логическое противоречие, потому что сами понятия "добро" и "зло" характеризуют хорошее, благое, полезное, желательное, необходимое, с одной стороны, и то, что не является хорошим, полезным, желательным, необходимым, с другой. Если зло необходимо для добра, то значит оно необходимо для человека, а если оно необходимо для человека, значит оно — добро. Таким образом, зло есть добро: не-А равно А).
______________________
[1] См.: Я. Шпренгер и Г. Инститорис. Молот ведьм. М., 1932. С. 146. Это мнение Августина сыграло свою зловещую роль. Оно эхом разнеслось по истории вплоть до нашего времени. Профессор теологии говорит в романе Томаса Манна “Доктор Фаустус”: “Но чем стало бы добро без зла? Оно потеряло бы критерий для сравнения своего качества. Зло становится еще злее, если есть добро, а добро еще добрее, если есть зло. Вот почему Августин говорит, что функция зла заключена в том, чтобы сильнее оттенить добро. Святость, господа, не мыслима без искушения”. Сентенция профессора запала в душу молодого Адриана Леверкюна и послужила для него своеобразной индульгенцией.
[2] См.: Герцен А.И. Собр.соч. в 30 т.т. Т. III. С. 240.
[3] Мандевиль. Басня о пчелах. М., 1974. С. 329.
[4] Гете. Ко дню Шекспира.
[5] О.Г. Дробницкий. Мир оживших предметов. М., 1966. С. 38.
[6] См.: Вопросы философии, 1965, № 1. С. 11.
1
Как совместить присутствие зла в мире с существованием Всемогущего и Благого Бога?
Эта проблема существовала во все времена, но особенно остро она встает в наши дни, когда мы уже познали нацизм с его лагерями смерти, атомное оружие, сталинские и послесталинские гулаги, бедствия в странах третьего мира. Проблема, или, лучше сказать, соблазн зла является одним из источников современного атеизма.
На рубеже IV в. христианский писатель Лактанций сформулировал эту проблему в словах, до сих пор не утративших своей силы и актуальности: “Либо Господь хочет искоренить зло, но не может этого [сделать]. Либо Он может это [сделать], но не хочет. Либо же Он и не может и не хочет этого. Если Он хочет, но не может, значит, Он бессилен, а это противоречит Его природе. Если Он может, но не хочет, то Он зол, что тоже противоречит Его природе. Если же Он и не хочет и не может, Он одновременно зол и слаб и, таким образом, не может быть Богом. Но если Он это хочет и может, что единственно соответствует тому, чем Он является, то откуда берется зло и почему Он его не искоренит?” 2 .
Философы, желавшие дать объяснение, каким образом Бог управляет миром, делали упор на двух аргументах. Во-первых, Бог не творец зла. Он не наделен злом по той простой причине, что зло не существует как самостоятельная реальность. Зло не стоит в ряду прочих сотворенных вещей. Оно есть отрицание, отсутствие, потеря того, что должна бы иметь реальность, чтобы всецело быть таковой. Во-вторых, Бог попускает зло как неизбежное условие для существования в сотворенной вселенной большего блага. С одной стороны, Бог попускает зло физическое (страдание, различные бедствия, катастрофы и разрушения), потому что оно неизбежно в такой сотворенной вселенной, которая несовершенна и состоит из множества существ, чье личное благо не может все время совпадать с благом других, но само существование этой вселенной и ее всеобщая гармония одерживают верх над злом, которое вселенная в себя включает. С другой стороны, Бог попускает зло нравственное ради сохранения свободы, которой Он наделил разумные создания.
Такое рассуждение представляется справедливым и единственно возможным, если смотреть на него исключительно с рациональной точки зрения, не учитывая того, что Бог открыл нам по поводу Своего замысла о человеке и вселенной. Но с точки зрения, более приближенной к философии, Божественное откровение предоставляет нам видение динамичное, историческое, которое раскрывает перед нами несравненно более широкие горизонты.
Чисто естественная вселенная, которую Бог не изменяет, внося в нее Свои нетварные энергии, с неизбежностью заключает в себе страдание и смерть. Это единственное, что может постигнуть человеческий разум, опираясь лишь на свои силы.
Но почему же Бог изначально не создал вселенную в таком окончательном, обоженном состоянии, в котором отсутствуют все формы зла?
Ответ заключается в том, что обожение творений, наделенных разумом, — ангелов и людей, через посредство которых Божественная слава воссияет и на созданиях, не обладающих разумом, — есть союз любви, взаимопроникновение нетварной Божественной воли и тварных воль в личной взаимной любви.
Это предполагает свободный ответ со стороны творений — ангелов и людей, согласование их свободы с благодатью Божией. Для того, чтобы обожение творений совершилось, чтобы оно действительно стало всеобщим единением во взаимной любви, надо, чтобы это творение смогло свободно предать себя любви или отказаться от нее.
Современное состояние мира — временное; по Божественному замыслу, оно представляет пространство, в котором человеческая свобода может проявляться в форме выбора между Богом и эгоизмом, самодостаточностью и человеческой тварностью.
Это нынешнее состояние творения может быть конкретно охарактеризовано по двум параметрам. С одной стороны, материальный и животный мир подвержен тому, что Отцы называют тлением, то есть страданию и смерти. Этот мир еще не преображен Божественными энергиями, поскольку не преображен человек, и находится в промежуточном состоянии, которое завершится со Вторым пришествием. Это состояние — не только следствие греха разумных созданий: до создания Адама и до его прегрешения вещественный мир не был преображен. Но очевидно, что грех ангелов, а затем наших прародителей и всех их потомков усилил это тленное состояние вещественного и животного мира. С другой стороны, творения, наделенные свободой (конкретно — часть ангелов, последовавших за Люцифером, и все люди — по наущению диавола и вслед за своим праотцем Адамом) воспользовались своей свободой себе во вред и согрешили, удаляя, таким образом, себя от Бога — источника жизни.
Падшие ангелы в силу своей природы бесповоротно утвердились в ненависти к Богу и Его замыслу любви — и стали демонами.
Человек, — образ Божий, которого Создатель не предназначил для смерти и страдания и который смог бы избежать их, сохрани он единение своей воли и Божией, — отделился от Бога и, таким образом, стал наравне с животными, сделавшись, как и они, тленным, подверженным страданию и смерти. Об этом нам повествует 3-я глава книги Бытия: Жене [Бог] сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою. Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься. И нарек Адам имя жене своей: Ева, ибо она стала матерью всех живущих. И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их. И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни (Быт 3:16–24).
А во 2-й главе Книги Премудрости Соломона мы читаем: Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть (Прем 2:23–24).
И апостол Павел также говорит в 5-й главе Послания к Римлянам: Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили (Рим 5:12).
Вся христианская философия зиждется на неописуемой важности свободы воли и на понятии всеобъемлющей и нерушимой солидарности”.
Конечно, каждый отвечает за себя лично. Но всякий персональный поступок влечет увеличение в мире добра или зла.
Как пояснял священномученик Ириней Лионский, болезнь и смерть суть не беззаконные кары, наложенные Богом на виновного человека, но логическое следствие, органично вытекающее из греха: “Единение с Богом — это жизнь, свет и пользование благами, исходящими от Него. Напротив, всем тем, кто добровольно отделяет себя от Него, Он [в качестве наказания] налагает отделение, которое они сами избрали. Итак, отпадение от Бога есть смерть, отделение от света есть мрак, отпадение от Бога есть потеря всех благ, исходящих от Него. Те же, кто из-за своего отпадения потеряли то, о чем мы только что сказали, будучи лишенными всех благ, подвергаются всяческим наказаниям: дело не в том, что Бог опережает время, чтобы их покарать, но преследующее их наказание заключается уже в том, что они лишены всех благ” 3 .
Если такова роль ангелов по отношению к тварному миру и самим его законам, то нам становится ясно, что падение князя мира сего с ангелами его могло внести в мир большие потрясения. Иногда я спрашиваю себя, не существует ли связи между этим отпадением и порочными, дьявольскими свойствами некоторых насекомых, вирусов и других творений, которые, тем не менее, не являются в своей сущности плохими и не грешат сами по себе.
Как бы оно ни было, очевидно, что сатана переделал безобидные создания в орудия искушения для человека, а тот, используя их для удовлетворения своего эгоизма и жажды наслаждений, овладел ими, еще более усугубляя тление, характеризующее его нынешнее состояние. Это противоречит скрытому динамизму, оживляющему всякое творение, ибо, по слову апостола Павла, тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне (Рим 8:19–22).
Таким образом, зло, от которого мы страдаем здесь, на земле, есть последствие греха. И не Бог его творец. Он не смог бы искоренить зло, не отнимая при этом у нас свободы выбора, а это наше наиболее ценное благо и условие нашего обожения.
Можно ли говорить, что это зло неподвластно Богу и Его провидению? Однозначно, нет. Тем видам зла, которые Бог не хочет, Он кладет пределы и обращает их на службу действительному благу людей, соразмеряя Свою благодатную помощь с тяжестью испытания. Так, апостол Павел писал к коринфянам: Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести (1 Кор 10:13). А в одном, по крайней мере, варианте текста Послания к Римлянам значится: Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу (Рим 8:28).
Поэтому только в этом смысле страдания и испытания, выпадающие на нашу долю, могут быть расценены как исходящие от Бога, ниспосланные Им, и должны быть принимаемы с доверительной непринужденностью. Страдания, попущенные Богом, отпущенные Им в той же мере, что и силы для их преодоления, и ниспосылаемые для нашего же блага, по выражению святителя Иоанна Златоуста, суть не настоящее зло, они не более, чем болезненные процедуры, назначаемые врачом.
Настоящее зло — это только совершаемый нами грех. “Зло? Это слово двусмысленно, и я хочу объяснить вам два его значения из опасения, как бы вы, спутав из-за двузначности этого выражения природу вещей, не дошли до богохульства.
Врач заслуживает похвал, не только когда он выводит своего больного в сад или на луг, когда он позволяет ему наслаждаться баней, но также — и особенно — тогда, когда он обязывает больного голодать, когда он томит его голодом и жаждой, когда он укладывает его в постель и делает его местонахождение тюрьмой, когда он лишает его света и окружает плотными шторами, когда он вторгается в его тело железом и огнем, когда он дает ему горькие напитки, — ибо он все равно остается врачом. Так вот, если столькие мучения, которым он нас подвергает, не препятствуют ему продолжать носить имя врача, не возмущается ли [наш] разум при виде того, как богохульствуют против Бога, как больше не признают благодеяний Его всеобщего Промысла — в то время, как Он предписывает нам подобные несчастья: голод, например, и даже смерть? А между тем, Бог — единственный истинный Врач душ и телес. Часто, когда Он замечает, что наша природа находит удовольствие в процветании и кичится этим, и допускает порочной гордости одержать над собой верх, Он использует нужду, голод, смерть, все прочие страдания в качестве известных Ему средств, чтобы освободить нашу природу от болезни, ее пожирающей” 5 .
Итак, святитель Иоанн Златоуст утверждает универсальный принцип. Но, тем не менее, он не претендует на то, что человек в каждом случае может распознавать основания и мотивы испытания. Слово Божие нас убеждает, что все, попускаемое Богом, служит ко благу человека и является как бы таинством Его безграничной любви. “Все, что Бог попускает, столь же достойно почтения, как и то, что Он дарует”, — говорит Леон Блуа. Но это не раскрывает тайну путей Божиих и Его икономии. И не нам надлежит дознаваться, почему Бог попустил то или это.
В своем трактате “О Божественном Провидении” святитель Иоанн Златоуст задается вопросом: “Почему в мире сем попускаются действия злых людей, демонов и бесов?” — и сам отвечает: “Если ты задаешься вопросом, почему эти вещи происходят, если ты не полагаешься на глубокие и неизъяснимые причины Его замыслов, но только и делаешь, что задаешь нескромные вопросы, продвигаясь в этом все дальше, ты станешь себя спрашивать и о множестве других вещей, типа: почему осталась почва для возникновения ересей, почему диавол, демоны, злые люди, впавшие в многочисленные ереси, и — самое главное — антихрист должны иметь место, будучи наделены при этом такой силой вводить в заблуждение, что их деяния, по слову Христа, будут способны сбить с толку, если бы это только было возможно, и самих избранных? Так вот, не должно искать [объяснения] всему этому, но нужно довольствоваться необъяснимостью Божественной премудрости”.
Златоуст уже говорил немного выше в этом же произведении:
Но Бог не довольствовался тем, что подчинил Своему Божественному руководству испытания и страдания, выпадающие на нашу долю. Он не ограничился тем, что Своим Промыслом контролирует их и, таким образом, ставит их на службу нашему спасению.
Кроме всего этого, Отец послал Сына, чтобы Тот взял на Себя нашу природу со всеми последствиями греха, со страданиями и смертью. И Господь Иисус Христос, будучи Богом и человеком, сумел, приняв их на Себя, кардинально изменить их смысл. Страдание и смерть были следствием и признаком отпадения человека от Бога в результате содеянного греха. И вот, принятые Христом во исполнение воли Отца и из любви к людям — не исключая и собственных палачей, — они стали знаком и выражением Его сыновней любви к Отцу и Его Божественного человеколюбия. И тем самым Он победил страдание и смерть. А посылая Своего Духа в наши сердца, Он также и нам предоставил возможность сделать наши страдания и смерть наиболее благоприятным условием для нашего отказа от всякого эгоизма, для нашей любви к Богу и ко всем людям, нашего прощения всех врагов и противников.
Христос пришел не упразднить страдание и зло, присутствующее на земле, но Своей смертью и Воскресением дал нам возможность побеждать смерть смертью в ожидании дня Его Второго пришествия во славе, когда смерть будет уже окончательно поглощена победой.
Как написал современный толкователь книги Иова, “для того, чтобы принять загадку страдания, необходимо определенное состояние души, без которого самые красивые рассуждения не имели бы на нас воздействия или, по крайней мере, не успокаивали бы нас совершенно. Такое душевное расположение подобно покорности ребенка, признающего, что любую вещь и, в частности, свое бытие, он не знает до конца, смиряющегося в результате с тем, что он сотворен, и отныне не удивляющегося тому, что он вовлечен в события, участников которых знает лишь Виновник его бытия. Единственно тому удается переносить страдания в мире, кто прекращает пытаться понять жизнь в ее наиболее сокровенной глубине и прибегает, вопреки всему, к мысли, что эта жизнь, порой столь жестоко разбиваемая [несчастьями], тем не менее есть произведение всемогущего и бесконечно благого Бога. Итак, возвращаясь еще раз [к загадке страдания], [скажем], что все прочие ответы, кроме согласующихся с последним, не имеют никакой ценности” 7 .
Для христианина покорность путям Бога, Его образу руководства нашей жизнью облекается в очень конкретную форму — принятия Креста как орудия спасения, принятия Креста Христова и креста нашего, объединенного с Господним. Читая Евангелие, мы видим, сколь сложно было Христу убедить апостолов в необходимости Крестного страдания. Та же проблема и с нами. Недостаточно верить чисто теоретически, что Христос совершил спасение через Крест. Нам необходимо также, обратя взор к нашему сердцу, просвещенному Святым Духом, совершенно конкретно, реально понять, что для каждого из нас Крест, претерпеваемые страдания суть единственная дорога к Воскресению, что сам Крест заключает в себе силу Воскресения.
В беседе с преподобным Григорием Синаитом, передаваемой в Добротолюбии, преподобный Максим Кавсокаливит говорит, что когда Святой Дух исполняет дух человека, тот начинает видеть окружающие вещи совершенно иначе, чем их обычно видят люди. Так не является ли христианин, по преимуществу, человеком, который, будучи просвещен Святым Духом, видит в страдании, смерти, во всем, что возлагает на нас крест, нечто совершенно иное, нежели простой человек — а именно, славу Воскресения?
Когда мы, христиане, обращаемся к проблеме зла, то оказываемся в парадоксальной ситуации. Ведь для того, чтобы понять, что такое зло, мы должны хотя бы умственно приобщиться злу. Но Св. Писание говорит нам обратное: отвращайтесь зла (Рим 12:9).
А с другой стороны, как мы можем отвращаться от зла, если не знаем, от чего нужно отвращаться? Как мы можем стремиться к добру, если не знаем, чем оно отличается от зла?
Этот парадокс указывает на то, что проблема зла не является чисто теоретической. Обращаясь к проблеме зла, мы особенно ясно сознаем, что в понимание требует вовлеченности в то, что мы хотим понять. Зло – это не нейтральный объект, если вообще существуют нейтральные объекты познания. Понимание зла само по себе является моральной, а лучше сказать, духовной проблемой.
Можем ли мы понять, что такое зло, не приобщаясь в то же время злу как таковому? Или, если использовать выражение апостола Иоанна Богослова, не погружаясь в так называемые глубины сатанинские (Откр 2:24)?
К проблеме зла можно подходить по-разному.
Можно исследовать то зло, которое совершается в мире и последствия которого мы испытываем на себе. Это, так сказать, объективное зло, источником которого являются события и процессы, происходящие в природном и социальном мире. И тогда предметом нашего рассмотрения является сам порядок мироустройства. В этом случае возникает вопрос о том, не является ли причина зла онтологической, то есть, не заключено ли зло в самой бытийной основе мира и человека?
Но в то же время мы видим, что зло творится – и творится самими людьми. А это значит, что нельзя обойти и другой вопрос – об истоках зла в самом этосе человека, в его намерениях и поведении. Есть что-то особенно противоречивое в том, что человек, который страдает от разного рода зла, сам творит зло. И творит его активно и даже изобретательно, как говорит апостол Павел (Рим 1:30).
Проблема зла – это вопрос об источнике зла. И даже если мы ищем этот источник в объективном устроении мира и человеческой жизни, мы неизбежно приходим к человеку, о котором точно знаем, что он производит зло.
Однако если человек – это один из источников зла в мире, сам человек не является источником своего собственного бытия. Следуя определенной логике, мы ищем источник зла там, откуда произошли и человек, и объективный мир, в котором он живет. И так мы приходим к вопросу о том, насколько Творец мира и человека виновен в существовании зла, – приходим к проблеме теодицеи, то есть «оправдания Бога».
Это законный путь рассуждения – искать первопричину, порождающую определенные следствия. Но в данном случае такая логика не вполне соответствует предмету рассмотрения. Если причиной бытия человека является Бог, то причиной зла, творимого человеком, является сам человек. Ведь мы по опыту знаем, что зло совсем не только приходит к нам извне. Мы чувствуем, что сами производим зло, и не можем, уподобляясь Еве, «переложить» это зло на кого-то другого. Поэтому для нас разрешение проблемы существования зла обязательно связано и с самоиспытанием.
Ведь, в конечном счете, проблема в том, как противостоять злу или, по крайней мере, ему не поддаваться. Но для этого нам необходимо прояснить статус зла с точки зрения богословской онтологии.
Согласно древней церковной традиции, следует утверждать, что зло не есть. В бытии как таковом нет такой «части», которая сама по себе была бы злом. Всё сотворенное всеблагим Богом есть благо, «добро зело» (Быт 1), а потому у того, что благом не является, не может быть сущности, субстанции. Даже падшие ангелы по природе своей являются благими. Бог зла не сотворил.
Автор книги «Премудрости Соломоновой» говорит: Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия, и все в мире спасительно, и нет пагубного яда, нет и царства ада на земле. Праведность бессмертна, а неправда причиняет смерть (Прем 1:13-15). И в другом месте: Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его (Прем 2:23-24).
Что же такое зло? Богословский ответ таков: зло – это не природа, не сущность. Зло – это определенное действие и состояние того, кто производит зло. Есть известное и часто цитируемое высказывание блаженного Диадоха Фотикийского (V век): «Зло – не есть; или вернее, оно есть лишь в тот момент, когда его совершают». В этой формуле выражена самая суть зла, но это не «сущность» в философско-богословском значении этого понятия.
Другими словами, источник зла – не в устроении объективного мира, а в воле. Источником зла являются те существа, которые обладают волей. Те существа, которым Сам Творец дал возможность, но также и заповедь свободно относиться к Богозданному миру – к миру, дарованному Богом Своим творениям.
Таким образом, с онтологической точки зрения зло – нереально, оно – не существует.
Однако это с богословской точки зрения верное утверждение входит в очевидное противоречие с нашим опытом. То, что зло не существует онтологически и что оно коренится в свободной воле творений, не означает, что зла вообще не существует. Зло, конечно же, существует в мире, но не так, как существуют в нем вещи, организмы и всё, что имеет «сущность».
Потому что мир, в котором живет человек, – это не только некое упорядоченное Богом целое. Это также и область деяний тех существ, которых Бог наделил волей. Причиной этих деяний являются не внешние объективные законы, а именно воля и свобода. Так мы приходим к главному выводу: источником зла в мире является не Бог, сотворивший мир, но Его свободные создания.
В чем же реальность зла? – В его действенности. Зло происходит потому, что тварное бытие не является бытием, полностью зависимым от всеблагого Бога Творца.
Отсюда и другое важное заключение, к которому нас приводит именно рассмотрение проблемы зла. Бытие, которое изучает философская и богословская онтология, не ограничивается миром сущностей, то есть, тех «идей» и «смыслов», которые являются основой объективного природного мира. Обладающие волей субъекты – тварные существа, также относятся к бытию, потому что они тоже существуют в мире.
Что характеризует эти существа? – То, что они сами являются причиной и источником своих действий, несмотря на то, что существуют во внешнем для них мире, который ограничивает их свободу. Но свобода совсем не означает отсутствия ограничений. Напротив, свобода творений – это именно свобода в тех пределах, которые поставлены Творцом. Это свобода в условиях тварного бытия. А потому она по необходимости включает свободное отношение к Богу Творцу.
Ошибка всех концепций зла гностически-манихейского толка состоит в том, что в них злу отводится место в самом бытии – или в тварном, или даже в нетварном. Подобный дуализм противоречит христианскому пониманию творения мира и происхождения зла.
Но если мы утверждаем, что зло относится к сфере воли, тогда, безусловно, нужно говорить о дуализме. Только этот дуализм никоим образом не относится к Богу, а только к свободным тварям.
Человек, действительно, внутри самого себя пребывает как бы в поле напряжения между двумя полюсами – добра и зла. Таково нынешнее состояние человека – после грехопадения Адама. И каждый из этих полюсов обладает притягательной силой. Но их соотношение – не симметрично, потому что на одном полюсе – именно плюс, а на другом – именно минус.
То обстоятельство, что зло действует и в нас самих, и вне нас, что мы сами одновременно являемся и производителями зла, и его восприемниками, имеет серьезные последствия: пребывая в состоянии греха, мы, в сущности, не знаем, что есть добро. То есть мы знаем добро именно как нечто относительное, а не абсолютное. Абсолютным добром является только Сам Бог, как Он есть. В нашем же опыте «добро» и «зло» – соотносительны. И потому порой – взаимозаменяемы.
Вспоминается высказывание великого русского христианского писателя XIX века Николая Васильевича Гоголя: «Грусть оттого, что не видишь добра в добре». Здесь схвачена очень важная характеристика того, как зло действует в пространстве нашего человеческого добра.
Зло – обманывает. И сила его такова, что оно превращает наше добро – в себя самого, то есть в зло. Это хорошо знают на опыте аскеты-подвижники, которые устремлены именно к абсолютному добру – Богу и противостоят искушающей силе богопротивника-сатаны. Но это знает, хотя и в меньшей степени, каждый христианин, который стремится творить добрые дела, но часто поддается искушению самолюбования и гордыни, когда ему удается сделать что-либо доброе.
Другой образ добра и зла дает апостол и евангелист Иоанн Богослов: это образ света и тьмы. Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы (1 Ин 1:5). Свет – это абсолютный позитив, «плюс», а тьма – отсутствие света, тень, нечто внешнее по отношению к свету (как в выражении «тьма кромешная»), «минус». Свет – это излучение благодати Божией. А тьма – это отсутствие света.
Зло как правило скрывается от света, оно – в тени. Но это не значит, что оно не активно. Зло обманывает и искушает нас изнутри, и особенно тогда, когда мы прилагаем усилия, чтобы творить не зло, а добро.
Зло проявляется в нас самих и нередко овладевает нами. И потому теодицея связана с антроподицеей – «оправданием человека». Возникает вопрос о том, как оправдать наше собственное существование, потому что мы видим, что грех в нас почти всесилен, так что и добрые намерения и дела порой превращаются в зло. Потому что добро, нами творимое, мы можем обратить в источник собственной погибели, если оно станет в нас причиной тщеславия, лицемерия, жестокосердия, самопревозношения и гордыни.
Понимание того, что зло – это не субстанция, а воля, что это не природа, а состояние природы, заставляет нас – прежде всего – исследовать зло в «пределах» собственной личности. Зло персоналистично.
Но как возникло в человеке зло? – Не только потому, что человек захотел стать «как Бог» (и тем самым согрешил), но и потому, что человек, будучи не Богом, а тварью, обладает богоподобной свободой. Зло в форме греха возникает как бы в промежутке между ограниченной, тварной природой человека и – выходящей за пределы природного детерминизма богоподобной свободой. Или, другими словами, – в пространстве «между» природой и личностью в человеке.
Свободная воля человека как тварного существа – это воля «гномическая», если воспользоваться терминологией преп. Максима Исповедника, то есть воля выбирающая. Она вынуждена выбирать потому, что человек поставлен в ситуацию выбора уже в силу того, что существует не по своей собственной воле. Человек свободен, но – в ситуации выбора. И главный выбор, который он должен сделать, – это выбор между следованием воле Божией и сопротивлением, отказом следовать Божественной воле.
Свободный человек стоит перед выбором, как относиться к Богу: с доверием или, наоборот, с недоверием. Необходимость веры заложена уже в той ситуации, в которой человек обнаруживает себя, явившись в мир. В этом – парадокс свободы человека как существа тварного.
Но Бог, как учит нас Евангелие, есть не только Творец, Который, как любой художник, отстранен от плода Своего творчества. В Богочеловеке Иисусе Христе Творец Вселенной открывается как любящий Отец, в творческом акте порождающий человека как своего сына.
Человек, начиная с Адама, встречается с вызовом со стороны Бога, а точнее – с призывом доверять отчей любви Бога. Вера взывает к доверию и требует верности. Эти понятия указывают на межличностные отношения, а не на отношения между безличными объектами или вещами.
Проблема происхождения и действования зла в мире, а потому и проблема свободы как источника зла относится к сфере существования личностей – ипостасей бытия. Мы ничего не сможем понять о зле, если будем размышлять о нем как о некоем объективном процессе, как о чем-то внешнем по отношению к личностям. И так же мы не сможем понять, что такое благо, если не будем помнить, что Бог – как высшее Благо – есть Триединство Божественных Лиц, а не безличный Абсолют.
Есть еще один ракурс, в котором необходимо рассматривать проблему зла: это связь зла и смерти, которая по слову Апостола, есть последний враг человека (1 Кор 15:26).
Смерть, действительно, есть последнее проявление зла в этом мире. И одновременно смерть – это изначальная перспектива существования человека, та «тень», которая лежит на человеческой жизни с момента рождения. А смертная агония – высшая степень страдания. И потому можно сказать, что проблема зла – это проблема смерти и смертности человека (недаром одним из величайших проявлений зла считается убийство человека человеком).
Но христианское отношение к смерти коренным образом отличается от того понимания смерти, которое можно назвать языческим. Ибо мы спасены смертью – смертью Богочеловека. Мы спасены Крестом Христовым!
А Крест Богочеловека – не только вершина Его земного пути, шествуя которым Он разделил судьбу человека – разделил с нами все последствия греха, кроме самого греха. Крест Христов – это переживание человеческой смерти как высшего зла и последнего врага человека. Митрополит Антоний Сурожский видел в смерти Христовой предельную солидарность Бога с человеком и считал, что подлинной «причиной» смерти Господа Иисуса Христа была та богооставленность, которую Он пережил на Кресте.
Но Крест Христов – это символ не только смерти, но и символ любви. Это проявление божественной любви, торжествующей над человеческой смертью как предельным злом. А потому можно сказать, что Крест Богочеловека есть самая убедительная теодицея.
Но о чем говорит богословие Креста? Оно говорит о том, что зло побеждается не просто через противостояние злу и не просто через делание добрых дел, но – через верность Богу, через стояние в устремленности к Нему и пребывание в единстве с Ним. То есть через любовь к Богу. Хотя, конечно, эта победа над злом невозможна без претерпевания зла – как в форме внутренних искушений, так и тех страданий, которые имеют внешний источник.
Чем же должно быть добро в нашей ситуации – в состоянии греха?
Добро – в том, чтобы решительно встать на сторону абсолютного добра, не удовлетворяясь его относительными вариантами, то есть на сторону Бога. Только вера и верность Богу может быть надежным путем, спасающим нас от зла, от его силы и его искушений. Думаю, именно это имеет в виду Св. Писание, когда говорит: Не будь побежден злом, но побеждай зло добром (Рим 12:21).
Международная богословско-философская конференция «ПРОБЛЕМА ЗЛА» Москва, 6–8 июня 2005 года
Митрополит Минский и Слуцкий ФИЛАРЕТ,
Патриарший Экзарх всея Беларуси,
Председатель Синодальной Богословской комиссии
Русской Православной Церкви
Крупной проблемой, связанной с доктриной о Боге, оказывается существование зла в мире. Как можно примирить существование зла или страдания с христианским утверждением благости Бога, сотворившего мир? Ниже мы рассмотрим некоторые варианты ответа на этот вопрос", предлагаемые в христианстве.
Ириней Лионский
Труды Иринея представляют важный элемент в наследии греческих отцов Церкви. По его мысли, человеческая природа обладает определенным потенциалом. Люди сотворены с определенными возможностями роста. Эти возможности роста и приближения к богонаправленному росту требуют соприкосновения с добром и злом, чтобы принимаемые решения были действительно осознанными. Согласно этому воззрению, мир рассматривается как "юдоль душетворения" (как выразился английский поэт Джон Китс), в которой столкновение со злом считается необходимым условием для духовного роста и развития.
В произведениях Иринея Лионского этот взгляд не получил полного развития. В наше время он приобрел горячего сторонника в лице Джона Хика, которого считают самым убедительным его выразителем. В своей книге "Зло и Божья любовь", Дж. Хик подчеркивает, что люди сотворены несовершенными. Для того, чтобы стать тем, чем Бог хочет видеть всех людей, они должны участвовать в делах мира. Бог создал людей не автоматами, а личностями, способными свободно реагировать на его действия. Если нет реального выбора между добром и злом, библейский завет "избирать добро" становится бессмысленным. Таким образом, добро и зло являются обязательными и неотъемлимыми компонентами мира, чтобы происходило осознанное и исполненное смысла развитие человека.
Этот довод обладает очевидной привлекательностью, причем в немалой степени благодаря акценту на человеческой свободе. Он также созвучен опыту многих христиан, которые убедились, что благодать и любовь Божьи познаются глубже всего в горе и страданиях. Однако, одна из сторон такого взгляда навлекла на себя особенно острую критику. Часто слышится замечание о том, что такой подход признает за злом определенное достоинство, отводя ему положительную роль в замыслах Божьих. Если рассматривать страдание всего лишь как средство для духовного развития человека, как же быть с такими явлениями как Хиросима и Нагасаки или Освенцим, которые уничтожают тех, кто с ними сталкивается? С точки зрения его критиков, этот взгляд поощряет пассивное признание существования стимула, чтобы противостоять ему.
Августин Гиппонийский
Характерный подход, принятый Августином, оказал большое воздействие на западное богословие. К VI в. проблемы, вызванные существованием зла и страданий, привели к некоторому замешательству в христианском богословии. Гностицизм, включая его разновидность, манихейство, которым увлекался Августин в молодости, без труда объяснял существование зла. Оно возникло из?за злой природы самой материи. Основной смысл спасения сводился к искуплению человечества из злого материального мира и перенесению его в духовную область, которая не запятнана материей.
Ключевым моментом многих гностических систем была идея о демиурге — полубожественном существе, которое из прежде существовавшей материи сотворило мир в нынешнем виде. Плачевное состояние этого мира объяснялось недостатками этого полубога. Бог искупитель, таким образом, не отождествлялся с полубожественным творцом.
Однако, Августин не мог принять такой подход. Для него, творение и искупление были делом Одного и Того же Бога. Нельзя, поэтому, обвинять творение в существовании зла, поскольку тем самым выдвигается обвинение против Бога. С точки зрения Августина, Бог сотворил мир добрым, то есть свободным от греховного осквернения. Откуда же берется зло? Основополагающий взгляд Августина сводится к тому, что зло появляется в качестве прямого следствия злоупотребления человека своей свободой. Бог сотворил человека свободным выбирать добро или зло. К сожалению, человек выбрал зло, в результате чего, мир был осквернен злом.
Однако, такой взгляд, как понимал и сам Августин, не решает проблему. Как могли люди избрать зло, если зла не было вообще? Зло должно было существовать в мире, если человечество сделало в пользу него свой выбор. Августин увидел происхождение зла в сатанинском искушении, которым сатана увлек Адама и Еву от послушания их Творцу. Таким образом, утверждал он, нельзя считать Бога ответственным за зло.
Однако, проблема все еще не была решена. Откуда же взялся сатана, если Бог сотворил мир добрым? Августин прослеживает происхождение зла еще на один шаг назад. Сатана стал падшим ангелом, который был сотворен благим, как и все другие ангелы. Однако, именно этот ангел впал в искушение стать таким как Бог и приобрести верховную власть. В результате он поднял бунт против Бога и, распространил этот бунт в мире. Но как же, спрашивали критики Августина, мог благой ангел стать столь злым? Как можем мы объяснить первоначальное падение этого ангела? По этим вопросам Августин, похоже, вынужден хранить молчание.
Карл Барт
Глубоко неудовлетворенный существующими подходами ко злу; Карл Барт призвал к полному переосмыслению всего вопроса. Барт, которого особенно интересовал подход деятелей Реформации к вопросу, о провидении, считал, что в христианском богословии образовался серьезный изъян в связи с понятием о всемогуществе Божьем. Он утверждал, что доктрина Реформации о провидении стала фактически неотличимой от аналогичной доктрины стоицизма. (Можно вскользь упомянуть, что многие мыслители Реформации говорят именно об этом в связи с цвинглианской доктриной о провидении, которая представляется основанной в значительно большей степени на работах стоического автора Сенеки, чем на Новом Завете!) С точки зрения Барта, понятие о всемогуществе Божием должно всегда восприниматься в свете божественного самооткровения во Христе.
На основании этого принципа Барт утверждает необходимость "радикального переосмысления всего вопроса". Он высказывает предположение, что доктрина Реформации о всемогуществе Божием основана на логических выводах из определенного набора посылок о силе и благости Божьей. Барт, чья богословские взгляды отличаются "христологической сосредоточенностью", призывает к более христологическому подходу. Он, таким образом, отвергает априорные понятия о всемогуществе в пользу веры в победу божественной благодати над неверием, злом и страданиями. Уверенность в окончательной победе благодати Божией позволяет верующим сохранить свое нравственное состояние и надежду в мире, который, как кажется, находится во власти зла. Сам Карл Барт, разрабатывая эту доктрину, помнил о нацистской Германии; его идеи оказались полезными и в других случаях, и можно утверждать, что позднее они нашли отражение в теодициях, которые стали характерной чертой богословия освобождения.
Тем не менее, один из аспектов теодиции Барта вызвал значительные дискуссии. Барт называет зло "das Nichtige" — таинственной силой "ничтожности", которая основывается на том, чего Бог не хотел в творении. "Ничтожность" выступает в роли того, что противоречит воле Божьей. Его нельзя назвать "ничем", но тем, что угрожает свести к ничему и, таким образом, представляет угрозу замыслам Божьим в мире. С точки зрения Барта, окончательная победа благодати приводит к тому, что "ничтожности" не нужно опасаться. Однако, его критики нашли идею о "ничтожности" проблематичной и обвинили его во впадении в произвольные метафизические мудрствования в вопросе, в котором верность библейским повествованиям имеет основополагающее значение.
Современный вклад в разработку проблемы
Вопрос о страданиях занимает видное место в современном христианском богословии и приобрел новую важность и насущность в результате ужасов второй мировой войны и продолжающейся борьбы угнетенных против угнетателей. В этой связи можно упомянуть о целом ряде различных подходов, каждый из которых имеет свой характерный культурно — исторический фон.
1. Богословие освобождения выработало свой характерный взгляд на страдания, основанный на внимании к бедным и угнетенным (см. раздел "Богословие освобождения" в главе 4). Горе бедных не рассматривается как пассивное принятие страданий; оно считается участием в борьбе Бога против зла в мире — борьбе, которая предусматривает непосредственное столкновение с самими страданиями. Эту идею, в различных ее формах, можно выделить в работах многих латиноамериканских богословов освобождения. Однако, общепризнанно, что она находит свое наиболее яркое выражение в работах приверженцев "черного богословия", особенно принадлежащих перу Джеймса Коуна. Последовательность распятия и воскресения истолковывается в свете нынешней борьбы против зла, которая ведется с уверенностью в окончательной победе Бога над всеми страданиями и тем, что их вызывает. Аналогичные темы можно найти в работах Мартина Лютера Кинга, особенно в его "Смерти зла на берегу".
2. Процессуальное богословие усматривает происхождение зла в мире в радикальных ограничениях силы Божьей, (см. раздел "Бог в процессуальной мысли" в данной главе). Бог отказался принуждать, сохранив лишь действие убеждением. Убеждение рассматривается как использование силы таким образом, чтобы сохранить уважение к правам и свободам других. Бог убеждает каждого участника процесса действовать наилучшим образом. При этом, однако, нет никаких гарантий, что благожелательное убеждение приведет к благополучному исходу. Процесс далеко не обязательно подчиняется Богу.
Бог хочет добра творению и действует в его интересах. Однако, Он не пользуется возможностью принуждением заставить исполнять божественную волю. В результате, Бог не предотвращает некоторые вещи. Он не хочет войн, голода, катастроф, однако, из?за радикальных ограничений своей божественной силы, Он не предотвращает их. Таким образом, Бог не несет ответственность за зло, равно как и нельзя сказать, что Бог желает зла или молчаливо принимает его существование. Метафизические ограничения мешают Ему вмешиваться в естественный порядок вещей.
3. Третий современный взгляд на страдания основывается на Ветхом Завете. Такие еврейские авторы, как Эли Визель, сохраняя, по крайней мере, остатки веры в основополагающую благость Бога, указывают на многочисленные в места Ветхом Завете, в которых выражается протест против присутствия зла и страданий в мире. Этот взгляд был подхвачен целым рядом христианских авторов, включая Джона Рота, который назвал его "теодицией протеста". Этот протест рассматривается как часть благочестивого отклика народа своему Богу в условиях неопределенности и волнений, касающихся Его присутствия и замыслов в мире.
В чем проблема?
В чем проблема? Некая держава решила пожестче контролировать жизнь своих граждан. Придав себе образ сурово-властного владыки, который намерен ввести строгий учет и контроль в своих владениях, она стала «считать и обзывать» своих граждан.Заметит государство гражданина
а. Проблема (6:1)
а. Проблема (6:1) Ситуация была ясной. С одной стороны, в эти дни церковь возросла, в ней стало много народа, когда умножились ученики. С другой стороны, восторг, вызванный ростом церкви, был омрачен, к сожалению, посредством goggysmos, «жалобой… которая выражалась в ропоте» (БАГС).
I. Проблема
I. Проблема 1. Главный вопрос. Небольшой рассказ «Сон смешного человека» был опубликован Ф.М. Достоевским в 1877 году в рамках очередной тетради «Дневника писателя»[36]. Современная ему критика почти не обратила внимания на этот рассказ, однако в дальнейшем, в особенности в
I. БОГ КАК ПРОБЛЕМА
I. БОГ КАК ПРОБЛЕМА 1. Традиционная постановка проблемы Исповедание веры, с первых веков христианства и до сегодняшнего дня объединяющее все великие церкви Востока и Запада, начинается словами: «Credo in unum Deum» («Верую во единого Бога»[1]). Эти слова являются основным
1. Проблема
1. Проблема В судорогах бесплодного и разъедающего сомнения современный человек, пытаясь отвергнуть веру, свободу, совесть и семью, не останавливается и перед драгоценным началом родины. И, странное дело, в этом вопросе, как и в некоторых других, соблазнительное сомнение,
1. Проблема
1. Проблема Есть два различных понимания человека – духовное и недуховное. Духовное понимание человека видит в нем творческое существо с бессмертною душою; живое жилище Духа Божия, самостоятельного носителя веры, любви и совести. Жизнь этого существа есть таинственный,
Проблема зла
Проблема зла На протяжении многих веков люди ломали голову над загадкой: какова сущность Бога и Его отношение ко злу. Если Бог совершенно благ и обладает всемогуществом, Он должен желать остановить зло и в силах это сделать. Однако зло продолжает существовать.
Проблема зла
Проблема зла (Протопресвитер Михаил Помазанский)Здесь мы сталкиваемся с вопросом самого широкого объема, с труднейшей в религиозной философией общей проблемой страдания в мире. Почему закон непрестанного обновления жизни — благодетельный закон жизни мира — соединен
Проблема с «я»
Проблема с «я» Почему вообще буддизм говорит о «мешающих» чувствах? В нашей культуре мы не привыкли к подобной оценке. Кроме того, в буддизме считается, что за все мешающие чувства главную ответственность несет «запутанность», или «неведение». Это не соответствует ни
Проблема
Проблема В своем эссе «Бердяев, русский философ во Франции» Оливье Клеман представляет тему личности в качестве красной нити, связующей различные направления русской религиозной мысли между XIX и XX вв. Понятие личности нашло свою «богословскую формулировку у отцов
Зла, проблема
Зла, проблема (Evil, Problem of).Вопрос о Боге и проблема зла представляют особую важность для новообращенного, к-рый сталкивается с требованиями своей религии. Он хочет знать, не обязывают ли его верить в Бога, Который либо творит зло, либо не способен творить добро. С другой
Это его проблема
Это его проблема Бокудзю шел с учеником в храм после утренней прогулки. Сзади подошел какой-то человек, сильно ударил его палкой по спине и убежал. Бокудзю даже не обернулся, он продолжал свою прогулку. Ученик был потрясен. Он сказал:– Почему Вы не реагируете? Что с Вами?
Бедность — это проблема, но богатство — проблема ничуть не меньшая
Бедность — это проблема, но богатство — проблема ничуть не меньшая Вам осталось выбрать, какую проблему вам приятней решать.Если будете решать проблему бедности, то вам не суждено достичь успеха в любом деле, а значит — и в жизни. Вы навсегда останетесь бедным
Читайте также: