Горбун из нотр дама цитаты

Обновлено: 05.07.2024

Париж, Франция, 1480 год.
Мрачное, страшное время, когда люди верили, что Земля плоская.
И истина Господня была записана на священных пергаментах,
. хранящихся в церковных библиотеках.
Это был мир, где прогрессивные идеи преследовались церковью.
И за найденную у человека напечатанную страницу наказанием была смерть.
Привезли!
Инструмент Сатаны.
Живее, живее! С глаз долой эту дьявольщину, быстрее!
"ГОРБУН ИЗ НОТР-ДАМА"
25 лет спустя в день праздника шутов
Держите вора!
Держите его!
Берегись!
Убежища!

- Проходи внутрь.
- Спасибо, святой отец.

- Стой!
- Посторонись!
Он вор!
Обитель Господня - убежище для всех.
Власть вашего закона прекращается у этих дверей.
Недолго вам еще приказывать.
Испанский двор послал через океан человека на поиски нового мира!
Наш король хочет заставить нас поверить, что за стенами этого города уже пустота!
Чушь!
Они обложили налогами нашу рыбу, мясо, соль!
Но разве столы в Пале-Рояле не изобилуют едой?
Он уже должен начать, в чем дело?
Жалкий шут просвещает нас в политике.
Почему в Париже нет книг? Они хранятся только в церквях!

- А он хорошенький.
- Популист.
Скорее, идеалист.
Он мой.
Чтобы у вас не было собственных мыслей!
Граждане Парижа! Знания - это сила!
Мы не должны сидеть сложа руки, мы должны подняться! Подняться и.
Сесть!
Виселица поможет тебе взлететь высоко!
Чтобы держать народ в невежестве!
Смотрите-ка, специалист по невежеству!
Заткнись, болван! Я открываю людям истину!
Парижанам не нужна истина! Нам нужны танцы, нужна музыка!

- Эсмеральда!
- Нам нужна Эсмеральда!
Эсмеральда!
Постойте! Дворянство хочет.
Никогда не видел такой красоты.
У цыганки?

- Как ее зовут?
- Эсмеральда.
Эсмеральда.
Горожане, друзья цыгане!
Пришла пора для выбора нашего короля! Короля шутов!
Не забудьте, корону получит самая отвратительная образина!
Подходите, если у вас страшная, нелепая или просто грустная физиономия!
Покажите нам ее!
Если ваша физиономия возмутительная, отталкивающая, дайте нам взглянуть на нее!
Если она похожа на задницу осла, давайте посмеемся!
Мужчины, женщины, это ли не сама гадкая образина?
Посмотрим на нее! Что за гадкое лицо!

- Только посмотрите на эту рожу!
- И как они могут смотреть на это?

- Гадкое иногда очень привлекательно.
- Возможно, для некоторых, но не для меня.
Это дело вкуса.
Ух ты!
Эй, ты, парень, иди сюда! Ты не хочешь прославиться?
Наверняка хочешь! Приведите его, приведите его!
Давай же, ну, поднимайся! Шевелись, вставай на ноги!
Горожане, состязание окончено! Ваш король, шуты!

- Это звонарь!
- Квазимодо!

- Это горбун!
- Горбун из Нотр-Дама!
Да, коронуйте его!
Да, Квазимодо, ты всегда торчишь на своей колокольне?
Мы знали, что ты урод, но не думали, что до такой степени!

И днем, и ночью лишь она передо мной.
И не Мадонне я молюсь, а ей одной.

Так вот каким надо быть! Красивым снаружи!

Свет
Озарил мою больную душу.
Нет,
Твой покой я страстью не нарушу.
Бред,
Полночный бред терзает сердце мне опять,
О, Эсмеральда, я посмел тебя желать!

Laissez mon âme s'envoler
Loin des misères de la terre.

Дайте моей душе улететь
Далеко от земных страданий.

То, что уродливо, пусть погибает;
Красота к красоте лишь влечется,
И апрель не глядит на январь.

А вы, вы солнечный луч, вы капля росы, вы песня птички.

Всю мою жизнь ты говорил мне, что мир охвачен тьмой и безумно жесток, но сейчас я вижу, что тьма и жестокость только в таких людях, как ты!

И после смерти мне не обрести покой,
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой.

Мое уродство – это оскорбление
Твоей дерзкой красоте.

Ma laideur est une insulte
A ta beauté insolente.

Не гляди на лицо, девушка, а заглядывай в сердце.

Девушка, сосна не красива,
Не так хороша, как тополь,
Но сосна и зимой зеленеет.

Она хотела заставить его войти в свою келью, но он заупрямился и остановился у порога.
— Нет, нет, — проговорил он, — филину не место в гнезде жаворонка.

Я сострадание за любовь готов принять.

Quand les années auront passé
On retrouvera sous terre
Nos deux squelettes enlacés
Pour dire à l'univers

Combien Quasimodo aimait
Esmeralda la zingara.

__________
Когда пройдут года,
Найдут в земле
Наши переплетенные скелеты,
Которые покажут всем,

Из подкидыша-уродца, подобранного настоятелем собора Парижской Богоматери, вырастает безобразный горбун Квазимодо, потерявший слух от звона колоколов.

Но под безобразным обликом прячется тонкая, ранимая душа и пылкое сердце. Горбун влюбляется в цыганку Эсмеральду, приговоренную к смерти. Квазимодо отбивает девушку у палача и скрывается с ней в лабиринтах собора.

Я плюнул в лицо своему богу! Все для тебя чаровница! Чтобы быть достойным твоего ада!

Я найду её… даже если придётся сжечь дотла весь Париж!

Ты выбрала себе величественную тюрьму, но это все-таки тюрьма. Один шаг за эту дверь и ты моя!

Именно плоть всегда губит душу.

— Кто вы? — Священник. — Вы готовы? — К чему? — К смерти? — Скоро ли это будет? — спросила она. — Завтра. — О, как долго ждать! — пробормотала она. — Что им стоило сделать это сегодня?

Ничто не трогает нас в том, кого мы ненавидим.

Ты, полумудрец-полубезумец, ты, черновой набросок чего-то, своего рода растение, воображающее, что оно движется и мыслит, ты будешь пользоваться той жизнью, которую украл у неё, — жизнью, столь же бесполезной, как свеча, зажженная в полдень.

Но каждая дурная мысль настойчиво требует своего воплощения. И в том, в чем я мыслил себя всемогущим, рок оказался сильнее меня. Увы! Этот рок овладел тобою и бросил тебя под ужасные колеса машины, которую я коварно изготовил!

То, что я увидел, видели и другие, не только я, а между тем зрелище это было создано не для глаз человека. Там, в середине площади, — был полдень, солнце стояло высоко, — плясала девушка. Создание столь дивной красоты, что Бог предпочел бы ее пресвятой деве и избрал бы матерью своей, он бы пожелал быть рожденным ею, если бы она жила, когда он воплотился в человека! У нее были черные блестящие глаза, в темных ее волосах, когда их пронизывало солнце, загорались золотые нити. В стремительной пляске нельзя было различить ее ножек, — они мелькали, как спицы быстро вертящегося колеса. Вокруг головы, в черных ее косах сверкали на солнце металлические бляхи, словно звездной короной осенявшие ее лоб. Ее синее платье, усеянное блестками, искрилось, словно пронизанная мириадами золотых точек летняя ночь. Ее гибкие смуглые руки сплетались и вновь расплетались вокруг ее стана, словно два шарфа. Линии ее тела были дивно прекрасны! О блистающий образ, чье сияние не меркло даже в свете солнечных лучей! Девушка, то была ты! Изумленный, опьяненный, очарованный, я дал себе волю глядеть на тебя. Я до тех пор глядел на тебя, пока внезапно не дрогнул от ужаса: я почувствовал себя во власти чар!

Создание, представленное очам моим, было так сверхчеловечески прекрасно, что могло быть послано лишь небом или адом. Она не была обыкновенной девушкой, созданной из персти земной и скудно освещенной изнутри мерцающим лучом человеческой души. То был ангел! Но ангел мрака, сотканный из пламени, а не из света.

Дитя мое, мучь меня одной рукой, но только ласкай другою!

Бежим — я заставлю тебя бежать — мы уедем куда-нибудь, мы отыщем на земле место, где солнце ярче, деревья зеленее и небо синее.

— О девушка, сжалься надо мной! — продолжал священник. — Ты мнишь себя несчастной! Увы! Ты не знаешь, что такое несчастье! О! Любить женщину! Быть священником! Быть ненавистным! Любить ее со всем неистовством, чувствовать, что за тень ее улыбки ты отдал бы свою кровь, свою душу, свое доброе имя, свое спасение, бессмертие, вечность, жизнь земную и загробную; сожалеть, что ты не король, не гений, не император, не архангел, не бог, чтобы повергнуть к ее стопам величайшего из рабов; денно и нощно лелеять ее в своих грезах, в своих мыслях — и видеть, что она влюблена в солдатский мундир! И не иметь ничего взамен, кроме скверной священнической рясы, которая вызывает в ней лишь страх и отвращение! Изнемогая от ревности и ярости, быть свидетелем того, как она расточает дрянному, тупоголовому хвастуну сокровища своей любви и красоты. Видеть, как это тело, формы которого жгут, эта грудь, такая прекрасная, эта кожа трепещут и розовеют под поцелуями другого! О небо! Любить ее ножку, ее ручку, ее плечи; терзаясь ночи напролет на каменном полу кельи, мучительно грезить о ее голубых жилках, о ее смуглой коже — и видеть, что все ласки, которыми ты мечтал одарить ее, свелись к пытке, что тебе удалось лишь уложить ее на кожаную постель! О, это поистине клещи, раскаленные на адском пламени!

Читайте также: